– Нет. Я не хочу с ней встречаться. Она приводит меня в недоумение. Она поступает не как мать.

Сьюзен встала, и Джон понял, что больше он от нее ничего не добьется. Однако и этого было достаточно. На удивление хорошо.

– Когда ты собираешься возвращаться? – спросил он.

– Когда-нибудь завтра. – Она подняла учебник со столика для кофе и направилась к двери.

– Сьюзен?

Она обернулась, чтобы посмотреть на него.

– Я люблю тебя, – сказал он.

– Я тоже люблю тебя, пап. – Она быстро выскользнула из комнаты, как будто эти слова могли сжечь ей все внутри, если бы она осталась хоть еще на одно мгновенье.


– Я хочу посмотреть на карусель своими собственными глазами, – сказал Рэнди.

Было воскресенье, он и Клэр сидели на маленькой софе в жилой комнате Клэр, которая была одновременно и столовой, и по очертаниям напоминала строчную букву в старинных рукописях, рассматривали альбом с фотографиями в третий раз и лакомились кофейным тортом, который Клэр испекла в своей маленькой духовке.

– Фотографии великолепные, но я уверен, что черно-белый тон не передает все как есть на самом деле.

– Мне бы тоже хотелось на нее посмотреть, – согласилась Клэр. – Может быть, мы смогли бы съездить в парк на днях?

– Скоро, – сказал он.

Клэр посмотрела на фотографию своей матери. Мелли сидела в кресле-качалке на крыльце деревенского дома и курила сигарету. Когда она внимательно рассматривала альбом в первый раз, то неожиданно вспомнила, что именно Мелли выбросила фотографии.

– Почему, ради Бога, она это сделала? – спросил Рэнди.

– Мы приводили в порядок дом моей бабушки после ее смерти, и моя мать сказала, что альбом представляет прошлое, и его нужно выбросить. Она хотела думать только о будущем, – припомнила Клэр маленькую лекцию, которую прочла ей Мелли, когда они сидели вместе на полу бабушкиной комнаты.

Рэнди покачал головой.

– Твоя мать – больная.

Впервые она ничего не сказала в защиту Мелли.

– Карусель увезли в тот же день, – добавила она.

– Правда? Как же можно увезти карусель?

– Они положили лошадок в большие ящики и…

– И они их заколачивали, могу поспорить. – Рэнди улыбнулся, и ей потребовалась минута, чтобы вспомнить.

– Да! – Она почувствовала, как кожа рук покрылась мурашками. Она видела, как исчезает Титан в одном из больших ящиков. – Должно быть, для ребенка это было ужасно, – добавила она. – Но я не помню, чтобы чувствовала что-то подобное.

Рэнди обнял ее за плечи. Он перевернул страницу альбома, где была фотография, которая больше всего притягивала внимание Клэр. Фотография ее дедушки, который сидел на рабочей скамейке с незажженной трубкой во рту. Фотография тотчас же напомнила ей Рэнди. Борода, трубка. Нежная любовь в ясных глазах. Рэнди не заметил сходства. Он даже был немного обижен тем, что она увидела его черты в лице мужчины почти на тридцать лет его старше.

Все фотографии были очаровательные, но Клэр была разочарована, и несколько успокоена – они не представляли собой ничего, кроме старых напоминаний о счастливом детстве. Небольшие застывшие эпизоды давно прошедшего времени. Немногое в альбоме взбаламутило новые воспоминания, и совсем мало фотографий, которые вызвали в ней эмоции – неважно, хорошие или плохие. За исключением фотографий Ванессы. Каждый раз, когда появлялась маленькая светловолосая девочка, Клэр хотелось перевернуть страницу. Она чувствовала тяжесть в своей груди и беспокойное желание вскочить с софы и заняться чем-то еще. Все равно чем.

– Может быть, ты беспокоишься о ней, – предположил Рэнди. – Она оказалась оторванной от семьи. Вероятно, ты чувствуешь вину, что она обрела такую ужасную судьбу, в то время как ты – нет.

Она была уверена, что дело не в этом, но не могла предложить никаких других объяснений своему беспокойству.

– Видишь ли. – Рэнди чертил круги в альбоме кончиком своего пальца. – Может быть, она напомнит тебе что-нибудь, чего ты не помнишь. Или вдруг сможет помочь выяснить, что значат все эти твои проблески обрывочных воспоминаний.

Тяжесть в груди стала сильнее, и она встала, неожиданно снедаемая необходимостью снять этот альбом со своих колен и положить его на стол. Мысль о Ванессе, – о любом, кто мог бы свалить все воспоминания о ее жизни на нее сразу, пугала Клэр. Она пробиралась через образы прошлого с определенной небольшой скоростью. Это была утомительная выматывающая работа, но ей казалось, что иначе нельзя. Она принадлежала к той породе людей, которые входили в холодную воду медленно, клеточка за клеточкой, как будто они тут же умрут, если погрузятся в бассейн сразу и целиком.

– Она не отвечала на мои письма. – Клэр поправила салфетки на столе. – Поэтому даже думать об этом не стоит.

– Как знаешь. – Он зевнул, закинув свои длинные руки за голову, прежде чем встать. – Вернусь через секунду.

Он исчез в ее спальне, и она услышала, как закрылась дверь в ванную комнату. Она несла кофейный пирог в кухонку, когда услышала стук в переднюю дверь. Поставив тарелку на край стола, она открыла дверь и увидела свою дочь, стоящую на пороге.

