— Два без козырей.

— Пруденс, — Дэниел нетерпеливо направился ко мне, желая поторопить. — Пойдем.

Я была уже готова последовать за ним, но тут дама, сидевшая по ту сторону стола напротив меня, подняла голову. Наши взгляды встретились. Я не сразу узнала ее, но передо мной была не кто иная, как миссис Толливер.

— Пруденс, — на ее лице при виде меня появилось выражение вежливой радости, хотя мне было трудно поверить в то, что она действительно рада моему появлению. — Какой сюрприз!

— Добрый вечер, миссис Толливер.

— Что ты здесь делаешь?

Мне не хотелось подходить и вступать с ними в разговор, но ситуация вынуждала и мне ничего другого не оставалось.

— Я… я просто тут осматривалась. Никогда здесь раньше не была.

Я вошла в комнату, и остальные дамы подняли на меня глаза от карт, которые они держали в руках. Их улыбки и взгляды не оставляли сомнений в том, что они не упустили в моем облике ни одной детали: ни растрепанных ветром волос, ни старого пуловера, ни мятых джинсов.

Миссис Толливер положила свои карты и представила меня своим подругам.

— Пруденс Шеклтон. Вы, наверное, знаете Фебу Шеклтон, которая живет в Пенмарроне. Так вот, Пруденс — ее племянница…

— О, как замечательно, — сказали дамы на разные голоса, явно стремясь поскорее вернуться к игре.

— Пруденс вчера очень помогла Шарлотте. Они ехали вместе на поезде от самого Лондона.

Дамы вновь одобрительно улыбнулись, а я с некоторым смущением осознала, что за весь день ни разу не вспомнила о Шарлотте. Я почувствовала себя виноватой, и ощущение вины отнюдь не смягчалось при виде миссис Толливер, сидевшей тут в своей обычной компании и игравшей в бридж.

— А где Шарлотта? — поинтересовалась я.

— Дома, с миссис Карноу.

— С ней все в порядке?

Миссис Толливер бросила на меня холодный взгляд:

— Почему с ней должно быть что-то не в порядке?

Я была застигнута врасплох.

— Нет… конечно, не должно быть, — я посмотрела ей в глаза. — Просто в поезде она казалась очень тихой.

— Она всегда такая. Она вообще мало что может сказать. А как поживает Феба? Сломанная рука не слишком ее донимает? Ну и хорошо. Вы здесь вместе с ней?

— Нет, я просто привезла сюда одного человека… Он тут остановился…

Я вспомнила о том, что Дэниел стоит у меня за спиной, и, немного смутившись, обернулась, чтобы пригласить его к участию в разговоре и представить миссис Толливер.

— Дэниел, это миссис…

Но за моей спиной никого не было. Я увидела только открытые двери и пустое фойе за ними.

— Ваш друг глянул на нас и исчез, — заметила одна из дам. Я повернулась и увидела, что они смеются, словно то была шутка. Я тоже улыбнулась.

— Да-а. Я думала, он тут.

Миссис Толливер снова подняла свои карты и разложила их аккуратным веером.

— Очень рада вас видеть, — сказала она.

Я ощутила, что беспричинно покраснела. Мне ничего не оставалось, как извиниться, распрощаться и уйти.

Выйдя в фойе, я стала искать Дэниела. Его не было, но я увидела светящуюся вывеску бара, направилась к ней и нашла его там одиноко сидевшим у стойки спиной ко мне.

Я была возмущена:

— Почему вы так оттуда сбежали?

— Дамы, играющие в бридж, — не моя компания.

— И не моя тоже, но иногда с людьми нужно перекинуться словом. Я чувствовала себя такой дурой. Хотела представить вас, а вы растворились в воздухе. Там была миссис Толливер из Пенмаррона.

— Я знаю. Выпейте.

— Ну, если вы знали, что там была миссис Толливер, тогда ваш поступок еще большая грубость.

— Вы говорите как автор пособий по этикету. Какое мне дело до миссис Толливер? Только не надо мне говорить, я знать этого не хочу. Я тут пью виски, а что вам заказать?

— Не уверена, что вообще хочу пить, — я по-прежнему была расстроена.

— Но мы ведь именно за этим сюда пришли.

— Хорошо, — я уселась на стул рядом с ним. — Я выпью светлого пива.

Он заказал мне пива, и мы продолжали сидеть молча. Стена бара за полками с выпивкой была зеркальной, и наши отражения смотрели оттуда на нас. Дэниел вытащил сигару и прикурил ее, а бармен принес мне мое пиво и сделал пару замечаний о погоде. Он поставил перед нами тарелочку с арахисом. Когда он ушел в другой конец длинной барной стойки, Дэниел произнес:

— Ладно, я приношу извинения.

— За что?

— За оскорбление миссис Толливер и за то, что грубо поступил с вами. На самом деле я часто веду себя грубо. Об этом полезно знать, прежде чем между нами завяжется бессмертная дружба, — он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Вы не оскорбили ее, — сказала я уныло. — По правде говоря, я ее тоже не очень люблю.

— А как у вас с ней завязались столь близкие отношения?

— Разговор у карточного стола еще не означает близких отношений.

— Но вы ведь очень хорошо ее знаете?

