Элизабет Роллз - Картины страсти

Это, как определил Эверетт, только доказывало то, что Лавидия все еще была на иждивении Лионеля.

Нахмурившись, маркиз снова обратился к наполовину законченным фрескам. До сих пор речь шла только о эскизах, выполненных карандашом в пяти различных мотивах. Лионель начнет цветное исполнение, когда получит первую часть гонорара. Оплату нужно было срочно отправить. Чем скорее Лионель получит деньги, тем быстрее закончит с картинами. «И тем скорее я смогу переехать в дом», — подумал Эверетт.

Маркиз не должен был здесь находиться. В конце концов, он согласился на то, что личных встреч не будет. Тогда, черт возьми, почему он пошел в район Вестминстерского моста и подкупил там лавочника, чтобы тот дал ему точный адрес семейства Тракерн?

Эверетт давно внес сумму в банк, которую был должен Лионелю. Но теперь он все же стоял у входа во двор маленькой площади, окруженной скромными, покосившимися домами, которая называлась Литл Фриманс. Он собирался разорвать соглашение с Лионелем, хотя для этого не было ни единой причины. Разве только…

«Проклятье, я просто хочу снова увидеть Лавидию воочию! Ничего более».

Вероятно, он желал позволить себе нечто, вроде компенсации. Несомненно, маркиз не собирался совершить еще хоть что-нибудь, о чем мог бы сожалеть всю оставшуюся жизнь. Однако, сейчас он шел к бывшему другу, и приближался к сырому, плохо пахнущему проходу, который образовывал единственный доступ во двор, да и вообще маловероятно, что Лавидия все еще жила у своего брата. Лионель никогда бы не допустил, чтобы его сестра обитала в таком месте. Вероятно, она вышла замуж или…

«Вышла замуж!» Эверетт заметил, что сжал руки в кулаки и заставил себя расслабиться. Он не пошел бы к нему, если бы Лавидия вышла замуж. Маркиз сам собирался обвенчаться. Конечно, он еще не познакомился лично с мисс Ангастон. Но его тети очень тактично связались с семьей молодой дамы. Все участники сошлись на том, что это будет замечательный союз. Фиби Ангастон была богата и прекрасна, и Эверетт тоже был богат, а кроме того, имел титул. Это был именно тот тип брака, который, по мнению его родственников, он должен был заключить.

С детства ему снова и снова объясняли, что брак — это обязательство, от которого он не сможет уклониться. Речь шла об обеспечении общественного положения, увеличении богатства, и дальнейшего существования семьи. Любовь не играла никакой роли.

Лионель никогда не ставил это под сомнение. А сам Эверетт? Сейчас он еще хорошо помнил о том, как отец спокойным голосом называл имена девочек, которых считал подходящими в будущие супруги, прежде чем, улыбаясь, говорил сыну, что тот ни с чем не должен торопиться. Указывая на то, что Эверетт, если у него на это будет желание, сможет перед свадьбой спокойно выпустить пар, как и другие мужчины. Тогда это казалось ему вполне нормальным и логичным. Так поступали многие.

Тем не менее, его отец, был уже мертв четыре года и Эверетт ощущал, что пришло время создать семью. Повторные, слишком четкие указания его тети были абсолютно лишними. Мужчина сам знал, что нужно было делать. Он знал это с тех пор, как проснулся утром после своего последнего дня рождения с больной головой и пересохшим ртом, и едва узнал себя в зеркале. В ту секунду Эверетт понял, что он как виконт, нес ответственность за людей, которые зависели от него и что ему, наконец, нужно было повзрослеть.

Эверетт остановился у входа в пассаж. Мужчине показалось, что он услышал чей-то храп. Маркиз осторожно принюхался. Пахло неприятно, кисло. Какой ужасный район! Шесть лет назад Лионель жил в красивой квартире в Блумсбери с Лавидией, которая вела у него хозяйство. Конечно, речь шла о не особо элегантном доме, но номер выглядел красиво оформлен и там было чисто. И Лионель имел возможность все оплачивать со своих доходов художника. Почему, ради всего святого, он теперь жил здесь?

Эверетт нерешительно зашагал дальше. В проходе было очень темно. Но теперь маркиз определил, что храп исходил от человека, который лежал на земле рядом с влажной стеной, посреди старых газет, которые он вначале посчитал кучей выброшенной одежды.

Из-за неприятного кислого запаха, Эверетт сделал поверхностный вдох и быстро двинулся вперед. Когда же он прошел мимо спящего мужчины, то смог почувствовать отчетливый запах джина. Маркиз спешно направился во двор. В сумерках наступающего вечера дома выглядели еще безнадежнее. Казалось, что для того, чтобы стоять прямо, они прислонялись друг к другу. Эверетт попытался внушить себе, что при дневном свете все будет выглядеть лучше. Напрасно. Здесь все и всегда выглядело влажным и убогим. А дождливым вечером как этот, казалось, что даже каждая мелочь буквально источала отчаяние.

В открытой двери стоял мальчик и пристально смотрел на маркиза. Когда Эверетт к нему приблизился, в его взгляде промелькнул испуг. Мужчина остановился.

