Дрожащей рукой Катя подала письмо князю. Тот вырвал у нее бумажку и жадно пробежался по ней глазами. Затем злобно ухмыльнулся.

— Вы — великая актриса, Екатерина Павловна! И в кого это у вас? Наверняка от папаши-француза! Ваша-то маменька явно большим умом не обладала… Ты, Яшка, снеси записку Марте, домоправительнице, и вели передать графу. Затем нас догонишь.

Григорий больно схватил Катю под локоть и потащил за собой.

— Идемте, сударыня, нам пора! У черного хода, нас ждет моя карета.

Она хотела вырвать руку, но князь сжал ее еще сильнее, и девушка от боли закусила губу. Во дворе она хотела обернуться на окна дома, но князь толкнул ее вперед к карете. Девушка села на роскошные белые сиденья, а Григорий — напротив нее. Она стиснула зубы так крепко, что стало больно — чтобы не зарыдать. Ну, вот и все! Теперь и правда все кончено… Соколов никогда ей больше не поверит, особенно после этого письма! А через несколько недель состоится венчание с Потоцким… И тогда возлюбленный будет утерян для нее навсегда! События развернулись столь стремительно, что все это казалось ей дурным сном — каких-то полчаса назад она целовала Сергея… Как оказалось — на прощанье! В последний раз… А теперь она в карете с ненавистным князем, который с триумфом смотрит на нее, восседая напротив! Нет, она не заплачет, не доставит ему такого удовольствия! Как только ей удастся остаться одной, она убьет себя, но этому гаду не достанется никогда! Она с ужасом представляла себе, что ее ждет в доме князя, нисколько не сомневаясь, что все правила будут уничтожены и сегодня же ночью он предъявит свои права на нее, чтобы сломить ее волю. Заставит жестоко расплатиться за свое унижение… Князь, видимо, прочел ее мысли.

— Если вы думаете, что вам удастся покончить с собой, вы ошибаетесь. В моем доме на всех окнах решетки, а вас будут стеречь мои люди, так что эту глупость можете выкинуть из головы. Скоро мы поженимся, и клянусь, я сумею вас привести в чувство!

С этими словами он достал из кармана своего камзола батистовый платочек и, смочив его водой из фляги, хотел стереть кровь с ее разбитой губы. Но девушка грубо и с отвращением оттолкнула его руку.

— Напрасно ты себя так ведешь. Ведь я могу быть нежным и внимательным. Хотя, да — брыкайся, сколько хочешь, я имею полное право принудить тебя! И не буду с тобой особо церемониться! Тебе же хуже, если не хочешь по-хорошему.

Катя бросила на него взгляд, полный презрения.

— Только силой ты и можешь! По-другому такие, как ты, не умеют.

Князь засмеялся ей в лицо.

— С тобой — нет! А зачем мне стараться? Думаю, ты уже не девственница — так чего ж мне нежиться с тобой? Хотя, судя по ужасу на твоем лице, смею предположить, что я все еще могу быть первым.

— Да, он не такой, как вы! Но сейчас я очень об этом жалею.

Князь метнул на нее полный злобы взгляд. Казалось, он снова может ударить ее, но он сдержался.

— Ну и глупец твой граф! Я бы на его месте воспользовался маленькой наивной дурочкой!

— Как же я вас презираю!

Кате хотелось плюнуть ему в лицо.

— Ну и что! Презирайте, сколько хотите, сегодня ночью вы будите принадлежать мне, нравится вам это или нет!

— Ни за что, лучше смерть!

Но он снова только мерзко засмеялся.

— Вы не умрете, моя дорогая, я не позволю. Может, когда надоедите мне…

Катя отвернулась к окну. Какая теперь разница, что именно произойдет с ней, если Сергей потерян для нее навсегда… Он никогда не поверит ей и не выслушает, да и скорее всего, когда они встретятся, она уже будет княгиней Потоцкой… И откуда ему знать, что его жизнь стоила ей свободы! Весь оставшийся путь девушка молчала, не в силах думать ни о чем другом, кроме как о своей судьбе, которая изменилась так быстро и так решительно… Неожиданно полил дождь, как будто это сами небеса плакали вместе с ней. Запахло сыростью и мокрой листвой… Она всегда любила дождь, но сейчас он нагонял на нее еще большую тоску. В окне проносились деревья с желто-багряной листвой, осень полностью вступала в свои права.

— Что будет теперь с моими холопами, с Мартой и Савелием? — тихо спросила девушка, так и не повернув к нему головы.

— Мне следовало бы наказать их за то, что помогали вам и покрывали, а не сообщили немедленно мне. Продать бы их какому-нибудь проходимцу за гроши… Но я буду великодушен — они приедут к вам, но — уже после нашей свадьбы. И конечно же, если вы будете хорошо себя вести. А насчет вашего воздыхателя не беспокойтесь. Никто его не тронул. Пусть выздоравливает и убирается восвояси. Думаю, после вашего письма это произойдет довольно быстро. Да и вряд ли он будет искать с вами встречи после всего того, что вы ему написали.

Катя вскочила и бросилась к князю, ей безумно захотелось расцарапать ему лицо, впиться в его наглые зеленые глаза. Он разрушил все ее мечты, втоптал их в грязь, сломал ее жизнь, потрепал ее гордость!

Князь с силой толкнул ее на сиденье.

— Но-но, успокойтесь, моя дикая кошечка! Не то я быстро обломаю вам ногти. Я не учтив, как ваш офицер, могу усмирить вас и кнутом!

