Белва Плейн - Карусель

Март 1990 года

После того, что произошло за последний час, она была не в состоянии ехать домой, где придется общаться с пятилетней дочерью и с малышкой, отвечать на телефонные звонки, просто разговаривать, как подобает цивилизованному человеку. Салли Грей, превратившись в сплошной комок нервов, сидела за рулем автомобиля, мчавшегося из города. Она никогда еще не чувствовала себя такой несчастной, такой маленькой, словно уменьшившейся физически.

На первом же плато горной цепи, которая протянулась до Канады, для туристов была устроена смотровая площадка, откуда открывался живописный вид. В этот ветреный день, который близился к концу, здесь было пустынно, и она остановила машину. Внизу раскинулась Скифия, старый город, в котором маленькие фабрики оказались в кольце новеньких бунгало и многочисленных шоссе. Далее на восток, на запад и на юг протянулись фермы, на север — темные горы.

В городе повсюду мерцали огни, но по левую сторону от Салли, где находилась главная контора компании «Грейз фудс», огни создавали яркое продолговатое свечение, отмечая место, с которым так или иначе была связана жизнь четверти населения города — люди работали на компанию или приходились родственниками этим работникам. Что касается остальных трех четвертей населения Скифии, то все они тем или иным образом были облагодетельствованы семейством Грей: библиотека, больница, плавательные бассейны — все это были подарки семьи.

— Вы думаете, что в таких семьях, как ваша, подобные вещи не случаются. Я понимаю, — так сказала та женщина-врач.

«Нет, — подумала Салли, — вы не понимаете. Вы считаете, что я ощущаю своего рода превосходство над пороками обычных людей, что я отвратительная идиотка, сноб. Но я думала только о том, как счастливы мы были, какой чистой была наша жизнь. Чистой. Какое викторианское слово! Однако оно точно отражает суть. До сегодняшнего дня в нашей жизни не было ничего грязного.

Где-то внутри этого плотного сгустка света, в этот самый момент работает за своим столом Дэн, работает и ничего не знает. Сегодня ему придется об этом узнать. И если это окажется правдой… Нет, разумеется, это не может быть правдой, конечно же, нет… Каким это станет для него ударом! Его ребенок! Его милая Тина…»

— Нет, сомнений у меня нет. К вашей Тине приставали. С сексуальными домогательствами.

Доктор Лайл уже долго ей все это растолковывала, но Салли сидела молча, уставясь на врача. У нее, у этой женщины, которая на самом деле была не старше Салли, но уже облечена авторитетом, подкрепленным профессиональными знаниями, были некрасивое квадратное лицо и довольно неприятная манера держаться.

Салли подумала: «Она отчитывает меня как школьницу и не говорит как с женщиной, обладающей личным опытом, объехавшей со своими камерами весь свет — и там, где царит мир, и где идет война, и фотографии которой опубликованы во всех странах. Что ж, думаю, дело в том, что мы просто друг другу не понравились. С чего ей говорить мне такие ужасные вещи?»

Она обвела взглядом скромный, простой кабинет. Недорогой стол и кресла были новыми. Дипломы и сертификаты получены недавно. Окно смотрит на обшарпанный трехэтажный доходный дом в запущенном центре города. Неуютное казенное место, где нельзя найти помощи. Но этого врача так рекомендовали!

— Это неправдоподобно! — резко произнесла Салли.

— Нет, правдоподобно.

— Я вам не верю. И не поверю. Как вы только могли подумать такое?

— Ваше сопротивление естественно. Какой родитель захочет этому поверить?

— Я живу с Тиной! Я ее купаю и никогда не видела никаких признаков…

— Не обязательно должно быть проникновение. Есть и другие способы, как вы знаете.

Вспыхнули отвратительные образы. Она почти почувствовала, как они жгут, распирают ее голову.

— Да, знаю. Я читала. Но почему вы так уверены? Тина вам что-то рассказала?

— Не прямо, другими словами. Дети редко говорят об этом открыто. Они слишком напуганы.

— Что ж, тогда я спрашиваю вас — откуда вы знаете?

— Есть много способов. Например, они играют в куклы. Куклы в моем кабинете полностью соответствуют в анатомическом отношении людям. Я наблюдаю за ребенком, разговариваю с ним и слушаю, пока он разговаривает сам с собой.

— Скажите мне, что говорит Тина. Что вы запомнили — слово в слово.

Врач надела очки для чтения. Как же долго она возилась с футляром и пристраивала их на носу! Наблюдать за ней было пыткой.

И теперь в автомобиле, когда Салли, вспомнив, снова пережила это, в голове у нее застучало.

— Вот. Пятница, десятое, предпоследнее посещение. Я цитирую: «Ты снимаешь штанишки, потом берешь эту штуку…»

— Нет!

— «И берешь ее в рот…»

— Нет!

— Потом она схватила куклу, швырнула ее в дальний угол и расплакалась. Вы хорошо себя чувствуете, миссис Грей? Если хотите, я могу прекратить чтение.

— Да, прекратите. Вполне достаточно.

