-Сообщи сразу, как получишь результат. -Хорошо. -Тогда все. Попрощавшись, я отключил телефон, переадресовав все звонки на секретаря, дабы эти четыре дня меня никто не беспокоил. Мне необходимо было сжиться с мыслью, что я, возможно, в очередной раз стану отцом, а главное - обдумать план действий на этот случай. Повторять предыдущий опыт со всеми многочисленными ошибками, приведшими к тому, что дочь кроме «нормальное других слов со мной не знает, не хотелось. Да и вообще не мешало 6ы прийти в себя, все-таки такого поворота в своей судьбе я не ожидал и как не старался, до сих пор поверить не мог, что это реальность, а не очередной идиотский сон, коих за полгода было не счесть. Конечно, чтобы обмозговать сложившуюся ситуацию, необязательно было лететь в Англию, но мне хотелось сменить обстановку, а особняк, который я купил дочери, чтобы на каникулах не тратила время на перелеты, подходил для этого, как нельзя лучше. Это было потрясающее место для уединения на окраине парка. Шесть гектаров леса вокруг трехэтажного, кирпичного особняка в полторы тысячи квадратных метров создавали ощущение, что ты один на всей земле. В Жуковке почему-то такого чувства обособленности не возникало, хотя и дом, и территория больше, а тут - прям то, что доктор прописал. Сразу же по приезду я отправился на конную прогулку, чтобы хоть на мгновение почувствовать себя свободным и живым, необремененным суетой, бесконечными проблемами, обязательствами и людьми. Я гнал лошадь, как угорелый, пытаясь, убежать от проклятущих мыслей, мчащихся за мной, словно рой разъяренных пчел. И как не странно, мне это удалось. В какой-то момент не осталось ничего, кроме ощущения полета. Ахалтекинец, подаренный Гордеевым в честь приближающегося сорокалетия, мчал меня по лугам, словно сам ветер, отчего кровь в венах кипела, вызывая эйфорию и пацанский восторг. Мне снова было восемнадцать и ничто не омрачало мой взор, не лежало камнем на сердце. Солнце слепило глаза, а голова кружилась от свежего воздуха, наполненного запахом леса, разгоряченного коня и недавно прошедшего дождя. Я вдыхал эту смесь полной грудью и впервые за очень долгое время наслаждался. Посеревший полгода назад мир на мгновение обрел краски, и я оказался в буро-золотом великолепии, в очередной раз убеждаясь, что осень - самое прекрасное время года. В Англии, конечно, она дождлива, но мне повезло, погода радовала: и для конца октября было непривычно сухо, и тепло. Накатавшись так, что все мышцы нестерпимо начало ломить, я остановил жеребца у небольшого пруда и спрыгнув на землю, едва удержался на ногах. Конь же, привыкший к более серьезным нагрузкам, смотрел на меня удивленно и высокомерно, а когда я попытался сделать шаг и снова покачнулся, поганец фыркнул так красноречиво, что мне стало смешно.

-Ну, извини, дружище, мне до твоих возможностей далеко, -развел я руками и похлопал красавца по шее, словно вылитой из стали, любуясь им. Чистокровный ахалтекинец изабелловой масти - это, безусловно, волшебство в чистом виде. Кремовая шерсть ослепляет своим перламутровым блеском, а стать восхищает до трепета, как и осмысленность в голубых глазах, отчего даже неловко порой становится. Несмотря на то, что я вырос у бабки в деревни, с лошадьми знакомство имел крайне посредственное, и наверное, если 6ы не приобрел этот дом с конюшней, никогда 6ы не заинтересовался, хоть это и неплохое вложение денег, но когда Леська увидела конюшню, загорелась и попросила купить ей лошадь, отказать я не смог, посчитав, что конные прогулки могли 6ы помочь наладить контакт, поэтому нанял необходимых специалистов и приобрел парочку лошадей. Увы, на наши отношения с дочерью это никак не повлияло, Леся предпочитала приезжать в этот дом исключительно без меня и, если я нарушал ее уединение, собиралась и уезжала в пансион, всем своим видом показывая, что видеть и слышать меня не желает. Я не настаивал, понимая ее, как никто другой. В общем, затея моя не удалась, и ничего другого не оставалось, как кататься в одиночестве. Со временем я проникся этим занятием, находя в нем отдушину и покой. А уж, когда Гордеев пару месяцев назад сделал мне подгон на целое состояние в виде