-Посмотри на меня, - попросил он тихо, нежно целуя меня, чем я тут же воспользовалась, поддаваясь вперед, впиваясь в его губы грубо, с отчаяньем. Гладышев на долю секунды замер, не зная, как ему реагировать, но я не позволила сделать шаг назад. Взяла его руку, и откинув полы шубы, положила на оголенное бедро, направляя вверх, бесцеремонно предлагая себя, что нас обоих возбудило до дрожи. Олег с шумом втянул воздух, поняв, что кроме нижнего белья под шубой ничего нет, этот вздох отозвался во мне горячей волной, ударившей в низ живота. -Что ты творишь?- прошептал Гладышев, перехватывая инициативу, касаясь моего языка своим, лаская, посасывая, одновременно скользя ладонью по бедру, разжигая во мне пламя желания. Меня трясло, как в лихорадке от каждого прикосновения и поцелуя. Все было будто в первый раз, словно за эту ночь мои ощущения обнулились. От этой мысли стало тошно. Я вцепилась в Гладышева еще сильнее, кусая любимые губы, давясь слезами и мерзкими воспоминаниями. -Пообещай, что никогда не оставишь меня, - попросила отчаянно между горько-сладкими поцелуями. -Не оставлю, любимая, - пообещал он, ни секунды не раздумывая, скользя губами по моей шее. У меня вырвался задушенный, отчаянный смешок, потому что я знала, что оставит в ту же минуту, как узнает правду. Поэтому, словно этот раз последний, цепляюсь за каждую миллисекунду, отдавая всю себя. Как отдавала Пластинину?- смеется надо мной язвительный внутренний голосок, вызывая отчаянье и боль. У меня вырывается всхлип, Олег замирает. Его затуманенный страстью взгляд трансформируется в обеспокоенный, но я не могу позволить ему остановиться. Если он сейчас это сделает, я просто сойду с ума. Поэтому набрасываюсь на его губы, проглатывая готовые сорваться с языка вопросы. Целую так, что голова идет кругом, дыхание сбивается, а сердце отбойным молотком колотит в груди. Олег зарывается пальцами одной руки в мои волосы, а другой-сдвигает мои влажные трусики и начинает ласкать так, как мне нравится, так, как я привыкла, доводя меня в считанные минуты до дикого состояния. Лихорадочно шарю по его крепкому, такому родному телу, забираясь под слои ненужной одежды, и ощущаю кончиками пальцев те самые изгибы, которые никогда не забудет моя тактильная память. Но мне этого чудовищно мало. Я хочу больше, я хочу его всего. Нервными движениями срываю пуговицы с его рубашки, ударяясь обо что-то локтем. Все раздражает, ибо невыносимо тесно и неудобно, но мы слишком завелись, чтобы оторваться друг от друга. Гладышев подхватывает меня и усаживает верхом на себя, отчего я чувствую его возбуждение. Меня насквозь прошивает волной острейшего желания. И я не в силах больше терпеть, дрожащими руками тянусь к ширинки на его штанах. Олег помогает мне приспустить их, а потом не медля ни секунды, входит в меня. Мы замираем от нахлынувшего, сильнейшего удовольствия, стонем, втягивая с шумом воздух. -Посмотри на меня, - раздается хриплый шепот. Я медленно открываю глаза и встречаюсь с горящим взглядом любимых взгляд.

