— Что с Захрой? — спросил он.

Девочка провела всю зиму в Канихаме, Нерис навещала ее при первой же возможности. О Захре хорошо заботились, а драгоценная шаль хранилась в комоде в доме Нерис вместе с лучшей ее одеждой.

— В Шринагаре почти ничего не происходит, — улыбнувшись, сказала она. — Расскажи о себе. Где ты был все это время? Что делал? Наверное, я не должна спрашивать, но я постоянно думала о тебе.

«Как странно, — подумала Нерис. — Мы вслух говорим об одном, а наши сердца — совсем о другом».

— Правда? Я польщен. Придумал новый фокус. Отличный фокус, тебе бы понравился. Дал несколько представлений для наших военных. Под этим прикрытием союзники провернули несколько успешных операций. Мы отвлекали внимание от передвижения войск, доставляли необходимые грузы, — пояснил Райнер. — Ничего героического. Я всего лишь гражданское лицо, к тому же швейцарец. Я никому не был там другом, поскольку люди не могли поверить, что я не враг. Но это уже не важно. Война закончится через пару недель.

Те же речи она слышала от Эвана. Он поговаривал о возвращении в миссию Шиллонга и даже о скором возвращении в Уэльс. Нерис несколько раз заводила с ним разговор об усыновлении ребенка, но Эван был непреклонен: либо Господь дарует им дитя, либо они останутся бездетными. Она пыталась как-то спланировать будущее Захры, но прекрасно понимала, что ничего нельзя знать наперед, оставалось только ждать и надеяться на лучшее.

— Какие у тебя планы? — спросила она.

Он пожал плечами:

— У меня есть одно важное дело.

Бесполезно было спрашивать, что это за дело. Райнер доел дхал, отставил тарелку.

— Я хочу познакомить тебя с одним человеком. Ты можешь сейчас пойти со мной?

Нерис удивленно посмотрела на него:

— Конечно.

Выйдя из дхабы, они смешались с разномастной толпой. Люди вышли из домов, чтобы погреться на мартовском солнце. На улице было тепло, но холодный ветер все еще гулял по городу, и Нерис плотнее закуталась в теплый фирен. Они подошли к дому из красного кирпича — старому дому на тихой улочке Шринагара. Дверь им открыла пожилая женщина в сари. Она не удивилась, увидев Райнера. Очевидно, они были знакомы. Он сказал ей пару слов на кашмирском языке. Они проскользнули внутрь и поднялись по деревянной лестнице. В комнате наверху они увидели молодую женщину, она сидела на подоконнике и смотрела через зарешеченное окно на улицу. Увидев Райнера, она вскочила и быстро подошла к нему. Нерис тактично отвернулась, когда они здоровались. Она заметила на стене маленькое распятие. На полке под ним стояла фотография ребенка в рамочке и горела свеча. Рядом висели четки.

— Нерис, это моя подруга Прита.

Нерис пожала ей руку. Прита нервничала, в ее глазах застыл страх, на ней было белое сари — траурная одежда.

— Рада познакомиться, — тихо сказала она. Голос у нее оказался приятным. — Райнер часто вспоминал вас. Вы добрая женщина и хороший друг.

Нерис поняла, что между Райнером и Притой было нечто большее, чем дружба. Она чувствовала себя несколько скованно.

— Райнер помог мне в трудную минуту, — продолжила Прита. — Это фотография моего сына, упокой, Господи, его душу.

Мальчику на фотографии было года три. Спокойное лицо, умные и грустные глаза.

— Отца Арджуна убили в 1942 году. Мой муж боролся за независимость Кашмира. Британцы и люди махараджи считали его врагом. Много людей погибло во время восстания и еще больше погибнет в будущем. Мне кажется, самые страшные времена впереди.

Все это время Нерис не отпускала руку Приты. У нее была мягкая и сухая кожа.

— Я оставалась здесь ради сына, хотя враги моего мужа угрожали мне. Но наш сын, не важно, какую религию он исповедовал, в первую очередь был уроженцем Кашмира. Если бы мы уехали из Шринагара, он ничего не узнал бы о жизни своего народа. Но сейчас…

Райнер подошел к Прите, обнял за плечи и поцеловал в макушку, туда, где пробор разделял блестящие волосы. Рядом с этим крепким мужчиной Прита казалась крошечной. В одно мгновение горе связало их всех в один узел, они стали частью одной печальной истории.

— Арджун почти не болел, был обычным ребенком. А потом у него началась лихорадка. Он промучился несколько месяцев и умер. Райнер говорил, что вы медсестра. Вы знаете о болезнях больше, чем я.

— Я не медсестра, я всего лишь жена миссионера, — прошептала Нерис.

Она перебрала в уме болезни — дифтерия, столбняк, корь, диарея — все они каждый день отнимали жизни у детей. Нерис подумала о Захре.

— Арджун умер две недели назад, — сказал Райнер.

— Мне очень жаль, — тихо произнесла Нерис.

Прита глотала слезы. Наконец она прошептала:

— Простите, я совсем забыла об обязанностях хозяйки дома. Могу я предложить вам чаю?

Нерис обняла ее, а потом сделала шаг назад.

— Спасибо. Может, в следующий раз, — сказала она.

