Войдя в дом, Каподистрия понял, что был прав: французская мебель времен регентства была ровесницей дому. Золоченые диванчики, обитые полосатым шелком, инкрустированные шкафы из драгоценных пород дерева, столы и столики с украшенными бронзой ножками благодаря заботливому уходу выглядели как новые. Было ясно, что семья богата. Граф Иоанн не знал Печерских, но вспомнил, что несколько месяцев назад приказом по министерству иностранных дел граф Михаил Печерский назначался помощником посла в Лондон.

— Михаил Печерский вам не родственник? — спросил он своего спутника.

От Каподистрии не укрылось, что его вопрос застал молодого человека врасплох и явно был тому неприятен. Но быстро взяв себя в руки, Иван Печерский ответил:

— Михаил — мой сводный брат. У нас общий отец, но матери разные.

Граф Иоанн решил не продолжать разговор, неприятный его молодому хозяину, он похвалил дом и перевел разговор на дела самого нового знакомого. Пока они в гостиной ждали обеда, Каподистрия узнал, что Иван жил с матерью, а отца совсем не знал, а теперь, после его кончины, приехал в столицу, вступать в права наследования. Он ждал возвращения брата из Европы, чтобы разделить имущество, завещанное отцом, а потом зажить самостоятельно.

Опытный дипломат быстро понял, что молодой собеседник не получил принятого в аристократических семьях образования — он явно не понял фраз, сказанных графом Иоанном по-французски и по-английски. Иван Печерский так старался произвести впечатление сильного и уверенного в себе взрослого человека, что хорошо знавший людей Каподистрия понял, что этот юноша одинок и растерян. И это растопило душу графа, и к концу обеда он проникся к своему молодому спасителю искренней симпатией и пообещал себе, что вернет тому долг, помогая освоиться в столице.

Отобедав в Марьино, Каподистрия в экипаже гостеприимного хозяина отправился в Санкт-Петербург, пригласив графа Печерского бывать у себя в квартире на Невском запросто. Молодой человек не преминул воспользоваться любезным приглашением и уже почти три месяца бывал в доме статс-секретаря ежедневно.

Задача, поставленная перед собой графом Иоанном, оказалась не из легких. Молодого человека было невозможно вывести в свет. Дело было даже не в том, что он не говорил по-французски, многие офицеры, выросшие в провинции, не знали иностранных языков, но на это общество смотрело сквозь пальцы, если мундир воина украшало множество наград. Но Иван Печерский не был офицером-героем, к тому же у него оказались какие-то странные, где-то даже варварские воззрения на жизнь. Он проповедовал, что мужчина должен быть властным и сильным, а сильный всегда прав, и граф Иоанн подозревал, что его новый друг даже не слышал о десяти заповедях.

Статс-секретарю приходилось давать молодому человеку множество советов, стараясь скорректировать его взгляды и манеры. Но нужно отдать должное юному графу, он впитывал все советы умудренного опытом дипломата как губка, был тому очень благодарен и, услышав замечание один раз, сразу же старался внести исправления в свое поведение.

Спустя три месяца Каподистрия начал брать молодого друга с собой, бывая с визитами в домах Санкт-Петербурга. Он предложил тому больше слушать, чем говорить, и это сработало: яркая красота молодого графа Печерского открывала для него девичьи сердца, а скромное молчание завоевывало симпатии отцов и матерей юных красавиц. Труднее всего было ввести молодого человека в мужское общество. Попытка показаться с ним в английском клубе окончилась полным провалом. Иван надувался спесью, навязывал собеседникам свое мнение, изрекая банальные истины, и, в итоге, Каподистрия вынужден был уехать через полчаса после того, как представил молодого графа нескольким знакомым.

— Друг мой, зачем вы пыжитесь, стараясь казаться значительнее, чем вы есть. Это — большая ошибка, — убеждал потом Каподистрия молодого друга. — В свете большинство мужчин — умные люди. И все совершенно четко знают: подчеркнутая, спесивая важность и высокомерие — первый признак глупца. Вы останетесь в одиночестве, умные люди будут вас избегать, боясь попасть рядом с вами в неловкое положение, глупцы увидят в вас конкурента, отбирающего у них хлеб внимания публики, и все побегут от вас, как от чумы. Истинно сильные и умные люди всегда просты в поведении и доступны для всех собеседников. Ярчайший пример — наш император. Этот великий человек прост и сердечен в обращении.

— Мне никто никогда не говорил об этом, — с горечью сказал Иван Печерский, — мать никогда не обсуждала со мной такие вещи, она всегда ждала, что я, будто волшебник, буду все знать и поступать как великий человек только потому, что я — ее сын.

— Это достойно восхищения, — мягко возразил граф Иоанн, — значит, ваша матушка так любит вас, что не видит в сыне никаких изъянов, все в нем воспринимая с восторгом. Не каждому человеку так везет, вы можете гордиться такой безраздельной любовью своей матери.

— Наверное, вы правы, — подумав, согласился молодой человек. И самокритично добавил: — Матушка действительно любит меня и восхищается мной, может быть, даже и необоснованно.

