Лиза несколько раз глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки, надеясь, что она приедет домой, поговорит с Иваном, и катастрофы можно будет избежать.

— Нет, это срочно. Выезжай сейчас. Мне надо подписать контракт, но я хочу, чтобы ты его посмотрела.

— Не волнуйся, я выйду из редакции минут через десять. Но почему такая спешка?

— Так вылет завтра! У них там кто-то заболел. Они посмотрели, что «Космос» в лидерах проката и сразу позвонили мне, — радостно ответил Бекетов.

— Как позвонили? Ты же не отвечаешь на телефонные звонки? — опешила Лиза, которая почувствовала, что слегка притормозившее после двух глубоких вздохов сердце снова начало колотиться как бешеное.

— Мне Ленка позвонила, — просто ответил он. — Сообщаю для тех, кто фильм так и не посмотрел — мы с ней вместе в «Космосе» играем. Она тоже летит на острова.

— Я выезжаю, — тихо ответила Лиза, боясь, что если она сейчас сделает хотя бы одно резкое движение, ее сердце, потяжелевшее так, словно в него налили ведро воды, не выдержит и взорвется.

Она взяла сумку, надела шубу — не так, как обычно, небрежно набросив, а тщательно и медленно застегнула все пуговички, все крючочки. Поправила воротник. Завязала пояс. Вышла из кабинета и пошла к лифту, но потом резко повернулась, словно вспомнила о чем-то ужасно важном.

— Федь, — подошла она к столу арт-директора. — Сделай все-таки два варианта обложки. Грустную и веселую. Завтра еще раз посмотрим. Может, ты прав, и быть убитой горем действительно модно в этом сезоне?..

* * *

«Интересно, сколько людей умирают от отчаяния в московских пробках потому, что не могут их преодолеть и опаздывают именно в тот самый момент, когда непременно должны успеть. Когда все решает скорость…» — думала Лиза, которая сидела на заднем сиденье, закрыв глаза и прижавшись щекой к холодному стеклу. Она так и не изменила позы с того момента, как села в машину и коротко сказала: «Домой».

Путь домой занял уже более двух часов. Движение по Садовому кольцу было почти парализовано. Лиза понимала, что должна действовать, но никак не могла найти силы и принять хоть какое-нибудь решение. Например, позвонить Ивану и сказать: «Ты никуда не поедешь, иначе…» Что будет «иначе» — она не знала. Она привыкла приказывать. А в этой ситуации нужно было просить и умолять. Просить, чтобы он не уезжал, чтобы не бросал ее. Потому что она больше не сможет, как многие годы, возвращаться в пустую квартиру. Заваривать чай. Резать яблоко. Все только для одного человека — Лизы Соболевской. Но сейчас она точно понимала: жить для себя одной она больше не в силах. Никогда. «Придется завести кошку или собаку», — усмехнулась Лиза, и вода внутри ее сердца вдруг словно забурлила.

— Остановите вон там, я поеду на метро, — дала она указание водителю, который оглянулся и посмотрел на нее с удивлением, но комментировать не стал.

Когда она вошла в метро, на нее обрушился водопад звуков и запахов. Это был один общий поток, который было очень трудно разбить на составляющие. Иногда лишь что-то становилось более очевидным, например, аромат слишком сладких духов или запах гамбургера. Лица Лиза если и различала, то смутно — как будто спустившись под землю, люди вдруг стали одинаковыми. «Наверное, все дело в освещении», — решила она. Подъехал поезд, и толпа внесла Лизу в вагон. Она вдруг вспомнила, как надо вести себя в подобной ситуации, и прижала сумку к животу. Когда-то опытные люди научили только переехавшую в Москву Лизу, что ни в коем случае ничего ценного не должно быть за спиной. Все по-настоящему важное должно быть в поле твоего зрения постоянно. Иначе ограбят.

«Не могу же я водить его за собой на привязи! Господи, ну почему эти телевизионщики не могли найти кого-нибудь другого? Ведь не хватило всего одного дня. Завтра бы они уехали, и все было бы так, как прежде», — думала Лиза под стук колес, покачиваясь в такт вагону. Держаться ей было абсолютно не за что, но сжавшая ее со всех сторон толпа не давала упасть. «А, может, он так пошутил? — вдруг мелькнула у нее в голове спасительная мысль. — Захотел меня срочно увидеть и позвонил — мол, уезжаю. А я сейчас, как последняя дура, еду в метро, нервничаю и вот-вот умру от разрыва сердца…»

— Женщина, вы выходите? — тронул ее плечо мужчина в грязноватой зеленой куртке.

— Да, — коротко ответила Лиза и еще сильнее прижала к себе сумку. Так, словно в данный момент это была самая дорогая для нее вещь. «А еще иногда в метро сзади режут дорогие вещи — например, шубы или кожаные пальто», — вспомнила Лиза еще один урок выживания в мегаполисе. Но шуб и кожаных пальто с того времени в метро стало так много, что вряд ли кто-нибудь сейчас в качестве жертвы выбрал бы Лизу и ее блестящую черную шубу. Ведь цена и качество вещи в этой толпе и под лампами искусственного освещения были абсолютно неважны. Единственное, что выделяло Лизу Соболевскую, — безукоризненные макияж и прическа. Она выглядела так, будто ехала на свадьбу к подруге или была директором парикмахерской, которая по долгу службы всегда должна быть «при параде».