У Клэр перехватило дыхание, а потом она широко улыбнулась. Сьюзен была такой худенькой, но красивой, ее каштановые волосы блестели на солнце. Она увидела в ее лице Джона, и неожиданно, к ее удивлению, у нее быстро навернулись на глаза слезы.

– О, Сьюзен. – Она бросилась к дочери. – Я так рада тебя видеть.

Сьюзен уклонилась от объятий и вошла в комнату, а Клэр опустила руки по бокам.

– Я пришла просто попрощаться перед отъездом в колледж.

Клэр кивнула.

– Да, – Она вытерла пальцами глаза. – Я так счастлива. Я боялась, что совсем не увижу тебя в этот твой приезд. Пожалуйста, дорогая, присядь. – Она пошла к софе, желая, чтобы Рэнди каким-нибудь волшебным образом исчез из ее квартиры. – У меня есть домашний кофейный пирог.

Сьюзен не села.

– Я ненадолго. – Она облокотилась неловко о столик со стеклянной крышкой и осмотрела комнату – кофейный пирог, кухонку, африканскую фиалку на подоконнике, она смотрела куда угодно, только не в глаза матери. Затем она покачала головой.

– Я просто не могу поверить, что ты живешь так, – сказала она.

– О, это не так уж…

Рэнди неожиданно появился в дверях спальни.

– О! – Он на мгновенье посмотрел на Клэр, а потом улыбнулся. – Это – Сьюзен?

– Да. – Снова эта тяжесть у нее в груди. Как чувствуют себя при сердечном приступе? – Сьюзен, это – Рэнди.

Глаза Сьюзен сверкнули кинжалами. Рэнди надо бы было почувствовать себя разрезанным надвое. Она вдруг повернулась к двери, но Клэр быстро встала на ее пути.

– Пожалуйста, не уходи. Не сейчас.

Рэнди смиренно поднял руки.

– Вы тут вдвоем поболтайте, – сказал он, не сводя глаз с Клэр. – А я там почитаю немножко. – Он отступил в спальню, закрыв дверь из жалюзи между двумя комнатками.

Клэр изучающе посмотрела на свою дочь.

– Пожалуйста, останься.

Сьюзен поднесла дрожащую руку ко рту.

– Господи, мама, что ты делаешь?

Клэр закусила губу.

– Это нелегко объяснить. Сьюзен с раздражением издала стон.

– Именно так и папа говорит, но я догадываюсь, что всегда трудно найти достойную причину для поступков самодовольной шлюхи.

Клэр вздрогнула как от удара. Ей хотелось бы, чтобы Рэнди не слышал, о чем они говорят.

– Прости. – Сьюзен опустила глаза, ее щеки горели.

Клэр коснулась ее руки.

– Пожалуйста, сядь, и давай поговорим.

Неожиданно из глаз Сьюзен полились слезы.

– Я ненавижу тебя сейчас, ты можешь это понять? – спросила она. – Правда.

Клэр потянулась к плечу Сьюзен, тоже вся в слезах.

– О, дорогая, ты ведь не хотела этого сказать, ты…

– Да, мама, именно это я и хотела сказать. – Сьюзен оттолкнула руку матери. – Ты ведь всегда была такой. Папа думает, что ты переменилась, но ты совершенно такая же, как всегда.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда я говорила, что ненавижу кого-то, ты отвечала: «О, дорогая, нет, ты не можешь ненавидеть». Я говорила, что моя учительница ко мне несправедлива, а ты возражала: «О, дорогая, конечно, нет». Я говорила, что больна, а ты: «Нет, ничего подобного». Я говорила, что у меня сломана рука, а ты: «О, Сьюзи, это просто растяжение связок».

Клэр тут же вспомнила. Она слишком долго выжидала, прежде чем отвезти Сьюзен в больницу, так что руку пришлось ей ломать, чтобы она правильно срослась. И Сьюзен права. В каждом примере она слышала, как сама произносит эти слова. И хуже того, они неожиданно зазвучали так, как будто это Мелли могла их говорить.

– Знаешь ли, – Сьюзен сложила руки на груди, – я думала, уж не сошла ли я с ума. По-твоему, все, что я чувствовала, было неправильно. Все, что я думала, было неверно. Ну, в лучшем случае где-то на середине пути. В конце концов я поняла, что сумасшедшая-то – ты. Я понимала, что мне нужно уехать от тебя, пока ты не сделала меня такой же, как ты. Ты знаешь, почему я так рано окончила среднюю школу, почему я изо всех сил старалась окончить ее? Чтобы уехать от тебя.

Клэр не могла оставить все это без возражений.

– Нет, все было не так. Ты ведь и в самом деле так хотела поступить в колледж, что…

– Мам! Ты меня слушаешь? – Сьюзен посмотрела на нее внимательно, а потом засмеялась, раскинув руки в жесте, означающем поражение. – Да, все правильно, мам. Так и было. Я хотела поступить в колледж. Так и было. До свиданья.

Она снова взялась за ручку двери, обернувшись, чтобы в последний раз посмотреть на мать. Ее глаза были такими недоброжелательными и темными, что Клэр смогла поверить, что она и в самом деле сейчас ненавидит ее.

– Папа без тебя прекрасно справляется, между прочим, если тебя это интересует, – сказала Сьюзен. – Я собираюсь подобрать ему кого-нибудь. Того, кто сможет его оценить.

Она вышла, сильно хлопнув за собой дверью, и Клэр смотрела, как она побежала по дорожке к машине.