Каподистрия радовался тому, что молодой друг так благодарно воспринимает его советы, и не терял надежды выполнить задачу, поставленную себе в памятный день своего падения с лошади в лесу под Стрельной. Он пригласил графа Ивана на сегодняшний вечер, решив попробовать познакомить его с князьями Ипсиланти. Может быть, с офицерами ему будет проще.


Вечер в большой, хотя и пустоватой квартире на Невском, которую граф Иоанн снимал с момента своего приезда в этот город по приглашению императора Александра, обещал быть интересным. Вано с нетерпением ждал встречи с боевыми офицерами, старший из которых даже потерял руку в войне с Наполеоном. Молодой граф был очень благодарен судьбе за то, что она послала ему Каподистрию. Умный и влиятельный статс-секретарь был большим кораблем, за которым маленький кораблик, которым чувствовал себя Вано, должен был войти в бухту успеха в светском обществе столицы. Тот учил молодого графа всему тому, чему должен был научить его отец, да только мать сделала так, что граф Печерский не хотел видеть своего сына. В который раз Вано спросил себя, что же произошло между родителями, что отец так его ни разу и не увидел?

Молодой человек уже понял, какого свалял дурака, издеваясь над многочисленными учителями, которых Саломея выписывала в Пересветово. Теперь-то он понимал, что эти взрослые люди, которых он в своем мальчишеском тщеславии считал слабыми, запуганными созданиями, обвели его вокруг пальца, увезя деньги его матери, а его оставив без знаний. Вано не понимал даже коротких фраз, которые поначалу произносил Каподистрия. Потом граф Иоанн, как видно, догадался, что молодой собеседник не знает иностранных языков, и это было вдвойне стыдно. Но Вано не мог вернуть время обратно и заняться с учителями, приходилось смириться с недостатком образования и пытаться как-то компенсировать его другими достоинствами.

Вано уже понял, что пользуется неизменным успехом у женщин. Высокий, широкоплечий, с гибкой фигурой, лицом он сильно напоминал свою красавицу-мать. Поэтому женщины, да и молодые девицы, бывшие посмелее, посылали ему призывные взгляды. Но Вано, уцепившийся за своего наставника, как за спасательный круг, старался следовать его советам, а тот вскользь намекнул, что негоже молодому человеку его возраста начинать дебют в свете со связи с замужними женщинами. Девицы же для молодого графа Печерского были недоступны, поскольку он пока не вошел в категорию «выгодных женихов». Но у Вано оставалось то, что он считал своими главными достоинствами: сила характера и бесстрашие, и если бы он мог, молодой человек обязательно пошел бы в армию. Но война была окончена, офицеры выходили в отставку, а просить Ивана Антоновича воспользоваться своим влиянием и получить для молодого друга место в гвардии, Вано пока не решался, отложив этот разговор на более подходящее время.

Он приехал в дом на Невском, когда хозяин был еще один, и радостно поздоровавшись со старшим другом, начал расспрашивать того об офицерах, которые ожидались в гости.

— У нас сегодня будут князья Александр и Дмитрий Ипсиланти, — объяснил Каподистрия. — Они происходят из древнего и знатного греческого рода, их предки многие века жили в греческом квартале Константинополя. В их роду было несколько великих драгоманов Порты и несколько господарей Молдавии и Валахии. В частности, дед и отец тех князей, что сегодня придут сюда, были господарями, а сами молодые люди перешли на русскую службу и блестяще проявили себя во время войны с Наполеоном.

Его прервал дворецкий, известивший о прибытии князей Ипсиланти, и граф Иоанн встал навстречу гостям, за ним поднялся и Вано.

— Дорогой Александр, рад вас видеть! — радушно воскликнул статс-секретарь, пожимая единственную руку высокому черноглазому человеку лет тридцати с худым благородным лицом, пустой рукав гусарского мундира которого был аккуратно подколот к поясу.

— И вам, Дмитрий, я очень рад, — обратился Каподистрия к молодому человеку, почти ровеснику Вано, вошедшему вслед за братом. Потом посмотрел на обоих и сказал: — Позвольте представить вам моего молодого друга графа Ивана Петровича Печерского.

Князья Ипсиланти любезно поздоровались с новым гостем, но Вано успел поймать взгляд, которым они обменялись. Те не ожидали увидеть здесь сегодня никого, кроме Каподистрии, но ничем не выдали своего разочарования, и прошли за хозяином в столовую, где был накрыт стол на четыре персоны.

Сначала разговор за столом был любезным, но и только, а потом, по мере того, как все больше бутылок от шампанского перемещалось пустыми на поднос слуги, подававшего на стол, стал более откровенным. Братья Ипсиланти перешли к вопросу, который их волновал больше всего:

— Я хотел обсудить вопрос о новой организации, которую создали в Одессе наши земляки. Тайное общество «Филики Этерия» ставит перед собой великую задачу поднять восстание за освобождение Греции от турков, — заявил князь Александр. — Что вы думаете по поводу этой новости, граф Иоанн?