— Да нет. Но с ней обычно играет в бридж моя мать, когда приезжает погостить у Фебы. А вчера я ехала в поезде вместе с ее маленькой внучкой, Шарлоттой Коллиз. Ее мать — Аннабель Толливер. Она сидела рядом со мной и выглядела довольно жалобно, так что мы вместе пошли обедать. Возникла проблема… — я решила не вдаваться в детали постигших Шарлотту неприятностей, — и она не могла оставаться в своей школе-интернате, поэтому ей надо было провести неделю с миссис Толливер. Феба говорит, что она одинокий ребенок. Она все время проводит в Холли-коттедже, потому что ей не с кем поговорить.

Дэниел спокойно курил свою сигару и молчал. Я заподозрила, что нагоняю на него смертную скуку, и решила взглянуть, не пытается ли он вежливо сдерживать зевоту. Ничего подобного. Он просто сидел, оперевшись локтем на стойку бара, и смотрел в пол без всякого выражения. От его сигары поднимались ароматные кольца дыма.

Я сделала глоток вкуснейшего ледяного пива.

— На самом деле, если верить словам Фебы, миссис Толливер не хотела, чтобы Шарлотта у нее гостила. Она даже не приехала на станцию, чтобы ее встретить, и мы с Шарлоттой добирались вместе на такси мистера Томаса. И теперь миссис Толливер играет в бридж, оставив девочку со своей экономкой. Вряд ли Шарлотта получает от всего этого большое удовольствие. Ей ведь всего десять. Ей надо общаться с другими детьми.

Немного помолчав, Дэниел сказал:

— Да. — Он вытащил изо рта не докуренную сигару и раздавил ее в пепельнице с такой силой, словно она была его злейшим врагом. Он допил свое виски, поставил пустой стакан, с улыбкой повернулся ко мне и неожиданно спросил:

— Завтра. Не приедете ли вы пообедать со мной?

Застигнутая врасплох, я не сразу нашлась, что ответить. Он мягко добавил:

— Если, конечно, Феба вас отпустит. И снова одолжит свою машину.

— Я думаю, она не будет против.

— Тогда спросите ее, когда вернетесь.

— Хорошо. А куда мне приехать? Сюда, в отель?

— Нет, я встречу вас в закусочной в гавани Порткерриса. Возьмем деревенский обед, стаканчик пива и, если погода позволит, отправимся на стену гавани и будем ощущать себя туристами.

Я улыбнулась:

— В котором часу?

Он пожал плечами:

— Скажем, около половины первого.

— Договорились, — мне было очень приятно, что он меня пригласил, — в половине первого.

— Хорошо, — сказал он, — а теперь допивайте свое пиво и я провожу вас до машины.


Мы вышли из вращающихся дверей отеля и оказались во власти влажной темноты. Когда мы подошли к машине, Дэниел открыл передо мной дверь, но прежде чем я успела туда нырнуть, он обнял меня за шею, притянул к себе мое лицо и поцеловал в губы. Его лицо было мокрым от дождя, и в то мгновение, когда мы стояли там, я чувствовала холод его щеки рядом с моей.

Мы попрощались, и я пустилась в обратный путь в Пенмаррон. Голова у меня кружилась, и я чувствовала себя такой пьяной, словно выпила значительно больше, чем полпинты светлого пива.


Мне не терпелось рассказать обо всем Фебе и завести долгий и подробный разговор о Дэниеле, миссис Толливер и Шарлотте, но, вернувшись в Холли-коттедж, я застала ее дремлющей у огня. Проснувшись при моем появлении, она обнаружила, что очень устала. Рука у нее ныла, гипс был тяжелым, а прошедший день — долгим и полным волнений. Она действительно выглядела усталой, ее лицо, едва видное под полями шляпы, вытянулось и потемнело. Поэтому я рассказала ей только о том, что Дэниел пригласил меня пообедать с ним завтра, и спросила, как она на это смотрит и могу ли я вновь воспользоваться ее машиной. Как я и думала, она не имела ничего против, так что я отправилась на кухню и налила ей бокал оставшегося вина, а затем пожарила яичницу и мы съели ее, сидя у огня.

После этого она решила лечь в постель, хотя была еще только половина девятого. Я помогла ей подняться по лестнице, включила одеяло с подогревом и задернула занавески, спасавшие от прохладной темноты. Когда я уходила, оставляя ее уютно устроившейся в огромной кровати, она читала книгу при свете прикроватной лампы. Закрывая дверь и спускаясь по лестнице, я знала, что она скоро заснет.

Глава 4

На следующее утро я встала раньше ее и спустилась вниз. До появления Лили Тонкинс оставалось еще много времени, поэтому я сама собрала поднос с завтраком для Фебы, сделала кофе, тост и отнесла все наверх. Она уже проснулась и через открытое окно смотрела на восходящее солнце. Когда я появилась в дверях, она повернула голову на подушке, увидела поднос и заявила со всей присущей ей энергичностью:

— О господи, Пруденс, ты же знаешь, что я никогда не завтракаю в постели!

— А сегодня тебе придется.

Она приподнялась на своих подушках, я поставила поднос ей на колени и пошла закрывать окно.