– Мне странно говорить с тобой о нем.

– Расскажи мне.

Он был настойчив, и она начала рассказывать. Делиться с ним своими воспоминаниями было привычно легко, так легко, что она боялась, что может забыть подвергнуть свой рассказ некоторой цензуре, прежде чем он достигнет нежного слуха ее любовника.

Она встретилась с Джоном ясным, свежим октябрьским днем в выпускном классе. Он сам въехал на коляске в ее класс, и Клэр сразу же была заинтригована. Она никогда прежде не видела ученика средней школы в инвалидной коляске, за исключением одного футболиста, который в прошлом году сломал ногу и некоторое время оставался прикованным к коляске. Но Джон Матиас не был похож на игрока в футбол. Глаза всех немедленно остановились на его ногах. Был ли этот парень временно неспособен двигаться, или тут что-то еще? Им нужно было узнать об этом быстро, как обычно бывает в школе, чтобы навесить ярлык на новичка.

Но не только инвалидная коляска привлекла внимание Клэр. Его лицо. Его манера поведения. Он был неулыбчивым, почти озлобленным, и лишь мельком взглянул на своих будущих одноклассников, когда выехал вперед с запиской для миссис Векслер. Клэр была почти уверена, что он приготовился к сражению.

Слухи распространялись с устрашающей скоростью. К обеду она знала, что он – из Калифорнии и что его спина сломана в авиакатастрофе. Он был – или даже есть – очень состоятельный человек и посещал только частные школы. Весьма вероятно, что он привык к несколько другому типу учащихся, чем те, которые его теперь окружали.

Слушая болтовню других учеников, Клэр почувствовала, как ее сердце сжалось, и боль становилась все сильнее с каждым новым фактом. Он провел шесть месяцев в реабилитационном центре, и теперь жил со своей теткой в Фолс Черч. Его родители и сестра погибли в катастрофе. В течение шести месяцев он потерял свою семью, почти потерял собственную жизнь и сделался из очень богатого не таким богатым. Где же деньги? Если его родители умерли, достанутся ли они ему? Она знала окрестности, где жила его тетка. Маленькие и убого построенные домики. Возможно, деньги были не чем иным, как украшением этого рассказа.

В тот день в октябре она обедала со своим дружком, с которым встречалась уже шесть месяцев, с Недом Барреттом, когда Джон въехал на коляске в кафетерий. Он остановился на минуту, выглядя ошеломленным и обескураженным морем столиков. Потом снова поехал вперед, к концу очереди за едой.

– Я не могу понять, почему ему разрешили учиться в этой школе, – сказал Нед, проследив глазами за инвалидной коляской. – Почему они не прикрепили его к Гарретту?

Джон добрался до конца очереди за едой и сидел, уставившись на ремень высокого парня перед ним.

– Потому что в Гарретте учатся отсталые дети, – сказала Клэр. – То, что он в инвалидной коляске, еще не значит, что он умственно отсталый.

– Откуда ты знаешь, что он не умственно отсталый?

– Я не знаю. Но ты считаешь так только из-за того, что он не может ходить.

– Парализован ниже талии, – сказал Нед со смешком. – И он не может не только ходить.

Клэр бросила в него пустую коробку из-под молока, а он засмеялся. Нед был большим, привлекательным мальчиком, светлым блондином с белыми ресницами. Он был вице-президентом класса и защитником футбольной команды. Клэр думала, что влюблена в него, и недавно решилась потерять с ним свою девственность. Иногда, однако, нечувствительность тугодума-Неда раздражала ее.

– Это неправильно. – Глаза Неда смотрели на Джона. – Я хочу сказать, что не имею ничего против него – и уверен, что он хороший парень, но как он собирается приспособиться ко всему здесь? Я просто о том, что будет справедливо в отношении него. Он должен быть с людьми такими же, как он сам. Понимаешь, в инвалидной коляске, или отсталыми, или как их там.

Клэр едва ли обращала внимание на Неда. Она наблюдала, как еще один футболист проворно пролез в очередь перед Джоном, и он и в самом деле немного отодвинул свое кресло назад, ничего не делая, чтобы восстановить справедливость.

– Ты видишь это? – спросила Клэр. – Стью пролез перед ним без очереди.

Нед покачал головой.

– Да, ну это только еще раз доказывает мою точку зрения. Никто не будет обращаться с ним как с человеком или…

Она уже вскочила со своего места и направлялась к очереди за едой. Она постучала Стью по плечу. Большой голубоглазый полузащитник посмотрел на нее сверху вниз:

– Эй, бэби, в чем дело?

– Возможно, ты не понял, Стью, но Джон был впереди тебя в очереди.

– Кто такой Джон? – Стью посмотрел вниз на Джона, который смотрел прямо перед собой. – О, это ты – Джон?

Джон промолчал. Клэр увидела пятна краски на его щеках.

– Встань позади него, Стью, давай.

Стью засмеялся, но не стал вступать в спор. Он отступил за коляску Джона.

– Вот, кровожадная Харти, ты теперь довольна? Ничего удивительного, что в последнее время Нед такой раздражительный.

Она коснулась руки Джона.