Оскара, то вообще пропал. Такой красоты, мощи, королевской стати я никогда не видел, впрочем, как и вредного характера. Нам с конюхом потребовалась куча времени, чтобы приручить этого высокомерного паршивца и наладить с ним отношения. Оскар смотрел на нас с таким пренебрежением, что иной раз хотелось ему поклон отвесить. Янка 6ы наверняка сказала, какой хозяин - такой и конь, и пожалуй, была 6ы права: я и сам так умею, поэтому вскоре сбил спесь с этого товарища, он же поняв, кто здесь хозяин, признал меня и свои штучки приберег для других, хотя свысока смотреть не перестал, но тут уж породу никуда не спрячешь. -Передохни, Оскар,- привязал я его к дереву и направился к пруду. Сняв куртку, расстелил ее на берегу и лег, наслаждаясь прохладным ветром, остужающим разгоряченное скачкой тело. Закрыв глаза, некоторое время лежал, ни о чем не думая, слушая шелест листьев и журчание пруда, и сам не заметил, как уснул. -Просыпайся, любимый, - вдруг раздался мягкий шепот, а прохладные руки скользнули по лицу. Я медленно открыл глаза и увидел над собой улыбающуюся Янку в ослепительно белом платье со струящимися до самого пояса распущенными волосами. Она смотрела на меня с такой нежностью и пониманием, что я почувствовал себя каким-то маленьким мальчиком. Протянув руку, осторожно коснулся ее волос и с удивлением отметил, что не чувствую былой тяжести на душе. Злоба и боль куда-то исчезли. Я смотрел в такие непривычно спокойные серо-голубые глаза, и меня заполняло ощущение правильности происходящего. Над головой у нас раскачивала ветвями пальма, а в воздухе стоял такой насыщенный аромат моря, что казалось, еще чуть - чуть и ощутишь соль на языке, но вместо этого, его коснулся горький вкус сигарет и алкоголя, напоминая мне о нашем с Янкой первом поцелуе. -Опять куришь, -недовольно поморщился я, отвернувшись. -А ты опять занудствуешь,- насмешливо парировала она и наклонившись, прикусила мою нижнюю губу, вызывая легкую боль, отчего я дернулся, машинально приложив пальцы. -С огнем играешь,- предостерег я, стирая выступившую кровь. -Ты так и не понял, Олеж, - невесело усмехнулась Янка и помедлив, прошептала, пристально глядя в глаза, - Я и есть тот самый огонь. Теперь была моя очередь усмехаться, поскольку в этих словах была вся суть. -Значит, играл я и сгорел, - задумчиво подвел я итог. -Посмотри туда,-указала она на точку возле моря, которая через пару мгновений стала обретать очертания ребенка. -Кто это?- нахмурился я, пытаясь рассмотреть. -Это, Гладышев, твой способ уйти так, чтобы не уходить, - лукаво сообщила Янка и весело подмигнула, словно видела то, чего не видел и не понимал я сам. Я отрицательно покачал головой, но она ответила мне тем же, словно говоря: «раже не пытайся себя обмануты, вслух же тихо произнесла, - Ты не сгорел, Олеж, ты все еще горишь и будешь гореть, пока не поймешь главного. -А что есть главное? -Для каждого свое, - пожала она плечами, нежно коснувшись моих губ своими, пробуждая во мне всю ту тоску, что каждую ночь сводила с ума, выворачивая наизнанку душу. Закрыв глаза, втягиваю аромат приторно - сладких духов, ставших моим наркотиком, и голова начинает кружится. Не выдерживаю, притягиваю Янку,усаживая на себя верхом, одновременно углубляя поцелуй, врываясь в ее рот языком, жадно ловя судорожный вздох. Где-то на периферии маячит понимание, что все иллюзия и морок, что ненастоящая она, но не могу остановиться, не могу усмирить это вырвавшееся на свободу безумие. Лихорадочно покрываю поцелуями ее шею, плечи, и трясет всего от жажды, каждую мышцу сводит от этого ненасытного пожара в моем нутре. Срываю белые лямки ее платья, обнажая грудь, и замираю, обреченно признавая, что все не то. Даже Чайке не залатать эти раны, не заполнить эту пустоту. И от этой невозможности что-либо изменить и исправить, так свербит, так ноет внутри, что хочется орать дурниной, но вместо этого, уткнувшись, как ребенок в ложбинку между ее груди, устало шепчу, не в силах больше держать эту боль в себе: -Не могу без тебя, задыхаюсь. -Знаю, -шепчет она в ответ, зарываясь пальцами в мои волосы, отчего по телу пробегает дрожь. -Не знаешь, - качаю головой с горькой усмешкой.

