— Тебя отвезут на моей машине, — сказал Рави.

— Не нужно.

Он сам, не дожидаясь, пока это сделает извозчик, поднял ступеньку экипажа и помог Кэролайн забраться на пассажирское сиденье.

— Прощай, — сказала она.

Рави приказал извозчику отвезти Кэролайн домой и заплатил, не поскупившись на щедрые чаевые.

— Надеюсь, это «прощай» не означает расставание навсегда, — улыбнулся он. — Передавай привет подружкам, миссис МакМинн и женушке миссионера.

Возница хлестнул лошадь. Кэролайн спряталась под навесом тонга. Руку она держала в кармане. Кэролайн дрожала, она не могла заставить руки и ноги слушаться ее, пока не оказалась в миле от дома Рави. Только тогда она смогла немного успокоиться и приказала извозчику отвезти ее по другому адресу. Лавка ювелира находилась в Старом городе, через улицу от дома портного. Она вышла на перекрестке, недалеко от лавки ювелира, и подождала, пока тонга не скрылась из виду, потом быстрым шагом направилась к своей цели. Все это время она сжимала рубин в кулаке. Ладони у нее стали потными. Кэролайн понимала, что она сделала, и страх лишал ее остатков разума. Она задыхалась, сердце громко стучало в ушах, но она не остановилась, понимая, что уже ничего не исправишь. Она подошла к двери ювелирной лавки, посмотрела на пыльные стекла окон и коричневую ленивую собаку, лежащую на крыльце. Маленькая вывеска гласила «Торговец драгоценностями». Продавец сидел за прилавком и читал газету. Увидев Кэролайн, он немедленно отложил газету в сторону и поднялся, приветствуя госпожу. На прилавке лежали неброские изделия из полированной меди и увеличительное стекло, в стеклянной витрине были выставлены золотые ожерелья и кольца.

— Добрый день, мем-сагиб.

Его вежливость насторожила Кэролайн. Ювелир показался ей подозрительным и чересчур льстивым человеком. Она положила сжатый кулак на прилавок и раскрыла ладонь. Это был ограненный рубин приличных размеров, но не настолько большой, чтобы вызвать подозрение. Ей везло. Пока везло.

— Я хочу продать этот камень.

Мужчина наклонился, подхватил камень металлическим пинцетом и поднес к увеличительному стеклу. «А вдруг этот ювелир — поставщик Рави? — с ужасом подумала Кэролайн. — Вдруг он узнает камень? Нет, это место слишком дешевое для кузена махараджи». Мужчина вздохнул и повернул рубин, чтобы посмотреть на него с другой стороны. От напряжения у Кэролайн задрожали ноги, она боялась, что может упасть в обморок. Она ухватилась за угол прилавка, глубоко вдохнула и попыталась успокоить себя мыслью, что делает она это ради блага своей дочери. Удушающее чувство страха и тоски, которое всегда сопровождало ее размышления о дочке — ее дочке! — снова тугим комом стало в горле.

Мужчина опустил лупу.

— Плохой камень.

— Сколько?

Он пренебрежительно скривил рот:

— Двести рупий.

Слишком быстро он назвал цену, которая была слишком мала. Интуиция подсказывала Кэролайн, что рубин стоит гораздо дороже. Она протянула руку, чтобы забрать камень.

— Триста! — выпалил ювелир.

— Три тысячи, — отрезала Кэролайн.

— Пятьсот — это мое последнее слово.

Значит, стоило поторговаться. В конце концов ювелир угрюмо кивнул и отправился в заднюю комнату. Кэролайн прислушалась и уловила звук отпираемого сейфа. Через минуту перед ней лежали две банкноты по тысяче рупий каждая. Розовые, идеально чистые, хрустящие. В отличие от мелких купюр, которые ходили по рукам, эти деньги выглядели новыми, словно их только что напечатали. В двух четких овалах был изображен профиль короля. Кэролайн поглубже затолкала купюры в карман, а ювелир ловко поместил рубин в маленький мешочек.

На улице она глубоко вздохнула. Небо потяжелело, налилось свинцовыми тучами, холодный ветер гонял по аллее сухие листья и ветки. Наверное, скоро пойдет дождь. Впереди, опустив голову на грудь, сидел нищий. Кэролайн решила обойти его и выбрала знакомую улочку, по которой не раз ходила к портному. Вернувшись домой, она первым делом закрыла все окна и заперла входную дверь, после чего достала рупии и спрятала их в ящик комода из камфорного дерева, где хранила свое приданое — белье, скатерти и ночную рубашку, которую надевала в первую брачную ночь. Кэролайн закрыла ящик комода на ключ, затем забралась под одеяло и, дрожа всем телом, слушала раскаты грома. Мысли о том, что сегодня произошло, не давали ей уснуть. Она нервно рассмеялась, а потом смех перешел в горькие рыдания.


Кэролайн удивилась и обрадовалась, когда Нерис предложила ей съездить к девочкам в Канихаму. Часть дороги они проехали на автобусе, а потом знакомый Нерис подвез их на своем старом грузовике. Кузов был завален мешками с рисом, сверху громоздились клетки с курами. Женщины вдвоем втиснулись на переднее сиденье. Поездка была не из легких. Грузовик то и дело нырял в лужи и канавы, которые остались после недавнего дождя, и пассажирам приходилось хвататься за липкое от грязи сиденье, чтобы не удариться головой о крышу. Нерис болтала с водителем и смеялась, а когда словарный запас подводил ее, она переходила на язык жестов. Кэролайн улыбалась, слушая их разговор, но в течение поездки не проронила ни слова.