Смотрю в них и тону, захлебываясь горечью, ибо столько невысказанных чувств было в его глазах. Я будто окунулась в концентрат любви, и что-то во мне сломалось, слезы потекли по щекам, боль стала совершенно невыносимой. Ведь я тоже его любила и все еще люблю, как бы это не звучало после прошедшей ночи. -Прости меня, - едва слышно, всхлипнула я, начиная двигаться, задыхаясь от наслаждения и отвращения к себе. Ибо только сейчас действительно осознала, что несколько часов назад занималась сексом с другим мужчиной, и как бы не пыталась вычеркнуть это из памяти и сделать вид, что ничего не было, факт остается фактом. Я согрешила, я предала, разрушила, замарала. Себя замарала, свою любовь, а теперь и любимого мужчину. Осознание этого низвергало меня в пропасть отчаянья и безысходности. И мне хотелось вопить, отрицая всю эту грязь, но я знала, сколько не отрицай, но мне теперь никогда не избавиться от этого холодящего душу чувства свербящей пустоты и потери чего-то значимого, важного. Понимая это, я цеплялась за Гладышева, боясь отпустить, боясь потерять, боясь, что он все поймет, почувствует. Я отдавалась ему дико и неистово, точнее брала, крадя то, что мне больше не могло принадлежать, игнорируя голос совести, жадно вбирая каждую ласку любимого мужчины, каждый его вздох, каждый взгляд, зная, что больше не имею на это никакого права. Это был не секс, это было что-то за гранью понимания и морали. Акт моего абсолютнейшего падения. Я разрушала себя, наказывала, умирая от боли и стыда. Эта близость была мучительной, но такой желанной, поэтому я стонала все громче и громче, не замечая текущих по щекам слез. Гладышев глотал их, слизывая с моих губ, крепко сжимая мою талию, с силой насаживая на себя, с каждой минутой все быстрее и быстрее, проникая в меня резко, до упора, доводя до бесконтрольного состояния. Каждый его толчок навстречу мне был подобен смерти. Я шептала его имя, словно безумная, теряя голову от этого сумасшедшего наслаждения, целуя Олега, впиваясь ногтями в его плечи. От нашего тяжелого дыхания окна в машине запотели, было нестерпимо душно, но в тоже время очень чувственно. Вспотевшие, задыхающиеся, мы растворялись друг в друге, вдыхая аромат кожи, слизывая вкус, теряясь в ощущениях. Все было, как в бреду, в туманной дымке. В какой-то момент я будто посмотрела на все со стороны и увидела два сплетенных, сгорающих от страсти тела, между душами которых протянулась пропасть, заполненная ложью и непониманием. Сможет ли наша любовь построить над этой пропастью мост? Я не знала и не хотела знать ответ. Когда все закончилось, меня затопила горечь. «Все смешалось в доме Облонских” - диагноз моего внутреннего состояния. Бардак в уме и на сердце тяжесть. -Малыш, - тихо позвал меня Олег, скользя кончиками пальцев по моей влажной спине. Я сидела, прижавшись к нему, выводя на запотевшем стекле наши инициалы. - Как ты? - ласково спросил он, касаясь губами моей щеки. -Плохо,- отозвалась я охрипшим голосом, поворачиваясь к нему. Олег хмыкнул и задумчивым взглядом обрисовал контур моего лица. Я опустила взгляд, и поморщилась от собственного вида. Впрочем, образ соответствовал действительности. На коленях у Гладышева сидела конченная бл*дь в разорванных чулках, сдвинутых в бок стрингах, сползшем с груди бюстгалтере. Эта удручающая картина больно ударила в сердце, и я поспешила пересесть на свое место, кутаясь в шубу, чувствуя тяжелый взгляд Олега. Я знала, о чем он думает, что хочет спросить, но я не готова была отвечать на вопросы, тем более, касательно этого эпизода, поэтому поспешила начать разговор первой. -Давай, не будем обсуждать это, - попросила я, тяжело сглотнув, Гладышев кивнул, не глядя на меня. Я не знала, что еще сказать, да и о чем вообще сейчас можно поговорить? Об учебе? А какой смысл? За свою обиду я уже отомстила, а потому похоронила ее вместе с собой. У Олега, видимо, тоже не было на этот счет идей, поэтому некоторое время мы сидели в напряженном молчании, погруженные каждый в себя. Я просто смотрела в окно, придавленная неподъемным грузом вины. Гладышев украдкой поглядывал на меня, видимо, думая, что сказать. -Как ты себя чувствуешь?- придумал он -таки спустя мгновение.