Решив, что нужно после нового года обязательно с ним встретиться, отправилась наводить последний лоск. В семь я уже была дома, но Гладышев так и не позвонил. Я начинала нервничать и переживать, что рейс задержат, и он не успеет, но в восемь раздался долгожданный звонок, и я едва не подпрыгнула от радости. Схватила телефон, и расплывшись в улыбке, громче, чем нужно, сразу же спросила;

- Гладышев, ты в Москве?

-И тебе привет! Ты что, уже навеселе?- насмешливо поинтересовался он, на заднем фоне у него играла какая-то музыка. Все шумело, трещало, но я была настолько рада слышать моего Зануду, что все остальное стало неважным.

-Ага, тебе услышала, и в голову ударило сразу, - отозвалась я весело, наполняя бокал шампанским. Я решила по чуть-чуть настраиваться на праздник, хотя настроение у меня и без того зашкаливало.

-Юморина ты. В голову тебе давно уже ударило, -засмеялся он.

-Решил все свои дела? – пробубнила, сделав глоток.

-Да. Только прилетел.

-Ну, слава Богу, а то я уже испугалась.

-Чего?-вдруг удивился он. И меня его вопрос насторожил.

-Как чего?! Что не успеешь прилететь, и Москва будет встречать Новый год без такого красивого мужчинки, - отшутилась я.

-А-а, я тебе поэтому и звоню, Чайка. –начал он, а у меня рука с бокалом застыла на полпути к губам.- Давай, я тебя завтра или перед отлетом в Бийск приеду поздравить, сейчас не успею, надо еще домой заехать.

Я медленно втянула воздух, вдруг ставший каким-то пересушенным, как в пустыне, сжавшим до боли мои легкие, отчего я не могла надышаться. Руки задрожали, внутри все похолодело, онемело от шока, неверия и полной дезориентации. Кончик языка пронзил горький вкус слез разочарования. Сглотнула, втянула сквозь боль заиндевевший в миг воздух.

Гладышев что-то говорит в трубку, а я не слышу, как в каком-то пламенном бреду. Наверное, нокаут –это, когда тебя уже ударили, а ты еще не понял этого. Если так, то меня туда мастерски отправили. Впрочем, кулаками махать Гладышев здоров, особенно теми, что в самую душу попадают с одного выпада.

-Ян, ты там где?-прорывается озадаченный голос.

-Здесь, - отвечаю потерянно.

-Ну? –нетерпеливо спрашивает Олег.

-Как хочешь, -безучастно произношу.

-Что «как хочешь»? Я у тебя спрашиваю, с кем отмечаешь?! С этой со своей подружкой ненормальной? Куда поедите? -весело спрашивает он, а у меня из глаз покатились слезы. Я ему не рассказывала о ссоре с Лерой и сейчас была рада этому. Никогда он не узнает о том, что я все приготовила для него, для нас. Не узнает как ждала этого вечера и сколько надежд на него возлагала.

Наивная дура, опять намечтавшая себе не бог весть что! Сколько еще раз мне нужно разбить лоб, чтобы дошло, наконец, что ничего между нами не меняется и не нужно в каждом его взгляде искать нечто двусмысленное. Нет там ничего, кроме нужды по средам и пятницам.

Рыдания начинают подкатывать к горлу, поэтому я поспешила закончить разговор, стараясь хоть немного оживить голос.

-Ладно.. мне идти надо. Отлично погулять. Позвонишь, как надумаешь приехать. Счастливого Нового года!-выдала рубленными фразами, а чувство, словно сердце на куски порубила.

-Хорошо, позвоню еще. Много не пей! – наказал он напоследок, и отключился. И все! ВСЕ!

Такое отчаянье накатило. Словно в миг мир перестал существовать, словно одна я на всем белом свете. И стены этой квартиры стали надвигаться на меня.

Обвожу затуманенным слезами взглядом гостиную; сервированный стол, задорно мигающую всеми цветами елку, приготовленное платье и туфли.

Вырывается смешок. Горько мне! Так горько, что сил нет. Сползаю по двери, закрыв глаза. Слезы катятся градом, портя макияж, но мне было уже все равно. Задыхаясь, начинаю беззвучно рыдать, упиваясь болью, унижением и одиночеством, которым было невыносимо дышать, которое рвало мне душу и сердце. Я уже не спрашивала, почему и за что. Просто принимала то, что я не нужна любимому мужчине. Мною настолько завладела апатия, что даже не в силах была обвинить его в чем-то. Да и в чем винить-то, если сама мечтательная, влюбленная дура? Он же поступает со мною, как поступил бы всякий другой мужчина, который не любит и воспринимает женщину лишь, как собственность, как источник радостей и небольших проблем, сменяющихся взаимно, без которых жизнь скучна и однообразна.

Только не легче от понимания этого. Не легче! Душат проклятущие чувства. Хоть бы уж угасли без света, так нет же! Они темнели, приобретали болезненно-зависимые черты, но не угасали. Угасала я с каждой секундой, молясь лишь об одном, чтобы это поскорее кончилось, чтобы ушло, провалилось сквозь землю. Только Гладышев настолько сросся с моей душой, что стал родней родных. А родные только умирают, их не вычеркивают и они просто так не исчезают. В таком я переплете. Вне всех низостей, обид, боли и несчастий, — люблю его. Но с этой любовью мне просто нечем дышать. Задыхаюсь!

