— Доброе утро, красавица. Я смотрю, ты не узнаешь старых знакомых.

Настя вздрогнула, открыла глаза и увидела прямо перед собой того самого пожилого мужчину с лысиной, который уже несколько дней сверлил ее взглядом.

— Да я и сам не сразу тебя узнал, — продолжал незнакомец, — ты это здорово придумала замаскироваться под цыганку. То у тебя черный парик, то стрижка, но лицо-то прежнее, вот чего ты не предусмотрела, — мужчина тоненько захохотал, и Настю передернуло от звуков этого мерзкого хохота. — Ну, посмотри же на меня внимательней, — не отставал от нее лысый. — Конечно, на таких, как я, дочка великого Азарова никогда не обращала внимания. Мы для нее просто мелкие рыбешки, которых на ходу пожирает акула большого бизнеса — ее папочка.

И тут Настя вспомнила. Мерзко ухмыляясь, перед ней стоял Липницкий. Кажется, его звали Валерий Борисович. Еще пару лет назад он возглавлял один мелкий коммерческий банк, который сначала перестал выполнять обязательства, данные вкладчикам, а потом и вовсе разорился. Тогда-то, пока акции банка не обесценились окончательно, их скупил Азаров и превратил банк Липницкого в один из филиалов своего стремительно богатеющего банка. Год назад банк, который возглавлял Азаров, вошел в пятерку самых крупных коммерческих банков страны. А Липницкий все никак не мог успокоиться и распространял в деловых кругах столицы слухи о том, что Азаров разорил его и обогатился за его, Липницкого, счет. Этому никто не верил, сам Азаров вообще забыл о существовании этого надоедливого человечка. Зато для самого Липницкого желание расквитаться с Азаровым приобрело характер маниакальной страсти. К величайшему сожалению Липницкого, Азарова нельзя было сфотографировать в бане с голыми девочками, а тем более с мальчиками, да и дела свои он вел предельно честно. Зато теперь сама судьба предлагала Липницкому прекрасную возможность отомстить заклятому врагу.

Когда Липницкий понял, что юная цыганочка, поющая по вечерам в корабельном ресторане, — дочка того самого неприступного и безупречного Азарова, он пришел в невероятное возбуждение. То и дело потирая липкие ручки, он бегал взад и вперед по палубе и что-то бормотал себе под нос.

— Валерик, да что с тобой случилось? — томно спрашивала Липницкого секретарша, которая настояла на том, чтобы он взял ее в круиз.

— Ничего, не мешай, я думаю, — отмахивался Липницкий. Он на самом деле обдумывал, как получше использовать обстоятельства этой невероятной встречи.

Липницкий знал, что около полугода тому назад дочка Азарова таинственно исчезла, а сам Азаров тщательно скрывает этот факт.

«С ума сойти, — не веря в свою удачу, повторял Липницкий, — дочка Азарова поет в цыганском ансамбле. Интересно, как дошла она до жизни такой? Неужели сбежала из дома с кем-нибудь из этих цыган? Или уже потом ее нужда запеть заставила? А что папаша? — спрашивал себя Липницкий. — Знает или не знает? Скорее всего ни о чем и не подозревает, иначе он бы этого безобразия не допустил. А ведь это можно с толком использовать».

Заранее торжествуя, Липницкий представил себе сенсационные заголовки, которыми запестреют первые полосы бульварных газетенок: «Цыгане похитили дочку крупнейшего банкира страны!» и другие, в таком же духе.

«А ведь Азаров много отдаст за то, чтобы не всплыла эта история! — думал Липницкий. — А может быть, лучше потрясти его дочурку?»

4

— Придется сообщить папочке о дурном поведении его дорогой девочки, — сладким голосом сказал Насте Липницкий, — то-то он обрадуется.

— Нет, пожалуйста, не делайте этого! — испугалась Настя. Ее отец ни в коем случае не должен был узнать эту новость от чужого человека, тем более от своего недоброжелателя. — Зачем вам это? — Настя решила, что попробует договориться с этим мерзким Липницким. — Вы хотите денег? Я попробую достать.

— Да где ты их достанешь? Будь у тебя деньги, не ты бы пела, а тебе бы пели. И, кстати, твоим цыганским коллегам будет очень интересно узнать некоторые подробности из жизни их солистки. Я знаю, у тебя тут есть дружок. Я с тебя уже несколько дней глаз не спускаю и видел, что ты гуляешь то с блондином, то с брюнетом. Интересно, который из них твой? Или ты с обоими сразу? Вот они обрадуются, когда узнают, какая ты выгодная невеста.

— Прекратите! — Настя не могла больше это выслушивать. — Что вам от меня надо? Не просто так же вы все мне это говорите?

— Конечно, не просто так, — сладким голосом произнес Липницкий. — Ты умная девочка, попробуй догадаться сама, что от юной и беззащитной красавицы может потребовать мужчина в самом соку, скажем, такой, как я?

Настя молчала. Она вся сжалась в шезлонге и старалась не смотреть на мерзкую глумливую морду своего мучителя. Вдруг она почувствовала, как липкая и холодная ладонь, словно жаба, запрыгнула к ней на колено. Настю передернуло от отвращения, она вскочила и заговорила отчаянным шепотом:

— Да как вы смеете! Да если мой отец узнает!

