Жанна Даниленко - Катя

Я своими руками сняла его руки со своих плеч. На безымянном пальце красовалось новое обручальное кольцо. Я сделала вид, что не заметила.

— Ты хочешь просить за Таню? Катя, либо я тебя совсем не знаю, либо… У меня даже нет предположений.

— Да, представь себе. Нет, не просить!

— Так да или нет? И ради этого ты отпросилась с работы и приехала ко мне?! Катя, я рад тебе. Я всегда тебе рад, потому что всю жизнь ты живешь в моем сердце. Ты женщина, которую я всегда любил и потерял навсегда.

— Глеб, где говорить будем? Пойми, я действительно отпросилась с работы. Мне надо сделать то, зачем я пришла, и жить дальше.

— Пойдем ко мне. Нас будут дергать, сама понимаешь, но мы поговорим.

Мы снова поднялись в его кабинет. Он позвонил кому-то, я не прислушивалась, и сообщил, что к нему пришла вдова академика Корецкого, так что он просит отменить консультации и освободить оставшееся время.

Буквально через десять минут со мной здоровались и знакомились совершенно чужие мне люди, предлагая свои услуги и помощь. Глеб злился. Затем снова позвонил и отпросился до конца рабочего дня.

Клинику мы покинули вместе. Расположились в кафе.

Сначала просто молчали, глядя друг на друга. Заговорил первым он.

— Как твоя мама, Катя, как сын?

— Мама старая, сам понимаешь. То давление, то кишечник. А Сашенька учится в Гарварде. У нас все хорошо. Я работаю. Вожусь с внуками. Что у тебя?

— Тоже внук. Мама умерла два года уже.

— Соболезную.

— Я женат, Катя.

— Поняла, по кольцу.

— Она молодая. Ученица моя. Как наваждение какое-то. Я влюбился. Скрывал отношения до женитьбы сына. А потом сказал Татьяне все как есть. А там истерики одна за другой, потом с ножом на меня бросилась. Лечился долго, я к ней без претензий, она и так на психотропах. Видел ее на разводе в суде. Да, она не в лучшей форме. Но что я могу? Продолжать жить с ней? Зачем? Она и так мне всю жизнь поломала. Вечно палки в колеса. Я в психиатрию, и она следом. Зачем? Чтобы быть рядом. Она меня, видите ли, любит. А мне была нужна ее любовь? Нет, не нужна. Так зачем все это? Столько лет! Катя, я столько лет как в аду, понимаешь? Мне домой с работы не хотелось. Только к сыну шел…

— Кто тебе виноват? Это был твой выбор.

— Я, по-твоему, должен был отказаться от сына?

У меня в груди защемило. Я ведь любила его. И развод мне дался тяжело. Я помню, я все помню. Все ощущения. Память устроена так, события забываются, а чувства и ощущения — нет. Никогда. Вот как я сегодня пришла к нему и наш с ним последний день вспомнила, и больно. Хоть прошло все давно, хоть почти стерлось из памяти, хоть было двадцать счастливых лет потом, а все равно больно. И то, что он мне изменял с Танькой, тоже больно, даже задним числом.

Как хорошо, что о моем муже остались только светлые воспоминания. Хотя всяко было, и разлады, и ссоры, а чувство, что жила как в раю прямо.

— Глеб, сын не должен отказываться от матери.

— Катя, да пойми ты, она…

Я подняла руку и жестом остановила его.

— Она его мать. Ты со своей был до конца?

— Конечно!

— Так подумай сам. И он у нее один-единственный и любимый, как и ты в свое время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я понял. Я постараюсь.

— Хорошо. Спасибо. Пойду я.

— Я провожу.

Мы шли и разговаривали о том и о сем, и о детстве, и о выпускном, и о том, когда между нами все случилось. Он был частью моей жизни, огромной частью, пусть даже прошлой.

Мне стало невероятно грустно! Тоскливо так… Потому что большая часть хорошего обозначалась таким мерзким словом — «было». Да, БЫЛО, и не вернется уже никогда. Я погрузилась в свои мысли, воспоминания и даже не слушала то, о чем он мне говорил. А он говорил и говорил, а я просто шла рядом. Нет, одной быть нельзя. Одиночество съедает. Надо вот так идти рядом с тем, на кого можно положиться, главное — не быть одной. Мысли перенеслись к Мите Орлову. Как мы танцевали с ним вчера, я пила коньяк и пьянела, то ли от коньяка, то ли от танцев, то ли от его крепких рук.

— Катя, да ты не слушаешь меня совсем. Жаль. Ты бы пришла ко мне домой, я с женой тебя познакомлю. Я рассказывал ей о тебе. Мы ребенка ждем. Хотели к тебе. Поможешь?

— Да, приходи, я это умею.

Прошел год, вернее, почти год. Было лето, июль месяц. Завтра прилетал мой сын, погостить.