Я не знаю, сколько я сидела вот так-на полу оглушенная болью и разочарованием. Надломилось что-то у меня внутри, отяжелело сердце, окаменело, давило непосильным грузом, и в тоже время пусто было до дикого воя. А хотелось бы повыть, да только слезы вдруг высохли. Еще раз окидываю все эти приготовления, вспоминаю себя такую окрыленную и начинаю цинично хохотать. А потом просто срываюсь от боли и злости на саму себя, подскакиваю, как ужаленная и яростно начинаю сдирать со стен все эти снежинки, мишуру, гирлянды. Но этого мало, чтобы выплеснуть разочарование, поэтому сметаю со стола все эти тарелки, вилки, ложки и бокалы. Пинаю елку, отчего она падает на пол, и игрушки с оглушительным звоном разбиваются, как и мое сердце. И не выдерживаю я этого кошмара, падаю на колени и реву взахлеб, ударяя кулаками по паркету от бессилия и безнадеги.

Какая же я жалкая! Какая глупая! Неужто всерьез думала, что впустит тебя в свою жизнь? С друзьями познакомит, может еще? А потом вы, наверное, и к родителям бы к его вместе поехали? Очнись девочка! Ты всего лишь удобное приложение, которое удалят, когда появится более усовершенствованное или просто новое. –издевается надо мной внутренний голос. А я только трясу головой до тошноты, продолжая колотить пол до отрезвляющей боли. Отрезвила.

Смотрю на разруху и бардак и понимаю, что это точное отражение моей души. Вот так и там; на куски все, на осколки.

Усмехаюсь, сглатываю, но во рту пересохло. Беру бутылку и пью прямо с горла, обливаясь, сажусь на диван и уставившись в одну точку, просто сижу. Вспомнилась последняя встреча и его это «Заказывай дедушке Морозу подарок. Что хочет девочка Яна?».

Смеюсь сквозь слезы.

А какая разница, что хочет девочка Яна? Кому вообще до этого есть дело? Никогда дедушка Мороз не дарил ей того, что хочется. И сейчас тоже чуда не случилось. А ведь девочка-то поверила, всем своим сердечком и душой, от того, наверное, так больно теперь.

«Мама тебе разве не говорила, чтобы ты не верила взрослым дядям, когда они тебе предлагают конфетку?»

Говорила, Олеженька. Да только я вот непробиваемая. Но думаю, у тебя получится донести истину. У тебя непременно получится! Научится девочка Яна не верить, не надеяться, ни ждать!- вела я мысленный диалог.

Постепенно немного успокоилась; слез больше не было, не было ни надежд, ни каких-то планов. Разом как-то опустились руки и внутри поселилась пустота. Кое –как подняла себя и направилась на кухню за очередной бутылкой. Проходя мимо зеркала, остановилась и с ужасом уставилась на свое зареванное лицо с потекшим, размазанным макияжем. Такая уродливая гримаса. Мне стало жутко. В душе зажегся протест.

Неужели я буду вот так сидеть и жалеть себя? Какой вообще в этом смысл? Не хочу я так. Слишком больно, слишком свежо, чтобы по живому колупаться в ранах. Хочется забыться, утопить свою боль в наигранном веселье.

Подумав немного, решила, что поеду на вечеринку. На часах было уже десять, поэтому я поспешила привести себя в порядок. Умывшись, припудрилась, накрасила губы красной помадой и подвела неярко глаза. Остервенело, без сожаления распустила элегантную прическу, которую мне делали около двух часов, и отправила волосы в свободный полет. Из одежды выбрала короткую, кожаную юбку с завышенной талией, в которую заправила простую белую майку. Платье же, которое я так долго выбирала и с таким волнением примеряла перед зеркалом, зашвырнула подальше в шкаф, поджав задрожавшие губы. Перед тем, как выйти из квартиры, обвела ее опустошенным взглядом и в очередной раз чуть не заплакала.

Как бы сложилась жизнь, если бы Гладышев приехал?- проскользнула вдруг мысль, словно сегодняшний вечер имеет какое-то особое значение.

Имеет, конечно, имеет, но исключительно для меня-в этом вся соль. Проглотив в очередной раз слезы, взяла себя в руки и решительно настроилась забываться, и черт возьми, веселится!

С таким настроем я пребыла по указанному Стасом адресу, который ждал меня у ворот довольно внушительного коттеджа. Стасик, как обычно рассыпался в комплементах, что заставило меня улыбнуться. И хоть атмосфера праздника ощущалась на все сто, в душе у меня царил холод и пустота.

В доме было не протолкнуться, музыка гремела так, что казалось, стены сотрясаются. Мы со Стасом подошли к компании парней и девушек, где меня сразу же всем представили и представились в ответ. Я никого не запомнила и лишь с улыбкой кивала, принимая из чьих –то рук бокал. Через полчаса я расслабилась, выпив достаточное количество шампанского, которое быстро ударило мне в голову. Немного погодя, я неровным шагом отправилась на поиски туалета и своей сумочки, чтобы припудрить лицо. Искала я ее довольно долго среди кучи вещей, но когда нашла, не поняла, для чего мне понадобилось пудрить лицо. Рассмеявшись над собственным идиотизмом, чуть опять не впала в истерику, но тут в комнату кто-то вошел, и каково же было мое удивление, когда это оказалась Лера.

-Токарева?- удивленно воскликнула она.