- Я звонил в больницу, сказали, что кроме руки серьезных повреждений нет, но мало ли… Ты сбежала, я не знал, что думать. -Я в порядке, жить буду, - выдавила я из себя через силу. - Извини, не спросил сразу, боялся, что ты не станешь меня слушать, а мне многое надо было тебе сказать, - признался Гладышев, наверное, решив, что я подумала, будто он это для галочки спросил, но мне давно известно, что для галочки этот мужчина ничего не делает. -Все нормально, - успокоила я его, он в очередной раз кивнул. И мы вновь погрузились в молчание. Впрочем, это не было удивительно, учитывая обстоятельства. В нашей жизни наступил переломный момент, по-настоящему переломный. Необходимо было решать, что делать дальше, как жить: пойдем ли мы одной дорогой или разными, вместе или порознь. Нужно было о многом подумать, разобраться в себе. Сейчас мне жизненно необходимо было остаться наедине со своими мыслями, нужно было разложить все по полочкам и понять, чего я действительно хочу. Нужно было размотать запутанный клубок внутри себя, который все эти месяцы я старательно запутывала. Точнее рвать, по живому, с мясом, иначе никак его не разберешь. Поэтому втянув побольше воздуха, тихо озвучила свое решение: -Мне нужно все обдумать, разобраться в себе. -Хорошо. Куда тебя отвезти? Обратно, к подруге? - спросил он, заводя машину, не подозревая, как внутри у меня все сжалось от этого вопроса. -Нет, - торопливо открестилась я и начала от страха и волнения снова врать.- Там у нее ребенок, а мне нужна тишина, да и они собираются переезжать, хозяйка квартиры странная, небольшие проблемы возникли…В общем… -Я понял, - прервал Гладышев поток моих объяснений. Выглядел он несколько озадаченно, отчего я едва

не застонала в голос, понимая, что веду себя подозрительно, но слава богу, Олег не стал заострять на этом внимание, видимо, списав на мое странное поведение в целом.- Так куда? -повторил он вопрос, вызывая у меня облегчение. -К тете Кате. до крестной мы доехали молча. Олег включил музыку, чтобы тишина не слишком тяготила, но при расставании неловкости все же не удалось избежать. -Я пойду, - не глядя на него, сообщила я, как только он припарковался у тети Катиного подъезда. -Подумай над тем, что я тебе сказал, - попросил он. -Хорошо, - кивнула я, и потянулась к ручке двери. Олег вышел за мной следом. Я удивленно посмотрела на него. -Я провожу, - пояснил он, подходя ко мне. -Ни к чему. - покачала я головой и неловко пошутила, вспоминая наши первые встречи.- Двенадцатый этаж, лифт не работает. -Пожалуй, я рискну, -улыбнулся он и поправил у меня на шубе воротник, укутывая мое оголенное горло. -Не нужно, я скину тебе чайку, как поднимусь, -улыбнулась я сквозь слезы, тронутая его заботой и нахлынувшими воспоминаниями. -Чайку?- уточнил он с ностальгической усмешкой. д у меня слезы медленно потекли по щекам от понимания, что он также, как и я помнит все. -Чайку, еврейский звонок…, смс-ку. - всхлипнув, подтвердила я, пускаясь по реке наших воспоминаний. Олег невесело улыбнулся и осторожно коснулся моей щеки, вытирая слезы. -Ты у меня такая сентиментальная. -Просто любила тебя очень, - прошептала я, отводя взгляд. -Любила?- напрягся он. Я почувствовала его пристальный, давящий взгляд. Все внутри меня задрожало, ибо я не могла произнести те слова, которые он так ждал. Не после того, что совершила. Стыдно говорить о любви человеку, которого ты несколько часов назад предала. -Мне пора, - выдавила я из себя, спеша уйти, но он перехватил меня за руку, притягивая к себе. - Не надо, Олег, не дави на меня, пожалуйста, - попросила я, упираясь, не в силах выдержать его горящий взгляд. Гладышев собирался что-то сказать, было видно, что он едва сдерживает бурю внутри себя, но я знала, что он справится. Это же Гладышев. -Иди, - медленно отпустил он меня, отступая на шаг, окончательно давя в себе эмоции. -Спасибо, - выдохнула я и позвонила в домофон, изо всех сил стараясь держаться прямо, чувствуя тяжелый взгляд. Как только за мной закрылась дверь в подъезд, я сползла по ней, задыхаясь от слез, заходясь очередной истерикой. Такой меня и нашла тетя Катя, спустившись вниз, и истерика началась у нее. Не разобравшись ни в чем, она решила, что меня изнасиловали и собралась уже звонить в полицию. Благо, я немного успокоилась и убедила ее, что ничего такого не произошло, но на последовавшие