Кьяра вспомнила черные души гостей Джульетты и удивилась, что поведение Лауры смущало общество. Видимо, причина в том, что та ничего не скрывала.

— Она была замужем за двумя братьями, последними из Парадини.

— Что ты сказала? — Кьяра так крепко схватила Дзанетту за руку, что та испугалась. — Как их звали?

— Антонио и Марко.

— Марко?

— Да. Ей стукнуло почти сорок, когда она увидела Марко Парадини, примчавшегося в Венецию на похороны брата. Антонио едва успел остыть, а Марко уже женился на его вдове.

Марко Парадини. Кьяра закрыла глаза. Не может быть, чтобы он умер. Это был кто-то другой. Не мог он так легко ускользнуть от ее суда.

— Что с вами?

— Нет, ничего.

— Вы так побледнели. Принести вам воды?

Кьяра покачала головой и стала ходить по комнате, стараясь привести в порядок свои мысли.

Может, в этом причина, почему она оттягивала поиски отца? Видимо, что-то ей подсказывало, что он уже умер. Нет, убеждала она себя, не мог он умереть. А если умер, что тогда? Кьяра остановилась, Да, что тогда?

Прижав ладони к вискам, Кьяра призвала на помощь свой дар, чтобы узнать, жив ли человек, которого она когда-то любила, а сейчас ненавидит. Но видения не было. Лишь мелькнул неясный образ.

Может быть, было два человека с таким именем? Надежда была призрачной, но она ухватилась за нее: ведь целых три года она лелеяла мысль о мести. Эта мысль поддерживала ее, когда она смотрела, как умирает ее мать, как безумие губит ее сестру. Не может она сейчас отступить.

— Я хочу выйти.

— Могу я вас сопровождать?

— Нет, я пойду одна.

— Но…

— Я пойду одна, Дзанетта.

— Но Рико велел… — Девушка начала плакать.

Завязав шнур плаща, Кьяра обернулась к Дзанетте:

— Напомни Рико, что сказал дон Лука: я могу уходить и приходить, когда захочу.

— Значит, вы вернетесь? — Дзанетта утерла слезы.

— Вернусь.

Помоги мне, Господи, вернуться.


В столь ранний час улицы были пустынны. Лишь спешили на рынок слуги, да одетые в длинные мантии сенаторы направлялись на заседание во Дворец дожей.

Единственным напоминанием о венецианском карнавале были одинокие бледные гуляки, которые, спотыкаясь на каждом шагу, брели домой после вечеринки или ночи в казино.

Возле палаццо Парадини царило оживление, и Кьяра подумала было, что сказывается близость площади Сан-Марко. Но, подойдя к боковому входу, увидела толпящихся возле него людей.

Ей не терпелось войти, но все же она решила подождать и посмотреть, что будет. Встав в сторонке, Кьяра принялась рассматривать пеструю толпу.

Старая женщина, устало прислонившаяся к каменному цоколю, держала в руках ведерко с поздними цветами. В ногах у человек в засаленном платье стояла корзинка с крохотными щенками. У другого в руках было несколько клеток с певчими птицами. Женщина с размалеванным лицом обмахивалась, словно веером, листами нот. Немного поодаль стоял худощавый человек в камзоле из дорогой материи, истертой на локтях почти до дыр, и рубашке с потрепанными кружевами.

— Дорогу!

Кьяра обернулась на голос и звон колокольчика.

— Дорогу парикмахеру, синьоры!

Высокий мальчик в темной ливрее шагал по переулку, звоня в колокольчик. Толпа расступилась и пропустила вперед человека в узком камзоле из канареечно-желтой парчи. В одной руке он нес перед собой напудренный парик с таким торжественным видом, с каким священник держит церковную чашу. В другой руке у него был кружевной носовой платок, который он прижимал к носу. Когда он поравнялся с Кьярой, она почувствовала тяжелый запах жира, которым покрывают парики и который никакая пудра не может заглушить. Процессию замыкал мальчик с корзинкой, полной гребенок, щеток, щипцов для завивки волос и шпилек.

Дверь отворилась, и дворецкий в черной, отделанной серебряными галунами ливрее пригласил парикмахера и его помощников войти. Потом он с надменным видом оглядел толпу и изрек:

— А вам, голодранцы, придется подождать.

Время шло, и к толпе присоединились еще несколько человек: краснолицый купец с рулонами парчи и шелка под мышкой, пожилой аббат в ветхой сутане и высокомерный молодой человек в модном платье.

Последний медленно прошелся вдоль очереди и остановился возле Кьяры. Она отвернулась, но юноша не отходил.

— А что ты продаешь, красавица? — спросил он. — Доверься мне, и я подскажу, как сделать это с выгодой для тебя.

— Отстаньте. Я ничего не продаю. И мне нечего вам сказать.

— Ах, красавица, ты ранишь меня в самое сердце. — Он прижал руку к груди. — Позволь мне догадаться. Ты сбежала из дому с любовником, и тебе нужны деньги.

— Оставьте меня в покое.

— А может, наоборот, он тебя покинул? — Молодой человек пальцем поднял ее лицо за подбородок.

— Прочь руки!

Ничуть, казалось бы, не обидевшись, юноша продолжал:

— Нет, никто в здравом уме не бросил бы такую женщину.