— А он узнает, — ухмыльнулся Липницкий, — можешь в этом не сомневаться, причем узнает не только он. Ладно, пока мы на корабле, ты от меня никуда не денешься. Можешь пару дней подумать, собраться с силами. Но знай, ни жалостью, ни обещаниями ты меня не проймешь, — голос Липницкого сделался злым, — твой же папочка не жалел меня, когда сжирал с потрохами. Конечно, он и предположить тогда не мог, что его обожаемая доченька окажется у меня в руках.

— Ну это мы еще посмотрим, кто у кого в руках, — сквозь зубы процедила Настя и стремительно удалилась.

Следующие два дня превратились для нее в самый настоящий кошмар.

«Что же делать? — мучительно размышляла она. — Похоже, действительно, придется принять предложение Сережи. Нет, ну какая сволочь! — зло думала она о Липницком. — И откуда он только взялся? Полгода мне удавалось скрываться так, что никто и не подозревал, где я и кто я. И вот так влипнуть! Ну, конечно, рано или поздно это должно было случиться. Нашу семью знает столько людей, даже удивительно, что меня узнали только сейчас. Как же обидно, — чуть не плача думала Настя, — что все это случилось на корабле, откуда даже сбежать невозможно. Не в воду же прыгать! А ведь этот гад будет следить за мной, — поняла девушка, — и не даст сойти на берег. Но все равно, надо что-то предпринять, ни в коем случае нельзя, чтобы он рассказал обо всем отцу и тем более Мите».

Настя промучилась еще целый день, теперь она уже повсюду натыкалась на колючий взгляд маленьких бесцветных глазок своего мучителя. Он следил за ней в ресторане, на палубе, во время выступлений. Только в каюте Настя могла обрести относительное одиночество, но там с ней был Митя, которому она теперь боялась смотреть в глаза.

Наконец Настя решилась.

«Все, надо скорее сбежать отсюда, смыться, забыть обо всем, даже о своей фамилии. Похоже, что она еще долго не будет давать мне покоя. Там, в Италии, никому не будет дела ни до меня, ни до моей семьи. Там я наконец смогу спокойно все обдумать и найду способ объяснить все родным. А сейчас, — Настя стиснула зубы, — я все расскажу Сереже. Раз он приглашает меня и хочет быть моим спутником, то пусть поможет мне выбраться из этого кошмара».

Сережа слушал Настю, и лицо его становилось все более непроницаемым. Когда Настя закончила свой монолог, он молчал так долго, что девушка уже начала беспокоиться.

— Ну и ну! — наконец выдавил из себя молодой человек. — Слушай, а зачем тебе все это было нужно? Если ты дочь банкира и у тебя было все — деньги, путешествия и папаша, как ты говоришь, у тебя такой замечательный, зачем ты сбежала из дома, зачем начала работать в ансамбле?

— Это неважно, — резко ответила Настя, именно Сереже ей не хотелось рассказывать, что ее побудило сделать все это, — не думай, никакого темного прошлого у меня нет. Просто так получилось и все.

— Нет, что-то ты, мать, темнишь, — нехорошим голосом произнес молодой человек, — знаешь что? Ты, конечно, можешь на меня обижаться, но только я в эту историю впутываться не буду. Ты сама заварила кашу, накрутила дел, сама и выбирайся.

Настя смотрела на Сережу, что-то необычное происходило с его лицом. Наконец она поняла, что впервые он старательно прячет от нее глаза.

— Пойми, — продолжал он, глядя куда-то в море, — мне это не нужно. Какие-то дочки банкиров, шантажисты, с ума сойти, настоящий детектив. Ты хочешь навесить на меня все эти безумные расклады, чтобы потом твой папочка гонялся за мной по всей Европе на вертолете.

— Но он никогда не станет этого делать! — вставила Настя.

— Он не станет, так его недруги начнут, какая разница. Я хочу тихо, спокойно слинять, чтобы никто меня не трогал, хочу жить в Италии и спокойно заниматься музыкой. Я позвал тебя с собой, потому что думал, что ты обычная, никому не известная девчонка. А раз пошли такие дела, извини, я уж как-нибудь сам, — криво улыбнулся Сережа. — Хорошо, кстати, что ты мне все это рассказала. Не будь этого шантажиста, я так бы и не узнал, кто ты такая на самом деле. Я бы в любом случае с тобой связываться не стал. И еще, последняя просьба, — Сережа наконец взглянул Насте в глаза, — до Римини постарайся держаться от меня подальше. Я не хочу, чтобы твое имя связывали потом с моим. А тебе я могу посоветовать только одно — позвони папочке, он все уладит. Пока, счастливо выпутаться.

«Какая свинья, — злобно думала Настя, — самый настоящий подлец, хочет всегда оставаться чистеньким! Вот возьму и заложу его Белову, да и капитану заодно. Нет, — вздохнула она, — я никогда этого не сделаю. Ну как так можно? — спрашивала она себя. — Сначала звал, уговаривал, сулил чуть ли не златые горы, а как только узнал о моем отце, чуть в штаны от страха не наложил. Да ведь ему не я была нужна, — с ошеломляющей ясностью вдруг поняла она, — конечно, ему нужен был только мой голос. У самого-то тенорок так себе, таких и в Италии, наверное, хватает. А у меня, как все говорят, талант, редкой красоты сопрано. А что толку, — зло подумала Настя, — лучше бы у меня сейчас был автомат, я бы пристрелила Липницкого, а заодно и этого гада, который хотел повыгодней продать мой хваленый голос. Ну и ладно, катись в свою Италию, — усмехнулась она, — скоро ты со своим жалким тенорком будешь петь в римском метро и клянчить гроши, а я…»