– Пожалуйста, извини его грубость. Не все здесь такие, как он. Большинство на самом деле замечательные.

Джон посмотрел вверх на нее, его большие карие глаза предвещали бурю.

– Благодарю, – сказал он, и даже в этом коротком слове она не могла не услышать сарказма. – Ты просто выставила меня в десять раз более беспомощным, чем я есть на самом деле.

Она, остолбенев, смотрела на него, когда он проехал мимо нее, а Стью захихикал.

– Отличное начало, Клэр, – сказал он.

Она вернулась к своему столику, где Нед был занят разговором с парой других учеников об игре на следующей неделе с командой Маунт Вернон, и наблюдала, как Джон прокладывал себе путь к прилавку с едой. Кто-то еще влез перед ним, и двое ребят слегка подрались из-за еды как раз над его головой, но она не двинулась со своего стула.

В тот же день после уроков она попросила миссис Векслер прикрепить его к ней.

– Прикрепить его к тебе? – Ее седовласая классная руководительница была несколько смущена такой просьбой.

– Да. Притворитесь, что мы делаем так все время. Притворитесь, что, если новый ученик приходит в середине учебного года, вы прикрепляете кого-нибудь помочь ему адаптироваться к незнакомому месту. Неплохая идея, правда?

– Я полагаю…

– Отлично! Спасибо. – И она ушла. У нее была большая практика создавать хорошее настроение.

На следующий день она сказала Джону, что его прикрепили к ней и что им придется обедать вместе. Он казался не очень довольным. Недоволен был и Нед, когда она сообщила ему, почему не может обедать с ним в тот день. Она старалась разговорить Джона в очереди за едой, но это было неловко, потому что он был гораздо ниже, чем она. Кроме того, он не смотрел на нее, и, казалось, ему нечего ей сказать.

– Ты, пожалуйста, прости меня за вчерашнее, – попыталась оправдаться она. – В очереди. Стью так меня разозлил, и я думала, что помогаю тебе.

Джон слегка кивнул головой.

– Ты хотела как лучше, – сказал он. – Но такие вещи – это уж моя проблема, ладно?

В его голосе не было враждебности, и в первый раз он смотрел прямо на нее. Ей стало интересно, не болит ли у него шея – так высоко поднимать голову.

– Хорошо, – сказала она.

В следующие несколько дней она едва ли оставляла его одного, понимая, что навязывается. Ему было трудно скрыться от нее из-за своей коляски, и кроме того, у него не было других друзей. Она говорила себе, что он нуждается в ней, да и потом решила, что он самый красивый мальчик, на которого она когда-либо положила глаз. Когда Клэр сообщила о своем увлечении своим двум лучшим подругам, они переглянулись недоверчиво.

– Лучше, чем Нед Барретт? – спросила одна из них.

Клэр кивнула. Она не понимала своей реакции и сама. Нед – сущий Адонис. Клэр замечала, что не одна девчонка спотыкалась, уставившись на него и одновременно пытаясь двинуться дальше по коридору. Но что-то было в печальных глазах Джона, в этих сексуальных пухлых щеках, в худом, разбитом параличом теле, что чрезвычайно привлекало ее.

Сначала она изводила его вопросами. Спустя неделю, однако, он, казалось, несколько расковался и стал сам разговаривать. Однажды в кафетерии он сообщил ей, что не хочет тут оставаться. Он не хотел бросать реабилитационную программу в школе с такими же ребятами, как и он. Здесь он чувствует себя уродом. Ему приходится использовать служебный лифт с черного входа, чтобы попасть с этажа на этаж. И между холлом и кафетерием две ступеньки, которые казались ему непреодолимым препятствием. Она вытянула шею, чтобы посмотреть на вход в кафетерий, но безуспешно. Она не могла представить ступеньки.

– Ты никогда их не замечала, потому что они для тебя не создают препятствий. Попробуй хоть один день побыть в инвалидной коляске. Охраннику приходится помогать мне перебраться через ступеньки. Это унижает. – Он покачал головой. – Господи, мне здесь не место!

Он рассказал ей, что до аварии играл в теннис, и очень успешно.

– Предполагалось, что в будущем году я буду играть за UCLA, – сказал он, и ей неожиданно пришло в голову, как его упорядоченное, распланированное будущее ускользнуло от него. Это заставило ее протянуть руку через стол, чтобы легко коснуться его руки, и он не выдернул своей.

Он сказал, что занимался лыжами тоже. Его семья летала на курорт в Колорадо несколько раз в год. Он любил кататься на лыжах. Она заметила слезы в его глазах, когда он говорил об этом, хотя он и отвернулся.

У них вошло в привычку обедать вместе, Джон говорил о своем прошлом, жалуясь горько на то, чего его лишила судьба в будущем.

– Почему этот мальчик тратит всю свою энергию, жалея себя, – сказала Мелли, когда Клэр рассказала ей о ее разговорах с Джоном. – Тебе нужно начать рассказывать ему о себе. Заставь его думать некоторое время о ком-нибудь еще, кроме себя.

Казалось почти грубостью говорить о своей совершенно замечательной жизни, когда его жизнь была такой ужасной, но она попробовала.