сорвусь, пошлю все к е6*ням, и тогда трындец. А она все будет делать, со всей силы лупить по моим стенам, чтобы сорвался и как последний чмошник, приполз к ней обратно. Поэтому необходимо от нее избавиться. По молодости я 6ы дал волю гневу и без раздумий отправил ее в какой-нибудь Мухосранск после родов. Скажем так, ударил 6ы по ней ее же «оружием, чтоб на всю жизнь запомнила, как из меня дурака делать, используя ребенка. К счастью, период эгоизма, нетерпимости и поспешных решений прошел, к тому же такая жесткая тактика мной уже испробована на Ленке, и ничего, кроме еще больших проблем она не принесла, поэтому повторять подобный опыт я не намерен. Но и как избавиться от нее без ущерба для ребенка, так и не придумал, что дико нервировало. Вопрос с Чайкой необходимо было решать в кратчайшие сроки, поскольку промедление усугубляло ситуацию, создавая лишние проблемы и неувязки. Но сколько 6ы я себе это не повторял, а идей было ноль, поэтому в Москву вернулся еще более озадаченный, чем уезжал и всю дорогу до клиники размышлял стоит ли сейчас видеться с Чайкой. Смысла, как и особого желания в этом не было. Если ребенок мой, ей сообщат, где она будет находиться до родов и что делать, а уж когда приму решение относительно нее, тогда и поговорим. Определившись с этим, я немного успокоился, водитель, как раз, припарковался у клиники. Тяжело вздохнув, я вышел из машины, и помедлив немного, осматривая фасад здания, направился узнавать свою дальнейшую судьбу. Что не говори, а момент знаковый и важный. Литвинов, похоже, тоже это понимал, поэтому без лишних расшаркиваний и слов, протянул конверт с результатом анализа, и тактично оставил в своем кабинете одного. Оставшись наедине с судьбоносным ответом, я вдруг понял, что хочу, чтобы он был в пользу моего отцовства. Не знаю, почему. Наверное, уже просто сжился с мыслью о ребенке и распланировал все, а может, потому что люблю Чайку и хочу, чтобы от этой любви осталось хоть что-то светлое и хорошее. В любом случае причины уже не имели значения, а потому копаться в себе я не собирался. Открыл конверт, нашел нужную строчку и, прочитав «Вероятность отцовства: 99, 99999943 , не смог сдержать довольной улыбки. Таким улыбающимся меня и застал Литвинов. -Вижу, вы довольны результатами, Олег Александрович,- прокомментировал он, усаживаясь в свое кресло. -Как не странно, - кивнул я, убирая бумагу в портфель. -С чем вас поздравить? - уточнил он. -Хотелось 6ы с сыном, но кто 6ы мои желания учитывал, - признался я со смешком, качая головой от всего этого дурдома. Впрочем, хорошо еще, что я узнал о ребенке не через десять лет, как в старых -добрых бразильских сериалах, а то с Чайки станется и такое отмочить. -Учли на сей раз, Олег Александрович,-посмеиваясь, успокоил Литвинов.- Поздравляю, мальчика Яна Владимировна вам родит скоро! От этой новости я на мгновение замер, а потом снова улыбнулся, не скрывая своей радости. Что не говори, а каждый мужик хочет, прежде всего, сына. Это на каком-то генетическом, бессознательном уровне заложено. Понятно, что своих детей будешь любить одинаково, к дочери даже относится с большим трепетом и нежностью, но вот эту мечту о сыне, сколько не приводи доводов, а ничем из себя не вытравишь. И я не был исключением, а потому радовался, как пацан. Но радость моя быстро сошла на нет, стоило вспомнить, как и где у Янки протекала беременность. -С ребенком все нормально?-сразу же спросил я. Литвинов, как всегда, понял без лишних уточнений, что я имею в виду и о чем беспокоюсь. -Не волнуйтесь, Олег Александрович, не смотря на то, что первый триместр Яна Владимировна провела в очень жестких условиях и перенесла тяжелое заболевание в купе с сильнейшим нервным напряжением, малыш развивается без отклонений. Все-таки молодой организм - великая сила. Конечно, ряд проблем есть, но они в основном касаются состояния Яны Владимировны. -А разве ее состояние не сказывается на ребенке? - не понял я его. -Сейчас не о6 этом речь. Как вы знаете, природой устроено так, что требования развивающейся жизни выходят на первый план и организм женщины отдает все свои ценные вещества для выживания ребенка. для того, чтобы здоровье женщины не пострадало существует ряд общеизвестных правил: покой, хорошее питание, сон и так далее, -начал он разжевывать, как маленькому ребенку, но я тут же прервал его. -Ясно, Яну, как всегда, правила обошли стороной,-резюмировал раздраженно. -К сожалению, организм истощен, но это дело поправимое, -заверил он меня.