Именно тогда ее вдруг охватил ужас — неожиданная, резкая боль в груди, влажные пальцы сжимались все сильнее, пока кольцо не врезалось в палец. И именно тогда она расправила плечи и села прямо. «Потому что, если ты впадешь в панику, Салли, ты пропала!..»

— Тину никогда не оставляют с чужими, — твердо произнесла Салли. — За ней очень хорошо присматривают — я, когда нахожусь дома, и прекрасная няня, добрая женщина, похожая на бабушку, которая помогает и с Сюзанной, моей младшей, и отвечает за все, когда я уезжаю в деловые поездки. Я фотограф, как вы помните. Но я никогда не отлучаюсь больше чем на несколько дней подряд. Нет, это невозможно, доктор. Это… это странно. Вы, должно быть, ошиблись с диагнозом.

— Тогда скажите мне, как вы объясните, например, разговор Тины с куклой?

— Ну, дети в ее возрасте часто подглядывают, познавая таким образом мир, не правда ли? И я уверена, что в школе учатся дети, у которых есть старшие братья и сестры, которые рассказывают им о сексе. Боже мой, да стоит только включить телевизор! Мы не разрешаем Тине смотреть телевизор подолгу, но сколько других родителей позволяют, и это доходит и до остальных детей.

Врач ждала. Ее учили наблюдать и слышать то, о чем люди умалчивают. Салли это знала и еще больше выпрямилась в кресле.

— Как прошла последняя неделя? — спросила врач.

«Да, — подумала Салли, — давайте вернемся к реальности, давайте-ка я изложу вам простые факты, а вы скажете мне, что и как делать, если сможете. Факты, а не фантазии».

И она ответила честно:

— По-прежнему. То так, то этак. Иногда это обычная пятилетняя девочка, а иногда — нет.

— Расскажите мне про «иногда — нет».

— Ну, например, в школе, как мне говорят, она по-прежнему кусается и дерется. Дома у нее бывают вспышки гнева. И каждую ночь она писается в постель. По-прежнему спрашивает меня, когда мы отнесем Сюзанну обратно в больницу. И как бы доходчиво я ей ни объясняла, она продолжает спрашивать. По-моему, доктор, это и есть источник всех проблем.

— Так просто? То, что я сказала, не произвело на вас впечатления?

— Я все время с Тиной, я ее мать! Она играет в куклы и дома, неужели бы я не заметила каких-то странностей? Наверняка она сказала бы мне, если бы кто-то… что-то с ней сделал.

— Я объясняла вам, что не обязательно. На самом деле более вероятно обратное. Ребенок может испытывать смутное чувство вины. Она понимает, что-то не так, хотя и не может это объяснить. Она может бояться предать человека, который совершает над ней насилие. Этот человек даже может почему-то ей нравиться. Все не так просто, миссис Грей.

Салли молчала. И врач, вдруг неожиданно сменив тон, мягко произнесла:

— Вы должны очень-очень серьезно подумать над тем, что я вам сказала. Я могу прочитать вам гораздо больше из своих записей, если вас нужно убедить.

Салли протестующе выставила вперед ладонь.

— Нет! Прошу вас, не надо.

— Вы боитесь, миссис Грей.

— Доктор Лайл, пожалуйста, поверьте, что я уважаю ваши знания, но никто… простите меня, даже вы, не застрахован от ошибок… и в этом конкретном случае вы ошибаетесь. Учитывая наш образ жизни, это просто невозможно.

— Люди всегда так думают, пока не увидят что-либо своими глазами.

— Все было прекрасно, пока не появился младенец. У нас не было дома никаких проблем, совершенно никаких. Наверное, вы думаете, что я преувеличиваю, когда говорю, что мы с Дэном жили как в сказке. Полагаю, что некоторые говорят так, чтобы скрыть правду. Но это было бы глупо. Зачем бы я пришла к вам за помощью и лгала вам при этом? У нас хорошая семья. Я бы хотела, чтобы у всех детей в мире была такая семья, как наша, и такой отец, как Дэн. По воскресеньям мы вместе готовим, Дэн гордится моей работой, мы любим друг друга. Это счастливый дом, и Тина наверняка должна была чувствовать это счастье. Все говорили, что она была такой солнечной девочкой…

Сейчас, вспоминая свои слова, Салли чувствовала, что, видимо, выглядела в тот момент глупо. Но она чуть было не потеряла над собой контроль, ее уверенная, жесткая поза была показной.

Пока она там лепетала, на нее был устремлен серьезный взгляд. Она чувствовала себя неуютно под этим взглядом, но и избегать его было неловко, поэтому она периодически переводила глаза на убогий дом за окном. Она все говорила, но никаких замечаний не поступало. «Я напрасно теряю время, — подумала наконец Салли. — Завтра мы найдем другого врача». Эта женщина, как бы настоятельно ее ни рекомендовали, походила на хирурга-паникера, который дает вам всего месяц жизни, если вы немедленно не ляжете на операционный стол. Это выводило Салли из себя.

— Вот что я решила, — закончила она свою речь, — мы на некоторое время прекращаем наши посещения. Или до тех пор, пока к Тине снова не вернется нормальное поведение. Да, именно так я и поступлю. Я уверена, что в целом с Тиной все в порядке.