тут же вопросы, отвечать не стала, как крестная не допытывала меня. Поняв, что это бесполезное занятие, она в конечном счете отстала. Правда, когда я попросила ее не говорить маме, начала торговаться. Тогда мне пришлось сказать, что я совершила большую ошибку, и теперь не знаю, как мне быть. -И что, он тебя вот так отделал и выгнал голую на мороз? - спросила крестная, шокированная моим видом, когда я сняла шубу. -Не неси бред, - поморщилась я. У меня ужасно болела голова и глаза, поэтому мне было тяжело чисто физически вести подобные разговоры, не говоря уже о душевном состояние. -А что я должна думать? Нахожу тебя валяющуюся в подъезде, в слезах, в шубе на голое тело. Вся синяя, исцарапанная, он что с тобой там делал? Он извращенец какой-то? Поди эти всякие садо-мазо практикует? - понесла ее бурная фантазия. Я едва не расхохоталась, представляя, до чего дойдет этот бред, если я его не остановлю. -Издеваешься надо мной только ты, теть Кать, - покачала я больной головой. -Янка, это не шутки. У этих богатых мужиков башню сносит и они творят, что хотят! Я недавно передачу одну видела, там про таких извращенцев рассказывали, волосы дыбом,- распалялась она все больше, заставляя меня пожалеть о том, что я приехала к ней. Впрочем, ее тоже понять можно было. О чем ей еще думать? Пришлось выдумывать полуправдивую историю о том, как я напившись, упала на стеклянный столик. -Ну, а голая-то ты почему? - недоумевала она. -Потому что!- рявкнула я, доведенная до белого каления этими расспросами. - Никто меня не бил, не насиловал, не выгонял. Все? -Ладно, не кипятись, иди помойся, приведи себя в порядок, - примирительно произнесла тетя Катя, и вышла, давая мне возможность переодеться в выданный халат. С первой же минуты, я почувствовала себя у крестной неуютно, мне хотелось домой, в Жуковку, к ставшим уже привычным и родным вещам: к своим полотенцам с ароматом сандала, к покрывалу из натурального меха, которое я привезла из Франции, к своему чайному сервизу, на который все никак не могла налюбоваться, да даже к своим тапочкам-сапожкам с заячьими ушами, над которыми Олег ухохатывался.Удивительно,но понимая, чего лишаешься, начинаешь вспоминать разные мелочи, про которые казалось, еще вчера и не помнил вовсе. И дело даже не в комфорте или привычке, просто из таких мелочей состоит персональная вселенная каждого из нас. Моя разваливалась на части, а потому мне как никогда хотелось прикоснуться хоть к чему-то, связанному с ней. А уж когда вечером у меня поднялась температура, мне совсем стало плохо. Я лежала, свернувшись калачиком, обнимала Малыша, которого отдала тете Кате в прошлом году, так как не могла жить с ним на съемной квартире, и едва дышала от раздираемой на части боли. Болезнь не приглушала душевные терзания и не тормозила бесконечный поток мыслей, она только усугубляла мое состояние, делая его невыносимым. У меня голова раскалывалась от мыслей, воспоминаний и температуры, а на сердце было так тревожно, так муторно, так тяжело. Я не могла ни спать, ни есть, ни что-то делать. Казалось, я схожу с ума. Но мало мне было этого, ко мне еще с вопросами пристали тетя Катя и мама, пытаясь докопаться до истины. И надо признать, мне очень хотелось рассказать хоть кому-нибудь о своей личной драме, чтобы хоть немного облегчить душу, но однозначно не родным. Я не хотела, чтобы они узнали меня с такой стороны, не хотела видеть на их лицах потрясение и ужас. Нет. для них я должна оставаться их маленькой, импульсивной Янкой, которая иногда совершает безобидные глупости. Они не должны узнать, что я эгоистичная, мстительная, тщеславная дурища, зацикленная на проблемах, которые в сущности значения не имеют. Они ничего не должны узнать! Поэтому я продолжала молчать, в одиночку переживая свое горе, свою трагедию. Внутри меня происходила какая-то переоценка всех своих действий, своих приоритетов и самой себя. Удивительно, но страх потерять Олега очень сильно встряхнул мне мозги, и было ощущение, будто у меня на все открылись глаза. Я перематывала нашу совместную с Гладышевым жизнь и поняла, что начала ее с неправильной установки - воевать, доказывать, требовать. Я вошла в дом Гладышева и с порога стала думать, чего достойна, а чего нет. Меня не волновало, как он до этого жил и как