Кьяра глянула в ярко-голубые глаза юноши, и ей померещилось что-то знакомое, хотя она была уверена, что никогда прежде его не встречала. Внезапно перед ее внутренним взором возник образ отца. У него было более молодое, чем она помнила, лицо без морщин, и он улыбался.

— Расскажи, зачем ты сюда пришла. Поговори со мной, красавица. — Засунув большие пальцы за пояс бледно-голубых бриджей, молодой человек грациозно облокотился о серый камень. — Нас еще не скоро впустят. Ей сейчас требуется гораздо больше времени, чтобы удалить следы бурной ночи.

Кьяре вдруг стало интересно, и она обратилась к юноше:

— А что делают здесь все эти люди?

— Они все что-нибудь продают. Щенков, цветы, песню. Поскольку она упивается своей властью, такой парад бывает здесь ежедневно. Ей доставляет удовольствие сознавать, что в ее воле подарить или нет им пару цехинов, на которые они надеются.

— А вы зачем пришли? Непохоже, что вам нужны жалкие подачки. На вас посмотреть, так вы скорее плюнете ей в глаза, чем возьмете деньги.

— Да ты, оказывается, не только красива, но и умна. Я прихожу сюда, когда мне нечего делать, и наслаждаюсь зрелищем.

— Мне кажется, вы лукавите. — Кьяра тоже прислонилась к стене, и из-под плаща выглянула ее цветастая юбка.

— Так ты цыганка. Ты прочитала мои мысли?

— В этом нет необходимости. У вас все написано на лице.

Юноша на мгновение нахмурился, а потом снова улыбнулся:

— Ты пришла предсказать Лауре ее судьбу? Это очень легко. — Он рассмеялся, но как-то невесело. — Если ты ей предскажешь, что ночью она окажется в постели по крайней мере с одним мужчиной, ты наверняка не промахнешься.

Кьяра не успела ответить. Дверь открылась, и на пороге снова появился дворецкий.

— Эй, вы, отребье, входите. Но как только вы надоедите синьоре, я вас вышвырну.

Толкаясь и переругиваясь, люди протиснулись в узкую дверь. Но когда подошли Кьяра и молодой человек, дворецкий загородил им дорогу.

— А вам нельзя.

— Хотел бы я посмотреть, кто меня остановит, — взорвался юноша. — Ты?

Не успел лакей опомниться, как молодой человек схватил его за лацканы и прижал к стене. Потом, не говоря ни слова, отпустил дворецкого и, поправив кружевные манжеты, жестом велел Кьяре следовать за ним.

Они поднялись вверх по узким каменным ступеням, миновали строй ливрейных лакеев и оказались в большой, похожей на зал, комнате Лауры Парадини. Из другой двери в комнату хлынула толпа торговцев.


Лаура Парадини, облаченная в пеньюар из розового шелка и кружев, лежала на кушетке посередине комнаты.

Парикмахер все еще колдовал над ее прической. Три элегантно одетых господина сидели рядом, тщетно пытаясь привлечь внимание дамы.

Толпа просителей остановилась поодаль. Хозяйка подзывала одного за другим томным движением руки, и те предлагали свой товар. Лаура либо отсылала их, либо приказывала дворецкому дать им несколько монет из объемистого кожаного кошелька.

Раскрашенная девица только начала петь, как взгляд Лауры упал на стоявшего рядом с Кьярой молодого человека.

— А он как сюда попал? — прервала Лаура певицу. — Я же приказала больше его не пускать. Выведите его.

Выражение лица Лауры было холодным, надменным, но Кьяра почувствовала слабые, как бы идущие издалека, из давнего времени, токи. Она сосредоточилась, и какой-то образ уже начал складываться, но тут ее кто-то толкнул, и видение исчезло.

Двое лакеев подошли к молодому человеку, но он с улыбкой сбросил их руки и сделал шаг в сторону кушетки.

Кьяра снова почувствовала, что в воздухе витают какие-то эмоции, но не понимала, от кого они исходят.

Лаура встала и приблизилась к молодому человеку, оказавшись с ним лицом к лицу.

Отец. Кьяра так явственно ощущала его присутствие, что даже оглянулась, почти веря в то, что отец стоит у нее за спиной.

— Зачем ты пришел? — Голос Лауры немного дрожал, она не сразу овладела собой.

— Чтобы напомнить о себе. Всем известно, что у вас плохая память, синьора.

— Ошибаешься, Ренцо. Я ничего не забыла.

Кьяра так остро чувствовала настроения этих двух людей, как будто они были ее собственными. Она хотела отойти, но обнаружила, что ее отец все еще незримо присутствует за ее спиной и словно цепью приковал ее к ним.

Сложив на груди руки ладонями вверх, она пробормотала заклинание на цыганском языке, не сознавая, что говорит вслух. Открыв глаза, Кьяра увидела, что Лаура и Ренцо смотрят на нее в недоумении.

— Смотрите-ка. Да это та самая цыганка. Что ты здесь делаешь? — прищурив черные, как шоколад, глаза, изумилась Лаура. — Ты с ними? Что тебе надо?

— Я пришла спросить вас о вашем муже.

— О котором?