— Здравствуй, мне нужно попасть к Лионелю Тракерн.

Мальчишка пожал плечами.

Растрепанная рыжая пятнистая кошка кралась мимо. Она несла в пасти крысу, которая была почти такой же огромной, как она сама.

Не отрывая взгляда от ребенка, Эверетт засунул руку в карман и встряхнул в нем несколько мелких монет. Они брякнули, ударившись друг об друга.

— Это кошка украла твой язык?

Мальчик покачал головой и на мгновение в его взгляде промелькнуло что-то наподобие веселья.

— Нет, нет, она тащила крысу, толстую жирную крысу.

— Точно. И если мне не изменяет слух, ты и в самом деле можешь говорить. Итак, где живет мистер Тракерн? — маркиз снова побренчал монетами.

Мальчик, без энтузиазма поднял руку и указал на дверь на другой стороне двора, к которой вели несколько косых ступеней.

— Скорее всего, там. Но возможно, что внутри никого нет, ведь такого парня как вы, здесь непременно заметили бы.

— Спасибо, — Эверетт бросил мальчику монету.

Тот неожиданно ловко ее поймал, и она сразу исчезла где-то в грязном рванье, в которое он был одет.

После того, как мужчина пересек двор, он осторожно начал подниматься по деревянным ступеням. Они издавали странные звуки, как будто протестовали против того, что на них кто-то наступал. Эверетт и в самом деле боялся, что конструкция в любой момент могла обрушиться. Но она все же выдержала, так что мужчина достиг двери, которая была сколочена гвоздями из разномастных досок. Он недоверчиво ее осмотрел, и лишь потом постучал. Поскольку она не распалась на части, маркиз, пожалуй, мог надеяться на то, что Лионель ее откроет.

«А если он просто сбросит меня с лестницы, не позволив даже оправдаться?» — подумал Эверетт.

Через некоторое время он услышал, как с обратной стороны раздались легкие шаги. А затем кто-то спросил:

— Кто там?

Сердце забилось. Это не был мужской баритон, которого ожидал Эверетт. Он знал этот мягко звучащий чистый голос, который неизбежно напоминал ему музыкальное произведение. Мысли в голове мужчины вдруг смешались, и долгое мгновение с его уст не слетало ни звука. Была только одна единственная мысль: «Лавидия!»

«Лавидия», — подумал маркиз. — «Она здесь!»

И в то же самое мгновение по нему прокатилась волна гнева.

— Это я — Эверетт, — наконец, произнес он. — Впусти меня!

Засов отодвинулся и дверь открылась.

— Кого я вижу, — насмешливо сказала Лавидия Тракерн. — Вы не утратили своего шарма за последние шесть лет.

Мгновение маркиз ничего не мог поделать, кроме как смотреть на женщину, стоявшую в дверном проеме. Он особенно старался сопоставить появившуюся Лавидию с образом, который хранил в своей памяти. Тогда она была красивой девушкой, веселой и беззаботной. Время не слишком изменило ее. В любом случае, он всегда и везде узнал бы светло-карие глаза с длинными ресницами, а также рыжее золото блестящих волос и маленький округлый подбородок. Сейчас она изящно подняла покрасневшую от работы руку, чтобы привычным жестом убрать локон со лба.

«Это Лавидия», — думал он. — «Несомненно, Лавидия». Но от него не ускользнуло, что ее глаза, которые когда-то излучали жизнерадостность и выражали огромную счастливую невинность, смотрели теперь на мир с большой осторожностью. Так же, в них наблюдалось, и кое-что еще… что-то темное, что Эверетт был не в состоянии распознать. Скорбь? Возможно, отчаяние? Ее волосы, которые в то время она носила собранными в неплотный узелок, из которого снова и снова выбивались отдельные пряди, сейчас были туго затянуты в пучок. Тем не менее, один из локонов все же упал ей на лоб. Ах, какой мужчина не ощутил бы желание дотронуться до него?

Эверетт сглотнул и устремил свой взгляд на губы Лавидии. Обворожительные губы. И если раньше, девушка охотно и часто улыбалась, то теперь выглядела так, будто совсем забыла, что такое улыбка.

— Во имя Юпитера, Лавидия, — воскликнул Эверетт, — о чем Лионель думал, когда поселил тебя в такой дыре как эта? — он сделал шаг вперед во влажную темную комнату, потому что прихожей здесь не было.

Глаза красотки полыхнули от гнева.

— Я вас не приглашала.

Ее тон был настолько ледяным, что Эверетту сразу вспомнилось то, о чем ему лучше было бы забыть. Маркиз расправил плечи.

— Ты не хотела меня впускать, но все же открыла мне дверь? — мужчина мгновенно пожалел о своих словах. Боже, Лавидия имела все причины и все права, чтобы захлопнуть дверь у него перед носом!

Она сжала руки в кулаки и черты ее лица окаменели.

— Даже если дверь открыта, милорд, я в состоянии спустить вас с лестницы.

Маркизу пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, потому что слова девушки причинили ему нестерпимую боль. И все же, Господь был свидетелем, Эверетт не заслуживал подобного отношения к себе!

— Мне жаль, — тихо произнес мужчина. — У меня не было намерения обидеть тебя.