- Главное - сейчас хорошее питание, покой и позитивные эмоции, - на последнем он сделал акцент. -Ну, это понятно. Ты мне скажи, ей перелет не повредит? -Нет, не повредит, но надо поторопиться, все-таки срок уже большой. -Визу на днях оформят и отправлю ее в Майями. Какую клинику и врача посоветуешь? -С ходу так не скажу, Олег Александрович, все-таки не мой профиль. С акушер-гинекологом переговорю и дам вам ответ. -Хорошо, только не затягивай, чтобы ассистент все успела подготовить, - наказал я и помявшись, не зная, как утолить свое любопытство, неловко спросил,- ну, а вообще как ребенок? Вес там, срок… Литвинов едва сдерживая улыбку, глянул на часы и ошарашил меня. -А вы, Олег Александрович, сходите, посмотрите сами. У Яны Владимировны, как раз, сейчас УЗИ назначено. Вам сына во всей красе покажут и расскажут все, заодно и Яну Владимировну пордержите, а

то она ведь на нервах все эти дни. Не хорошо все же беременную женщину заставлять так волноваться. Это предложение всколыхнуло мне душу, я растерялся и не знал, что сказать. Когда принимал решение не встречаться с Чайкой, пока не придумаю, что с ней делать, все было просто и понятно, поскольку тогда это была всего лишь одна из вероятностей развития событий,теперь же, когда вероятность стала реальностью, захлестнули эмоции. Я еще не до конца осознал, что у меня скоро родится сын, но уже сейчас хотелось принимать участие в его жизни, а не быть сторонним наблюдателем. Мне хотелось знать больше, самому все увидеть, услышать, прочувствовать, и это озадачивало, поскольку во время беременности Ленки я таких желаний не испытывал. Конечно, мне было интересно, я заботился, но все это было второстепенно и особо мои мысли не занимало. Ребенок и ребенок - житейское дело, чего придуриваться-то?! Сейчас же все воспринималось иначе: серьезней, осмысленней, с особым трепетом. То ли в возрасте дело, то ли в том, что этот ребенок от любимой женщины, а может, и все в совокупности, в любом случае это вызывало во мне целую гамму чувств, которым я был не в силах противиться. А потому, не взирая на вопли разума, направился в кабинет УЗИ. В конце концов, почему я должен дистанцироваться от своих детей из-за сложностей с их матерями?! Эта мысль поддерживала во мне решимость весь путь до кабинета, но стоило увидеть дверь с нужной табличкой, как эта решимость тут же потонула в нахлынувшей волне неприглядной реальности. Ну, вот для чего я сейчас туда пойду? Как разделю столь волнующий момент с женщиной, на которую даже смотреть не могу? Зачем эти ненужные сантименты, которые, собственно, на ребенка никак не влияют? Верно, ни к чему. Мне, конечно, любопытно до дикости, но лучше усмирить свой интерес, дабы не воодушевлять Чайку и не позволять ей строить иллюзии, иначе проблем потом не разгребешь. Я уже развернулся, чтобы уйти, как навстречу мне вышел Литвинов и по -своему расценив мое отступление, вызывался помочь. -Олег Александрович, все правильно, здесь у нас кабинет УЗИ, проходите, -открыл он передо мной проклятую дверь, с предупредительной улыбочкой приглашая совершить очередную ошибку. Я, конечно, мог отказаться и наверное, так 6ы и сделал, если 6ы не увидел улыбающуюся Янку, со слезами и восторгом глядящую на монитор, на котором что-то мелькало, чего я разобрать с лету не мог. Но это ее счастливое выражение лица поразило меня в самую душу. Так у нее глазенки горели, что у меня потеплело внутри. Такой она казалась в это мгновение юной с этими небрежно-собранными в шишку волосами и немного отекшим лицом, такой по-детски радостной. Конечно, чего ей не радоваться, облапошила тебя, дурака?! - спустил меня с небес на землю внутренний голос. Я горько усмехнулся, но заднюю давать не стал, напротив, вошел в кабинет. В конце концов, сколько не оттягивай, а встретится все равно придется, да и захотелось, наконец, посмотреть ей, паскуде, в глаза теперь, когда эмоции утихли.