Я не видела больше Таню Луневу. Зато регулярно встречалась с Глебом, да и звонил он не реже чем раз в неделю. У него родилась дочь Катя. Они с женой так ее назвали. Он был просто необыкновенным отцом. Я просто диву давалась. К своей малышке он относился примерно так же, как Александр Валерьевич к Сашеньке. Жена у него оказалась милой девочкой, прислушивающейся к каждому его слову и заглядывающей ему в рот. Он был для нее единственным авторитетом. А он… Он был влюблен. Видимо, это именно то, что ему недоставало. Слава Богу, нашел свою половинку и ладно. Жаль, мама его не увидела счастье сына. Хотя, как знать, как отнеслась бы она к его любви…

Моя же мама общалась с ним по телефону и радовалась. Хотя и к Мите она отнеслась очень даже положительно. Настоящий полковник ее обаял. Мы встречались. Иногда я оставалась у него. Много раз он предлагал переехать совсем, звал замуж. Но я не шла и переехать не соглашалась. Он мне нравился, мне было комфортно с ним, но не замуж.

Какая из меня жена?! Я пахарь, у меня работа, а быт никогда не был моей сильной стороной. И вносить изменения в мой устоявшийся образ мышления и жизни совсем не хотелось.

А еще был фактор моего сына. И именно его мнение будет для меня решающим.

***

Я принимала роды в тазовом, когда в родзал вошел Борисов и сообщил, что Сашенька прилетел благополучно, и он доставил его домой. Также он рассказал, что оба, а именно он сам и мой сын, были накормлены моей мамой, и Сашенька лег спать с дороги.

Как я хотела по мановению волшебной палочки оказаться дома! Но какой там дома, когда у меня тут слабость родовой деятельности началась. Тоже, видно, фея не на моей стороне.

Я совсем извелась, пока наконец извлекла ребенка. Живого ребенка. От кесарева его мамаша отказалась. Категорично так. Она же лучше знает, как рожать надо.

Я еле плелась к своему кабинету, сейчас в душ и домой. Но в коридоре стоял… мой сын. Немного другой, возмужавший, с мускулами и… невероятно красивый.

— Мама, ну наконец-то.

— Сашенька! — я целовала его и плакала, и снова целовала.

А он прижал меня к себе, гладил по голове и целовал в волосы. Когда я немножко успокоилась, мы вошли в кабинет. А после того, как я приняла душ, отправились домой. Я все расспрашивала моего мальчика, как он там? Как живет, как питается, с кем дружит, что ест. А он отвечал очень подробно, так подробно, что я просто диву давалась, а потом сказал:

— Мамуль, я уже выучил все ответы на одни и те же вопросы. Первой их задавала бабуля, потом сестрица моя, а теперь ты, причем слово в слово. Но я рад ответить каждой из вас. У меня все нормально, я все сдал, я хорошо учусь и не занимаюсь глупостями. Мамуль, я понимаю, что должен продолжить то, что начал папа, а потому на глупости у меня нет времени. Сплю ли я с женщинами? Да, но без душевной привязанности. Ты удовлетворена моими ответами?

Я слушала его и не верила своим ушам. У меня совсем взрослый восемнадцатилетний сын. Видел бы его сейчас его отец, наверняка гордился бы. Душу опять сковала боль. Она не проходила никогда, потому что любые отношения не могли заменить те… Точно так же, как любой, даже самый лучший мужчина, не мог сравниться с Александром Валерьевичем. Я никого никогда не полюблю так, как любила его. Проблема в том, что его больше нет, а я есть, и я живой человек — женщина со своими слабостями и потребностями. А женщине нельзя быть одной. Одна, без мужчины, она тускнеет, вянет и умирает. Причем мужчина не обязательно любовник, это может быть сын. Только он должен быть рядом, а не за океаном, а мой рядом будет лишь пару недель, а потом снова начнутся томительные дни ожидания, беспокойства и прокручивания в голове все тех же вопросов, на которые он уже ответил маме, потом сестрице, а теперь и мне…

Мой мальчик внимательно разглядывал мое лицо. Потом пальцами провел по морщинкам вокруг глаз.

— Что, Сашенька? — спросила я.

— Ты очень красивая, мама. Самая красивая на свете.

— Красивее Любы? — я уже смеялась.

— Совсем чуть-чуть, — он тоже смеялся, — мам, ну удалась у меня сестрица. Но ты краше.

Мы вошли в подъезд и поднялись на наш этаж. Как мне было… даже слов не могу найти, чтобы описать то состояние счастья, которое меня поглотило на тот момент. Вот просто кричать о нем хотелось, чтобы все знали, насколько я счастлива, что бывает оно на земле, и у меня есть. Дышалось легко, полной грудью, свободно. Мой взрослый мальчик был рядом — вот причина.

Дома меня встречала вся моя семья. Люба с Сашей и детьми, мама и Митя. Я была рада последнему, хотя даже представить не могла, как он здесь оказался, но он был, и это к лучшему. Я вопросительно посмотрела на моего сына, а он с улыбкой произнес:

— Мама, дядя Митя позвонил, а я счел своим долгом пригласить его к нам, заодно и познакомились. Я рад за тебя, мама.

— Все сложно, Сашенька.

— Нет, сложности создаешь ты сама. Мы поговорим об этом, обязательно, но потом.

Мы сидели за столом и нахваливали мамину стряпню, а она чувствовала себя королевой.

Как давно мы не собирались все вместе, всей семьей. Это ведь так здорово и так нужно. В эти моменты понимаешь, что ты не одинок, что есть люди, которым ты нужен, которые тебя искренне любят, и о которых ты просто забываешь, когда грустно. А ведь достаточно вспомнить о них и сразу станет легче.