— Что ты ответил?

— Что ты будешь рада. Или?

Он заглядывал мне в душу, и меня отпустило. Потрясающие серые глаза с прищуром.

— Конечно, Саша.

— Ладно, сменим тему. Наш сын хочет познакомить нас со своей девушкой. Вечером после уроков приведет. Я сообщил твоей маме и подойдут Люба с Сашей.

Меня распирало от смеха. Но он был абсолютно серьезен, только в глазах играли черти.

— Ты серьезно, Саша? Ему одиннадцать лет.

— Я должен был ему отказать? Должен был напомнить, что ему всего одиннадцать? А дальше он замкнется, и мы не будем его друзьями и знать не будем, что у него в голове творится. Сыграешь роль свекрови. В конце концов, это лишь репетиция.

— Уже девочки! Боже! Саша, что это делается? Вот так потом заберет какая-нибудь моего мальчика и как я жить буду?

Я сникла и расплакалась. Вот просто припала к его груди и дала волю слезам. Он же гладил мои волосы и что-то шептал мне.

— Ну, все? — совершенно ласково произнес он, когда я перестала всхлипывать. — Катя, просто вечер в кругу семьи, ну, и девушка нашего сына, одиннадцати лет от роду. Мне даже понравилось, как он это мне сообщал. Растет парень, так и оглянуться не успеем, как он настоящую девушку приведет и сделает тебя бабушкой.

— Меня уже Люба сделала бабушкой, пока мне одного внука хватает.

— Так она повторит, можешь даже не сомневаться. Вот защитится Борисов и сразу повторят, и будут рожать каждый год. Помяни мое слово.

Он заразительно смеялся и я вместе с ним.

К себе в отделение я вернулась в хорошем настроении. И прямо как не уходила, у поста все так же Рома беседовал с Ириной.

Я лишь усмехнулась.

— Катя, Екатерина Семеновна, — окликнул меня Рома, — время уделишь?

— Всегда пожалуйста! Вас поздравить можно, говорят!

— Спасибо, Катя!

— Да заходите оба, чайку попьем.

Я налила чай, заварила английский, свой любимый.

— Хороший у вас чай и конфеты такие, — произнесла Ирина, — это вам больные дарят?

— Нет, это мой муж из командировок привозит.

У Ирины глаза полезли на лоб.

— Вы замужем?

— Да, у нас сыну одиннадцать.

— Но говорят…

— А вы, Ирочка, сплетни не слушайте, надо — так напрямую спросите.

— Вы у меня роды примете?

— В присутствии мужа?

— В присутствии мужа.

— Ну нет, он же мне все мозги вынесет!

— Я тебе? — Рома откровенно ржал.

— С первой нашей встречи ты мне мозги выносишь! А на родах собственного ребенка так вообще!

— Да, кстати, а зачем я тебе вообще был нужен?

— Время освободить, чтобы варить борщи успевала. — Мы уже веселились вдвоем. Ирочка же хлопала длиннющими ресницами и понять нас никак не могла.

— А что, если муж врач, то на родах себя неправильно ведет?

— Не то слово! У меня Люба Корецкая рожала в присутствии мужа и отца. Вот где я нахлебалась всего, что только можно и нельзя. Все грамотные и у каждого свое мнение. И все всё знают. И один в лес, другой по дрова.

— Катя, у Любы действительно узкий таз, или мне показалось?

— Узкий, но ребенок был средний, и я пустила ее в роды. Но она же медик, а у медиков все не слава богу! Ну, при слабости родовой деятельности Борисов применил метод Крестеллера. Мне только крикнул, чтобы промежность держала. Родили, разрывы зашиваю, порвалась она сильно. А они делят только что родившегося сына, кто его первым на руки возьмет. Детский сад!

— Да. Повезло ей с мужем, — проговорила Ирочка и мечтательно закатила глазки.

Мы с Ромой переглянулись и снова прыснули от смеха. Вот почему мы понимали друг друга без слов, а она была чужой. Я старалась убедить себя, что мне кажется. Он с ней уже год, уже все серьезно, уже ребенка сделали. И довольны оба. Что мне-то, чужому человеку, беспокоиться!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Чай попили, поболтали. Роды приняли. Потом осмотрела я Иру. УЗИ сделала в присутствии мужа. Карту завела обменную.


Домой я пришла к накрытому столу. Мама ворчала, что мой мужчина совсем выжил из ума. Где это видано, чтобы одиннадцатилетнему мальчику разрешили в дом привести девочку! И что это за девочка такая, что в одиннадцать лет на мальчиков смотрит. Вот она в эти годы… я тихонько хихикала, вспоминая, как в одиннадцать мы с Глебом собирались поцеловаться по-настоящему. И он меня действительно поцеловал, как в кино показывали. Просто нежно прикоснулся своими губами к моим и все. Но желание-то целоваться было!


Вскоре подошел с работы мой мужчина, принес торт и какие-то швейцарские конфеты. Потом подоспели Люба с Сашей и Валеркой, и еще Сережей — сыном их друзей, который, похоже, жил у них больше, чем у родных родителей. Мы поглядывали на дверь, ожидая моего сына. Я уже беспокоилась. Занятия в школе закончились минут сорок как. И где он? Тревога постепенно нарастала, с каждой минутой по чуть-чуть. Я дергалась от каждого шороха в подъезде. Мое беспокойство тут же оценил Сашка Борисов, вспоминая казуистические заявления Любы по поводу Валерки. То у нее паника, что температура у него поднялась. Так тут всё, звонит ему на дежурство, чуть не плачет. Ну, Саша ее спрашивает: «Горло смотрела?». Она в ответ: «Он рот раскрыть не может!». «Прихожу вечером домой, вижу — за столом сидит Валерка, перед ним тарелка с горой пельменей, и наворачивает за обе щеки, запивая томатным соком. Вокруг скачет обеспокоенная Люба и нервным голосом говорит: «Саша, посмотри, он слабенький такой!». Все смеялись.