-А вы кто? - первой заметила мое появление врач. Янка резко повернулась и застыла, побледнев. На секунду наши взгляды пересеклись, и мне этого хватило, чтобы всего прошило насквозь. -Отец ребенка,- не дожидаясь приглашений, сел я в кресло напротив монитора. -О, прекрасно, вы вовремя, мы только начали, - улыбнулась врач и перевела взгляд на ошарашенную Чайку. Она, казалось, потеряла все краски, что меня взволновало не меньше, чем врачиху, поспешившую узнать, как она себя чувствует. - Яна Владимировна, вам плохо? -Н-нет, просто…, - выдохнула она и положила дрожащие, тощие ручонки на свой огромный живот, словно хотела прикрыть его, спрятать. Меня это покоробило и в тоже время разозлило. Начинаются спектакли. Только вот зря старается, разжалобить меня не получится. Поэтому, прежде, чем она успевает что-то еще сказать, пригвождаю ее недовольным взглядом и холодно цежу, обращаясь к врачу: -Не могли 6ы мы побыстрее начать, у меня мало времени. Врачиха взглянула на меня с осуждением, но мне было совершенно наплевать, кто и что обо мне подумает, терпеть Чайку и ее придурь я не собирался. -Да, давайте, продолжим, - прошелся по моим натянутым нервам родной до боли, хрипловатый голос. Чайка неловко улыбнулась и тяжело сглотнув, убрала руки с живота. На фоне ее похудевшего тела он казался по-настоящему большим. Я уже плохо помню, как выглядела Ленка во время беременности, но точно знаю, у нее была какая-то темная полоса на весь живот и парочка растяжек, которыми она выдрочила мне весь мозг. У Янки же никаких полос и растяжек не было. Упругий, как мяч, красивый живот, которого вдруг захотелось коснуться, чтобы почувствовать толчок своего сына. Естественно, ничего подобного я себе позволить не мог, поэтому сжал покрепче подлокотник кресла и перевел взгляд на монитор. -Ну, вот мамочка, папочка, смотрите, сынок ваш. На кого похож, конечно, не скажу, но щечки у него прям, как яблочки, - объявила врач, показав крупным планом личико нашего пацана, отчего у меня дар речи пропал. Шестнадцать лет назад показывали ребенка только в общих чертах, а теперь можно было увидеть абсолютно все. Я, конечно, понимал, что медицина не стоит на месте, но как-то не задумывался о6 этом применительно к такому делу и сейчас был в неописуемом восторге от возможности рассмотреть все детально: этот крохотный носик, глазки, кругленький ротик и щечки-яблочки, что сам не заметил, как начал улыбаться. А уж когда малец нахально показал нам язычок, болтая им из стороны в сторону, словно чувствуя, что мы на него смотрим, и вовсе не смог сдержать смешок. Теперь можно было не гадать на кого похож, мамкин сынок без вариантов. -Ой, что-то он разбушевался, - охнула Янка, схватившись за живот. Врач тут же показала нам всего малыша, дрыгающего ручками и ножками.