Улочки и сады Канихамы украшали живописные кучки опавшей листвы, низкие облака скрывали от взора коричневые складки гор. Дом, в котором жила Нерис и где родилась Захра, теперь занимали красильщики. У забора стоял козел и меланхолично рассматривал лоскут черной земли перед собой.

— Несс! — Фарида и Захра бросились к ней.

За ними бежали остальные дети. Кэролайн, сделав шаг назад и сдержанно улыбаясь, наблюдала за тем, как малыши шарят по карманам Нерис в поисках сладостей. Нерис обняла Захру и взяла ее на руки, поцеловала девочку в сладко пахнущую шейку и попыталась передать ее Кэролайн, но Захра заупрямилась и уткнулась лицом в плечо Нерис.

— Не надо. Я не хочу брать ее на руки, — сказала Кэролайн.

Почти все женщины работали в поле, но из молитвенной комнаты к ним вышли мужчины во главе с дедушкой Фариды — почтенным Зафиром. Англичанок пригласили в дом, усадили на лучший ковер, распорядились принести чай. Нерис и Зафир обменялись вежливыми репликами о надвигающейся зиме.

— Они помнят меня? — шепотом спросила Кэролайн, пока хозяин разливал всем чай.

— Да, но твоя связь с Захрой не обсуждается. Конечно, они могли обо всем догадаться, но им неинтересны сплетни. Это простые люди, с простыми представлениями о жизни и семье. Погода и урожай, домашний скот, хватит ли денег, чтобы прокормить себя, — вот что интересует их в первую очередь.

При слове «деньги» Зафир насторожился и, развернувшись всем корпусом, посмотрел на дам.

— Шаль, — четко и медленно произнесла Кэролайн. — Прекрасная шаль, помнишь? Я видела, как ее начали делать. Наверное, уже закончили.

Слово «шаль» вызвало незамедлительную реакцию. Зафир отдал короткий приказ, и мужчины вышли из комнаты. Нерис в полной тишине сделала глоток вкусного чая. Через три минуты мужчины вернулись с бледным ткачом и двумя подмастерьями. Словно великую реликвию они внесли в комнату сверток из льняной ткани. Они наклонились и начали разворачивать ткань у ног женщин. Нерис воспользовалась моментом и бросила предостерегающий взгляд на Кэролайн. Но последний слой льняной ткани был уже снят. Даже в тусклом свете комнаты шаль переливалась, как горный ручей.

Мастер расправил шаль, и на секунду яркие цвета вспыхнули. Двое молодых мужчин осторожно подхватили шаль за края и поднесли ближе к покупательницам, чтобы те смогли в полной мере оценить прекрасный узор и цвета. Это были вышивальщики, которые целый год трудились над одной шалью, создавая на тончайшем шерстяном полотне цветочный узор. Но шаль не была результатом только их кропотливой работы. Много труда в нее вложили прядильщики и красильщики шерсти, а также художник, нарисовавший невероятный узор для вышивальщиков. Вся деревня трудилась над одной шалью, это был огромный вклад людей в традиционное искусство кани, которое медленно, но верно уходило в небытие. Нерис посмотрела на худые, дрожащие плечи ткача, на его жалобно глядящие глаза и украдкой вытерла набежавшие слезы. Главный протянул им уголок шали и указал почерневшим от краски пальцем на монограмму в виде двух букв «В», вторая «В» была выткана как зеркальное отражение первой.

— У этого человека пальцы легкие, как крылья бабочки, — прокомментировал Зафир.

— Я покупаю.

— Кэролайн, ты не можешь! Эта шаль стоит целое состояние! — взволнованно прошептала Нерис. — Это год, а может, и больше, их труда.

— Сколько стоит?

Ткач и два вышивальщика повернулись к Зафиру и начали о чем-то спорить. Все говорили на повышенных тонах. Затем невозмутимый Зафир повернулся к женщинам:

— Полторы тысячи рупий.

Нерис быстро подсчитала в уме:

— Это почти сто двадцать фунтов. У нас нет таких денег и никогда не будет…

— Хорошо. — Кэролайн вынула из кармана пиджака конверт, достала две хрустящие банкноты.

Мастера уставились на деньги, а Зафир протянул к ним руку. Нерис никогда в жизни не видела такой суммы.

— Скажи им, что сдачи не нужно. Это за то, что они позаботились о Захре. Я хочу, чтобы она осталась с ними и чувствовала себя защищенной.

Затем Кэролайн вскочила на ноги. Она быстро добежала до двери, оставляя за своей спиной шаль, деньги и Нерис. Нерис не сразу удалось догнать ее. Когда она поравнялась с Кэролайн, у нее в руках была драгоценная шаль, завернутая в ткань. Кэролайн стояла на берегу ручья и смотрела, как вода быстро бежит по камням. Под платанами играли дети.

— Когда выпадет снег?

— Примерно через месяц.

Скоро дороги занесет снегом, и выбраться из Шринагара будет невозможно до самой весны. Кэролайн кивнула, но вид у нее был отрешенный.