— Вы — самый подлый и самый низкий из всех людей, что я знала! Вы и ваш отец!!

— Спасибо, моя дорогая! В ваших устах это звучит, как комплимент.


Григорий сжимал руку девушки чуть повыше локтя и тащил ее к дому, хотя та и не сопротивлялась вовсе. Будь это при других обстоятельствах, Катя наверняка восхитилась бы поместьем Потоцких — все из белого камня, с величественными белыми колоннами и лепкой по периметру всего здания. Такой дом не стыдно было иметь даже царю. Впрочем, когда-то так оно и было. Великий Петр Первый подарил этот дом деду Петра Потоцкого за военные подвиги. Но у пленницы не было желания восхищаться великолепным зданием. Это была тюрьма, в которую ее заточат на всю оставшуюся жизнь…

Двое слуг в белых ливреях с нарядными галунами вышли навстречу князю, чтобы распахнуть перед ним резные двери и склониться в поклоне. Григорий не обратил на них внимания и втащил Катю в дом, а затем грубо толкнул ее на середину залы прямо к своему отцу, величественно восседающему на кушетке и курящему трубку. В зале разожгли камин, и огненные блики бросали причудливые тени на мраморный пол. Зала поражала напускным вычурным великолепием, видно было, что хозяева кичатся своим богатством.

— Здравствуй, сын мой… Но что за грубость я вижу?! Екатерина Павловна, вы ужасно бледны, присядьте. А ты, мальчишка, повежливей обращайся с женщиной!

От звука его голоса в огромной, словно королевской, зале разнеслось эхо.

— Повежливей, говоришь? — В этот момент весь гнев обманутого жениха выплеснулся наружу, как огненная лава.

— Она хотела сбежать, эта дрянь!! Опозорить нас, нашу семью, оставить меня рогоносцем, смыться с любовником… Грязная потаскуха!

— Сын! Не сметь так разговаривать в этом доме и в моем присутствии! Мы не в борделе.

— Эта… Эта дрянь приютила в моем доме Соколова! Да, отец, именно Соколова! У них, видите ли, роман! Любовь, черт подери! И они решили вместе бежать. Он — забыв о долге перед родиной, а она — об обещании, данном нам касательно свадьбы и наплевав на наше доброе имя!

Брови старого князя сошлись на переносице, а рука сжалась в кулак.

— Это правда? Ответь мне, Катерина, Григорий говорит правду?

— Да, это правда, — ответила девушка, гордо подняв голову. — Но — только это. Зато все, что вы сказали о Соколове, сударь, это ложь! Он благородный и честный дворянин.

— Благородный, говоришь? — Григорий подскочил к невесте. — А я? Я спас тебя, вытащил из монастыря, с каторги, я устроил твой побег, а ты… Неблагодарная дрянь!!

Молодой человек замахнулся, чтобы ударить девушку.

— Бейте! Вы же благородный! Вот уж не знала, что благородство заключается в том, чтобы шантажом вынудить женщину на брак, и тумаками заставить покориться!

Григорий опустил руку и быстрыми шагами направился к шкафчику у камина, чтобы налить себе водки.

Его руки тряслись, и он пролил жидкость на пол.

Петр посмотрел на Катю.

— Наша экономка Анна отведет вас в комнату для гостей. Все это время она будет с вами, чтобы вы ни в чем не нуждались, а заодно и глупостей не наделали. Мы поговорим о вашем поведении позже. А ты, сын, успокойся и присядь — нам очень многое надо обсудить, раз посыльный не прибыл по назначению. Ты меня понимаешь?..

Григорий даже не обернулся, только налил себе очередную рюмку водки. Князь позвонил в серебряный колокольчик, и в залу вошла женщина лет сорока. Видно, что крепостная, в белом накрахмаленном переднике и таком же белом кокошнике в волосах. В этом доме все отдавало педантизмом, а все слуги казались безмолвными и послушными, словно немыми.

— Анна! Проводи эту девушку в комнату для гостей, и оставайся рядом, пока я не прикажу тебе удалиться. На нее внимания не обращай и не разговаривай. Просто следи, что бы ее светлость Екатерина Павловна себе не навредили. Отвечаешь за ее здоровье своей головой! Присматривай, как за балованным ребенком. Ступайте с Анной, сударыня, и отдохните.

Как только обе женщины удалились, князь подошел к сыну и забрал из его рук рюмку и бутылку.

— Успокойся, Гришка, какая муха тебя укусила?

— Какая муха?! Она хотела сбежать с этим солдафоном, черт бы его побрал! А как же я? Я мечтал о ней! Как дурак покупал ей подарки, дни считал до нашей свадьбы…

— Но она не сбежала, и сейчас она здесь, с тобой, в твоем доме, и скоро станет твоей женой. Не волнуйся, она перебесится. Все бабы такие. Я так понимаю, что ты больше не думаешь о вашем с ней договоре?

— Какой, к черту, договор? Она будет моей! И плевать я на все хотел!

— Вот и успокойся. Ночью награди парой тумаков, чтобы посговорчивей была, а затем окружи такой лаской, чтобы искры с глаз посыпались, чтоб враз забыла своего офицера, чтоб рабой твоей послушной была! Запомни: женщины любят кнут и пряник. А теперь поговорим о более важных вещах… Значит, этот Соколов и есть пропавший посыльный? Тогда письмо по назначению не прибыло… А что, если нам перенести твою свадьбу на более ранний срок? Нужно действовать быстрее! Есть соображения, что именно могло быть в том письме?