— Спасибо, — отозвалась Прита.

Райнер посмотрел на Нерис с благодарностью. Он сказал Прите, что скоро вернется, и вышел вместе с Нерис на оживленную улицу. Он предложил проводить ее до миссии. После тихого и темного дома вдовы улица казалась слишком яркой и шумной.

— Я очень хотел познакомить вас. Видишь ли, я женюсь на этой женщине.

Уличный шум оглушил Нерис. «Он просил меня выйти за него. Я ответила, что уже замужем».

Группа американских солдат вышла из бара и перегородила им путь. Нерис решительно прошла между ними. Один из них, заглянув Нерис в лицо, посторонился и сказал:

— Простите, мэм.

Она, наконец собравшись с силами, спросила:

— Ты любишь ее?

Райнер остановился. Он к ней не прикасался, но она почувствовала его руки на своих плечах.

— Думаю, ты знаешь ответ.

— Значит…

— Я хочу увезти ее в Европу. Ее муж был лидером движения за независимость Кашмира. До 1942 года он успел нажить много врагов. Свою цену он заплатил, а его семья оказалась в безвыходном положении. У Приты есть несколько друзей, но они не смогут ей помочь, когда закончится война и британцы уйдут отсюда. Эта страна развалится, прольется много крови, и никто не будет защищать вдову. Муж Приты был сикхом, она — христианка. Католичка. Мы одной веры.

Они подошли к реке. Нерис остановилась, посмотрела на шикары, везущие товары в Барамуллу и дальше, в Равалпинди. Она подумала о плавучих огородах, яблоневых садах, рисовых полях, магазинах на Насыпи и мастерах, которые делали великолепные кашемировые шали. Шринагар и весь Кашмир выглядел таким спокойным и мирным в ярко-лимонном свете весеннего солнца, но она знала, сколь глубоки трещины, обезобразившие этот мир. Эван и Ианто каждый день пытались обратить местных жителей в свою веру. Они признавали, что индуисты и мусульмане друг друга ненавидят больше, чем англичан. Нерис слышала об угрозах, которые поступали от радикальных сикхов: «Если мусульмане хотят в Пакистан, они утонут в океане крови». Впереди было прекрасное, хрупкое кашмирское лето. Нерис вздрогнула, представив, как тьма поглощает эти земли. Конечно, Райнер сделает все, чтобы помочь женщине, потерявшей мужа и ребенка. Она представила, как он везет ее в Швейцарию, как они обустраивают дом в долине, окруженной белоснежными пиками.

— Я понимаю, — сказала она. — Ты поступаешь правильно.

Она достаточно долго прожила в Индии, чтобы считать обычным делом браки по договору. Женились едва знакомые люди, но потом между ними налаживались теплые отношения и образовывалась крепкая и дружная семья.

— Надеюсь, ты будешь счастлив, — добавила Нерис. Она искренне желала ему счастья.

Они дошли до берега реки. Как и сотни лет назад, люди готовили здесь еду, мыли посуду, купали детей.

— Ты придешь на свадьбу? — спросил Райнер.

— Да.

— Спасибо. — Он осторожно взял ее за руку.

Она всегда считала его невероятным человеком, но только сейчас поняла, насколько он силен. А еще она знала, что любит его.

— Ты возвращаешься в Швейцарию?

Райнер ответил после долгой паузы:

— Да. Там мой отец, друзья. Но я буду скучать по Кашмиру.

Он не добавил «и по тебе» — значит, он отпускал ее. Им больше нечего было сказать друг другу. Они подошли к двери миссии. На ступеньках сидели дети. Увидев Нерис, они бросились к ней и начали выпрашивать еду. Райнер достал монетку из кармана и вручил ее старшему мальчику. С криками и свистом дети умчались в сторону базара.

— Я сообщу тебе о времени и месте свадьбы. Мы не будем затягивать с церемонией.

— Я приду, — пообещала она.

Нерис стояла у двери, пальцы холодил металл ручки. Райнер пробирался через толпу, он возвращался к Прите.



***


Она проснулась. Ральфа била крупная дрожь. Снова кошмар. Он скрючился, подтянул колени к животу, голову закрыл руками, пытаясь во сне защититься от боли. Пот пропитал его пижаму и простыни. Кэролайн попыталась удержать его, но Ральф вырвался из ее рук. Он что-то пробормотал, а потом громко вскрикнул. Кэролайн уже представила, как за тонкой стенкой просыпается соседка.

— Ральф, прошу, тише. Все хорошо. Это я. Тебе снова приснился кошмар. Это просто плохой сон.

Он бился в судорогах на постели, пытаясь убежать от кошмара, поселившегося в его голове. Кэролайн схватила его руки, попыталась удержать, но паника придала ему сил. Он отбросил ее руки и накинулся на нее. Ральф схватил ее за горло и начал душить. Кэролайн не могла дышать. Она почти потеряла сознание, но тут его хватка ослабла и ее легкие наполнились воздухом. От боли и шока Кэролайн не могла пошевелиться, она судорожно хватала воздух ртом. В темноте она почувствовала, что Ральф откатился на свою половину кровати и тяжело задышал — похоже, он пришел в себя.