-Тогда расскажи, зачем все усложнять? -Усложнять?- переспрашиваю со смешком, поправляя ее платье и отстранившись, признаюсь. - Я мог 6ы не усложнять: мог 6ы простить тебя, точнее, уже простил и жить с тобой мог 6ы, закрыв на все глаза. Мог 6ы! И порой очень хочется… -Но? - тихо уточнила. Мы замерли, я легонько поцеловал ее в уголок рта и взглянув в ее глаза, тихо ответил: -Но суть в том, Янка, что это, как раз, не главное. -Тогда что же? -Ты слишком молода, чтобы понять, - тяжело вздохнув, отвел я взгляд. Да и как объяснить человеку, который только-только начал жить, что жизнь - это тяжелый путь бесконечных предательств, потерь и лицемерия. И самое ценное в ней - это люди, к которым не боишься повернуться спиной, ибо таких ничтожно мало, а порой, и ни одного за всю жизнь. Тех же, которые любили, понимали, обожали и терпели, уверен, у каждого приличный списочек наберется. Только от этого списочка, как раз, те самые разочарования, потери и душевное одиночество. Так зачем мне человек, на которого я не могу положиться, с которым не могу разделить что-то сокровенное и личное? Зачем мне женщина, пусть и бесконечно любимая, если она стала мне чужой и близкой больше никогда не будет? Вообще зачем быть с кем-то, если каждый сам по себе, если все равно остаешься одиноким? Никакая любовь тут уже не поможет. да и что любовь? Приходит и уходит… Важно то, что остается. Если же в остатке тонны боли, обиды, разочарования и ноль доверия, то это конец всему. И ничего тут не попишешь, люби не люби, тоскуй ни тоскуй… Вот такие мыслишки выдавало мое подсознание, даже во сне не позволяя забыться и насладиться моментом. Проснулся же я от того, что начался дождь, который вскоре перерос в настоящий ливень, поэтому обдумать очередной приснившийся бред не удалось. До дома я доехал, промокнув так, что потом весь вечер отогревался глинтвейном у камина, погруженный в какой-то непонятный транс. Я ни о чем не думал, просто смотрел на огонь, безучастно наблюдая, как языки пламени сжирают дрова, словно пустота мою душу. Может, и правда все к лучшему? Может, этот ребенок вдохнет в меня новую жизнь, заполнит бреши и подарит радость? Скорее всего, так и будет, и в общем-то, я уже смирился. В конце концов, почему 6ы и нет?! Олеся уже взрослая, еще пару годков и своя жизнь начнется, и что мне кроме работы останется? Деньги и власть, конечно, радуют и по-настоящему захватывают, но счастливей не делают. Да и возраст у меня уже, как раз, чтобы в полной мере ощутить радость отцовства. В молодости не до детей было, Леська выросла, как трава в поле, потому и удивляться не стоит тому, что из этого получилось. Сейчас же, когда все вершины покорены и цели достигнуты, самое время подумать о том, на кого в будущем переложить дело своей жизни. Однозначно, дочь для этого не годится. Она неглупая девчонка, но воспитал я ее неправильно - не сообразно своему положению и материальному состоянию. Как-то не задумывался о6 этом раньше, поэтому слабо представляю себе, что однажды она станет во главе моего бизнеса. У меня все, конечно, отлажено до мелочей, но соображать-то она должна. Оксфордское образование, безусловно, сделало 6ы свое дело, но я уже сейчас могу со стопроцентной уверенностью сказать, Леся непременно выберет какую-нибудь херню вместо нужного мне направления. Конечно, я мог 6ы заставить ее, надавить и вообще сделать так, что она ни шагу 6ы не сделала без моего на то разрешения, но зачем ломать собственного ребенка, если сразу не заложил в него то, что нужно? Я лично смысла не вижу, как и особой нужды в этом. Денег я заработал на пять жизней вперед, так что ей ни о чем беспокоится не придется. Что же касается бизнеса, то вся надежда была на племянника, Витькиного младшего сына -Игорька, толковый он пацан, уже сейчас дела мои ведет прекрасно, поэтому я рассчитывал, что в будущем он займет место во главе бизнеса. Теперь же, у меня появилась возможность воспитать себе достойную замену, с малых лет закладывая мысль о будущем предназначении и направляя по этому пути, если, конечно, ребятёнок Чайки окажется моим. За три последующие дня я окончательно успокоился и готов был к ответу “90%”, обдумав все дальнейшие шаги. Единственное, с чем так и не мог определиться, сколько не думал, так это - что делать с Чайкой. Она ведь, сука, не угомонится, все нервы истреплет и себе, и мне. Начнет воду мутить, вот как пить дать! Эта дура меры не знает, ей алиментов мало будет, хотя меня даже их ломает ей платить, да и с какого вообще хэ я должен ее содержать?! А это будет именно содержание: двадцать пять процентов даже от моей официальной зарплаты позволят ей жить припеваючи, я уж не говорю про то, сколько на самом деле буду выделять своему ребенку. Впрочем, хер 6ы даже с этими деньгами! Мои адвокаты такой контракт состряпают, что Яночка мне каждую потраченную не по назначению копейку будет возвращать. Думает, если один раз из меня лоха сделала, так и второй раз получится? Ага, х*й она угадала! Пора 6ы ей уже понять: когда дело касается денег, наеб*ть меня не получится, как не старайся. Но главная проблема в том, что я ее просто не выношу: видеть не могу и не хочу, от одного вида трясет, не говоря о чем-то еще, а ведь придется пересекаться да не просто пересекаться, а терпеть ее общество в довольно приватной обстановке, общаться с ней по нескольку раз в неделю, воспитывать ребенка в конце концов! Не-ет…Ну, на хер! У меня крыша поедет: убью ее, стерву или, что еще хуже,