После часа ожидания, когда я уже умоляла Александра Валерьевича идти искать со мной сына, раздался звонок в дверь. Я бегом открыла. Передо мной стоял зареванный Сашенька с портфелем.

— Мама, — сквозь слезы, всхлипывая, произнес он, — мама, они ее не пустили. Сказали, что если я к ней еще раз подойду, то врежут мне по… — он опять ревел.

— Кто — они? — спросила я, хотя мне было не так важно, главное, что он вернулся.

— Ее родители, а ее брат мне врезал и назвал озабоченным.

— А ты? — вмешался в разговор Борисов.

— А я ушел. Плохо, да?

— Почему сдачи не дал? — снова спросил Сашка.

— Я не умею, — совсем растерялся мой мальчик.

— Пойдем, я тебя научу, мы с Сережей умеем, — Валерка прискакал к Сашеньке, взял его за руку и утащил в комнату. Слезы при виде племянника высохли в момент. Мы сели за стол и наслаждались ужином в кругу семьи.

Часть 29


Борисов защитил докторскую. Это стало событием для института в целом и для моего мужчины особенно. Он как-будто помолодел лет на десять. Был оживлен и безумно доволен. Да, Сашка Борисов был его творением, зятем и сыном одновременно, его гордостью и вторым его я. В Сашке он видел свое продолжение, своего преемника. Он им восхищался, любил и немного завидовал. Завидовал по-доброму. Молодости, жизнелюбию, тому, что у него все впереди. Радовался за него и за дочь. Говорил, что она в надежных руках. Просто обожал внука. Вот с Валеркой и был связан следующий эпизод нашей жизни.

На следующий день после защиты Сашки, громкого банкета и большой гулянки, ко мне пришла Люба.

— Ну что, Любонька, Саша достиг, чего хотел? — без задней мысли спросила я.

— Саша? Да он только разворачивается. Считает, что новое положение открывает новые возможности для реализации его идей. И одна из главных — мы хотим второго ребенка. Вот за этим я к вам и пожаловала.

— Пойдем в процедурный, хочешь убрать спираль?

— Да, и, наверно, противовоспалительную терапию какую провести.

— Есть повод?

— Для профилактики.

— Сначала посмотрю, не нервничай.

Спираль мы убрали. Никакого воспаления не было, и я назначила ей только витамины для поднятия иммунитета. «Ей бы еще отпуск назначить», — подумала я и улыбнулась своим мыслям.


Дома я рассказала Саше о его дочери.

— Вот, Катя. Это то, что я тебе говорил. Ей нужен ребенок! Нет, ни ей. Ему! Ему нужен наследник, мальчик для продолжения его рода!

Мы не заметили, как в комнату вошел Сашенька. А Мой мужчина продолжал:

— Его не интересует ее карьера! Она гений, а он ее рожать заставляет.

— Саша, не пыли. Во-первых, она сама хочет детей. Во-вторых, да, он хочет своим детям дать свою фамилию. Валера Корецкий. Не Борисов. И я считаю, что ты был не прав, что настоял на этом.

— Я тоже имею право на наследника! Люба — девочка! Она несет мои гены и мой внук тоже. И Сашку надо было наказать.

— Папа, почему твой наследник Валерка? А я?

Только в этот момент мы заметили сына, поздно заметили. Но и отступать было поздно.

— Валерка мой наследник потому, что он мой внук и носит мою фамилию.

— Почему я Замятин? — не унимался сын. И уже злился.

— Ты Замятин потому, что твоя мать не захотела быть моей законной женой и не разрешила дать тебе мою фамилию.

Это была правдоподобная версия, но совсем не правда, а мой мальчик с возмущением и гневом обрушился на меня.

— Мама, вы что, с папой не женаты? То есть я вообще никто?! Просто незаконный ребенок? Вы зачем меня рожали? Значит, у тебя Валерка? Он важнее, он сын твоей гениальной дочери! Моей сестры между прочим! Любимой сестры! Единственной!

— Саша, Сашенька, остынь. Успокойся.

— Нет! Я вам верил, любил, а вы…

Он оделся, хлопнул дверью и убежал.

— Саша, — я уже плакала, — где мы будем его искать?

— Ну, не реви, Катя. К Любе он пошел. Куда еще? Сейчас позвоню, попрошу перезвонить, как дойдет.

Александр Валерьевич разговаривал с дочерью минут сорок. Я не слышала его. Сашенька к ним так и не пришел. Я волновалась. Точнее, в душе у меня уже давно была паника, буря, торнадо, и мне было все равно, выйду я в этой жизни замуж или нет. Главное, чтобы мой мальчик вернулся домой и не нервничал. И меня понесло. Я выговорила Ему все, о чем страдала и переживала, о чем мечтала, о чем даже и мечтать не могла, но безумно хотела. Я говорила и говорила, а он слушал, улыбался, и в его серых глазах играли черти.