А Лизе хотелось только одного — расплакаться. Чтобы с нее потоками потекли тушь, пудра, помада… Чтобы внутри хотя бы чуточку уменьшился огромный водяной шар и перестал давить, ведь в какие-то минуты становилось так больно, что невозможно было даже дышать. Но слез не было. Наоборот, глаза были сухими, как никогда. «Наверное, в вагоне очень низкая влажность», — подумала Лиза. Хотя она прекрасно знала, что дело совсем не в этом. Просто когда отчаяние достигает предельной отметки, такого спасительного оружия, как слезы, никогда нет.

Она вдруг вспомнила статью про двух одиноких деревенских женщин. И осознала ее совсем по-другому, потому что сама уже стала другой. Вчера она была счастливой и влюбленной женщиной, которой практически невозможно понять страдания другого человека. А сегодня Лиза Соболевская снова стала собой — одинокой женщиной, которая может рассчитывать в жизни только на себя.

Она не надеялась, что, когда Иван Бекетов приедет с далеких островов, все вернется — тихие семейные вечера, споры, смех и одно общее тепло на двоих. Что-то подсказывало ей: судьба дала эти четыре недели, чтобы Лиза просто знала, как это бывает, когда живешь с тем, кого любишь всегда, но встречаешь лишь в свой срок. И теряешь, когда приходит срок. Вот только даты заранее никому не известны.

* * *

— Лиза, ну чего ты плачешь? — Иван твердил ей это уже который час подряд. — Я ведь скоро вернусь. Ну не на войну же я уезжаю.

— Лучше бы на войну, — улыбнулась она сквозь слезы. — Тогда бы я поняла, что другого выхода нет.

Когда Лиза подходила к дверям своей квартиры, ею вдруг овладела ярость — совсем как тогда, в миланском отеле, когда она разгромила стойку рецепции. Но тогда она не сумела себя обуздать, потому что алкоголь снял все тормоза и преграды. «Наверное, мне надо сейчас войти, залпом допить тот коньяк, бутылку которого мы открыли в первый вечер, и разгромить свой собственный дом, — горько усмехнулась Лиза. — Тогда Ванька решит, что я старая истеричка, и точно не вернется».

Он стоял на пороге квартиры и чуть виновато улыбался. Но когда увидел побелевшее лицо Лизы, то в первую минуту даже испугался.

— Лиза, я не поеду, если хочешь, я никуда не поеду… — зашептал он, снимая с нее шубу и целуя в затылок. — Бог с ними, с этими островами.

— Ну что ты, обязательно едь. Такой шанс выпадает нечасто, — уверенно произнесла Лиза, а потом силы все-таки покинули ее, и она зарыдала, потому что окончательно поняла, что проиграла. Она была сильна, пока Иван был на ее территории, а сейчас он уходил. И влиять на его решения она больше не могла. Впрочем, как сейчас выяснилось, ее прежняя сила тоже была иллюзией. Одного звонка от некой Ленки оказалось достаточно, чтобы Иван решил все бросить и уехать.

Если бы он вел себя более уверенно, то у Лизы хватило бы сил собрать все его вещи, в том числе и ватник, и выставить вон. Но он был нежен и ничего не требовал, не отстаивал свою независимость, а только тихонько шептал:

— Я вернусь. Совсем скоро… Всего два месяца…

Лиза уже успокоилась, когда зазвонил телефон.

— Да, Влад, слушаю, — уверенно заговорила она, стараясь, чтобы ее голос не сильно хрипел и было непонятно, что она недавно плакала, как маленькая девочка, у которой отнимали любимую игрушку.

— Лиза, у нас проблемы. Надо срочно встречаться. Мне сейчас звонил директор по рекламе…

— Прости, Влад, но почему тебе? — удивилась Лиза, стараясь не шмыгать носом.

— Потому что ты была «временно недоступна», а дело важное, — терпеливо объяснил Князев, которому даже в голову не могло прийти, что Лиза спустилась в метро.

— Я ходила на массаж, — зачем-то начала оправдываться Лиза. — А в чем дело? Мы не можем решить этот вопрос завтра?

— Нет, Лиза, мы должны написать презентацию сегодня, иначе мы потеряем такие деньги, что нас за это никто не похвалит. Бирюзов хочет увести основные деньги под спецпроекты к Алине. Ты представляешь, чем это грозит?

— Завтра, Влад, завтра, — устало ответила Лиза. — Мне после массажа нельзя никуда ехать.

— Ничего страшного, я сам приеду. Буду через двадцать минут. Извини за нахальство, ты сама потом «спасибо» скажешь.

Лиза отложила телефон и растерянно посмотрела на Бекетова. Его темные волосы были взъерошены, синие глаза сияли. Шорты и майка с короткими рукавами позволяли видеть во всей красе его слегка загорелое и в самую меру накачанное тело. «А вдруг Князев все-таки гей?» — внезапно встревожилась Лиза. И ощутила то же самое неприятное, мучительное чувство, которое она испытала тогда, когда Иван сказал, что ему звонила Ленка. Это был уже второй укол ревности за сегодняшний день. Впрочем, если бы Лиза хорошенько подумала, то поняла бы, что ревность проросла в ней уже давно, буквально с первого дня их знакомства, — когда она решила уволить секретаршу Марту. Но с тем приступом Лизе справиться удалось.