не просто ему менять заведенный порядок. Все должно было быть так, как хочу того я. А если этого не случалось, то я принимала это за оскорбление, унижение и пренебрежение. Я не замечала, что своими глупыми выходками сама провоцирую Гладышева показывать не самые приятные стороны, не замечала его стараний, принимая все в штыки и ища в каждом действии подвох. Все, что я делала, было подобно войне ради сохранения мира. Полный абсурд, если вдуматься. Вот и я прикрывала каждое свое действие любовью, которую ими же и разрушала. И теперь я сидела посреди руин и спрашивала себя, чего ради я затеяла это противостояние, и чего в конечном счете добилась? Ответ, увы, не утешителен. Это как добиться мира в мире, которого уже нет. И что делать дальше, как теперь жить - вот это дилемма, над которой я неустанно думала, но ничего не могла решить. Поэтому поколебавшись, все же позвонила Кристине, пригласив в гости, когда тетя Катя уехала к дяде Славе. Мне нужно было выговориться, нужен был взгляд со стороны, ибо я настолько запуталась за неделю самокопания, что хотелось просто головой биться об стену. Мне нужна была Крис, потому что она, как никто иной могла понять меня и помочь разобраться. Я доверяла ей, а потому, преодолевая стыд и горечь, захлебываясь слезами, рассказала обо всем произошедшем. Когда я закончила, Кристина очень долго ничего не говорила, а потом тяжело вздохнув, покачала головой. -Ну, что сказать? Может, это тот самый толчок, который нужен был тебе, чтобы понять, что для тебя на самом деле важно, - пожала она плечами. -Звучит так, словно измена - это какая-то панацея, - усмехнулась я с горечью. -Если учитывать, что измена предполагает последующие перемены, которые наверняка были необходимы, то наверное, в какой-то степени ее можно рассматривать в качестве некой крайней меры решения проблем, но конечно, есть не столь радикальные методы, чтобы что-то ИЗМЕНИТЬ в себе и своей жизни, -рассуждала она спокойно. -Видимо, на таких дур, как я действуют только радикальные методы. - сделала я неутешительный вывод и неловко произнесла.- Спасибо, что прикрыла меня, когда позвонил Олег! -Если честно, вышло как-то машинально, - призналась она и задала вопросы, которые я тысячу раз за прошедшую неделю задавала себе. -Что ты сейчас хочешь делать? Что для себя решила? -Не знаю, - прошептала я, задрожав от подступивших слез. -Я люблю его, Кристин, как бы это не звучало, но люблю. Я не хотела ему изменять, не хотела! Не знаю, как это вышло. Просто не понимаю. Мне было очень плохо, я была злой, а потом накурилась, но даже тогда, я видела его и … О, Господи! Это так мерзко!- воскликнула я, зарыдав. -Ну, тихо-тихо!- притянула меня к себе Крис, укачивая, как маленькую. -Что мне делать, Кристин? Я на себя в зеркало смотреть не могу. Противно!- поморщилась я, заглядывая подруге в глаза. - Но и без него не смогу, понимаешь? Просто не смогу! -Шш, не накручивай, Ян, успокойся. Послушай меня! - обхватив мое лицо ладонями, заставила она меня сконцентрироваться.- Решение проблемы под названием «измена” - не в том, чтобы как можно больнее наказать саму себя, а в том, чтобы понять источник этой проблемы, который привел к отношениям на стороне. Чего тебе не хватало, что ты стала искать общества Максима? Это ведь не в одну ночь случилось. Все началось уже очень давно, а потому причина глубокая. Вот о чем тебе надо задуматься, а не заниматься саморазрушением. Если ты хочешь сохранить отношения с Гладышевым, то тебе надо определить, что конкретно тебе не нравится и менять это, но менять, не врубая режим «королева”, как ты привыкла, а менять постепенно, терпеливо и деликатно подталкивая к этому Олега. Мужчина ради любимой женщины готов на все. Но женщиной надо тоже уметь быть, а мы в большинстве своем разучились. Мы бываем кем угодно, кроме женщины. Вот спроси себя, какой вклад ты внесла в развитие ваших отношений. Спроси, отдавала ли ты на сто процентов свою заботу, нежность, ласку, понимание и любовь. А потом сопоставь с тем, сколько получила в ответ от любимого, и поймешь, что нужно менять. -даже если и разберусь, думаешь, смогу постоянно врать ему? - задумчиво произнесла я. -А что тебе остается? Ты же понимаешь, что рассказав правду, ты потеряешь Гладышева. Да и какой вообще в этом смы