— Способов много, — ответил Сережа, — лучший из них — проникнуть в мою комнату через каминную трубу.

Настя промолчала, она опять не поняла, шутит Сережа или нет. Она подняла голову и едва сдержала возглас восторга. Над ней простиралось огромное бездонное небо, его не заслоняли ни дома, ни лица людей. Настя закружилась в бесшумном вальсе.

— Постой, — крикнул Сережа, — сейчас будет аккомпанемент.

Он достал из чехла трубу, направил ее прямо в небо и заиграл тягучую и нежную мелодию. Насте стало так хорошо, так странно на душе, эта музыка, небо, они вдвоем, она почувствовала, что должна сделать что-то необычное. Настя легла спиной на холодную жесть крыши, небо накрыло ее словно бархатный театральный занавес. Настя лежала, слушала и чувствовала, что в эти минуты ей открылась вся горечь и сладость жизни.

А потом Сережа закончил играть, неслышно ступая, подошел к Насте и сказал:

— Эта мелодия называется «Высокая, высокая Луна», вот только луны на небе нет, — добавил он, — одни звезды. — Потом он опустился на колени и поцеловал девушку.

И опять под его поцелуями Настя почувствовала себя заколдованной, оплетенной невидимыми сетями. Она не могла пошевелиться, не могла оторваться от его теплых и властных губ. А потом Настя услышала, что Сережино дыхание участилось, поцелуи сделались настойчивыми и страстными. Она почувствовала на себе его руки и уловила их легкую дрожь.

— Сережа, Сереженька, подожди, — тихо повторяла Настя, а в это же время где-то в глубине ее сознания находилась другая девушка, совершенно спокойная и рассудительная, которая насмешливо отмечала: «Ты говоришь совсем как девчонка из дешевых фильмов».

— Ну сколько же можно ждать, — задыхаясь, произнес Сережа, — ну что мы, дети, что ли? Зачем отказываться от самого лучшего из того, что мы можем дать друг другу. — Его рука уже забралась Насте под кофточку, он обвил ее ноги своими, а сам все никак не мог оторваться от Настиных губ. Может быть, чтобы не дать ей опять заговорить.

Настя чувствовала себя словно под наркозом. Она все видела и слышала, она даже хотела, чтобы все это прекратилось, но ничего не могла с собой поделать. Ее словно пригвоздили к этой крыше, а Сережа все теснее прижимал ее к жести. Насте казалось, что она задыхается под тяжестью его разгоряченного тела. Сережа оторвал губы от Настиного рта только для того, чтобы прижать их к ее соскам. Одна рука ожесточенно мяла ее грудь, в то время как другая пыталась справиться с молнией на джинсах. Молнию заело, Сереже пришлось привстать, чтобы разделаться с непослушной застежкой.

— Черт возьми! — сквозь зубы выругался он, и вдруг именно эти слова привели Настю в чувство. Она поднялась неожиданно легко и так же легко сбросила с себя Сережу.

3

— Ты чего? — удивился он.

— Я не хочу, — просто ответила Настя.

— Почему? — в его вопросе звучало такое искреннее недоумение, что Настя пришла в замешательство.

— Я люблю другого, — сказала она.

— Кого? Радикулитного баритона, что ли?

— Если он радикулитный баритон, то ты… — Настя задумалась, — сексуально озабоченный тенор.

— Согласись, что это лучше, — насмешливо проговорил Сережа.

Настя быстро привела свою одежду в порядок. Она чувствовала терпкий вкус Сережиных губ, и у нее возникло желание прямо сейчас почистить зубы.

— Я пойду, — сказала она.

— Пожалуйста, — ответил Сережа.

— Скажи мне, как спуститься.

— Как хочешь, — жестко проговорил молодой человек, и Настя увидела, как в его глазах на миг вспыхнул злой огонек, — путей вниз много, это только наверх путь один.

— Кончай говорить притчами! — закричала Настя. — Раз привел меня сюда, будь добр проводить назад.

— Вот только давай без крика. Я отвечал за тебя, пока ты была со мной, а теперь выбирайся отсюда как хочешь. А будешь шуметь, я помогу это сделать тебе прямо сейчас.

Настя оцепенела. Только сейчас она заметила, что вокруг этой крыши нет никакого ограждения. Настя с ужасом поняла, что фактически находится во власти безжалостного юноши с нехорошим блеском в глазах.

— Послушай, так нечестно, — как можно спокойнее заговорила она, — в конце концов, я же тебе ничего не обещала. Мы просто пошли погулять. Или ты всех девушек таскаешь на эту крышу с одной-единственной целью?

— Если хочешь знать, ты первая девушка, которую я сюда привел, — обиженно проговорил Сережа. — Крыши — это только мой мир, и я никогда не допускал в него девиц. Я лишь для тебя сделал исключение, а ты… Ты же взрослый человек, а ведешь себя как пугливая восьмиклассница. Она другого любит! — с издевкой произнес он. — Да люби себе на здоровье кого хочешь! Как будто ко мне это имеет хоть какое-то отношение. Ладно, — в его голосе опять появились жесткие нотки, — я пошел. А ты можешь оставаться тут со своей любовью хоть до утра. Если что, покричи, надеюсь, сердобольные граждане вызовут пожарных. — И Сережа быстро и бесшумно ушел вдаль по крыше. Скоро он уже растворился в темноте.

Настя в отчаянии опустилась на холодную жесть. Ей вдруг стало ужасно страшно. Ей показалось, что если она будет стоять, то поднявшийся ветер точно сдует ее на землю.

«Но я же никогда не боялась высоты, — уговаривала она себя, — я же проделала этот путь в одну сторону, значит, смогу спокойно вернуться назад».

Со вздохом Настя поднялась и огляделась. Кругом было так темно, что она потеряла ориентацию. Осторожно Настя двинулась вперед. Она прошла метров двадцать и в ужасе отпрянула. Крыша обрывалась. Так куда же делся Сережа? Не улетел же? Настя легла на живот и посмотрела вниз. Там, на расстоянии метра от нее виднелась крыша другого дома. Значит, Сережа ушел этим путем. Но за ним Настя не пойдет. Еще неизвестно, где тут спуск вниз.

Настя развернулась и пошла назад, очень скоро она обнаружила знакомый конек крыши и облегченно вздохнула. Но потом ее облегчение сменилось новым приступом страха. Как она пойдет по нему одна?

«А вдруг этот безумец подкарауливает меня в темноте, — мелькнула у Насти совершенно сумасшедшая мысль, — чтобы сбросить вниз? Ведь никому не известно, с кем и куда я пошла. Более того, никто даже не знает, кто я такая! Меня просто-напросто не опознают! Все, спокойно! — приказала она себе. — Только без паники!»

Настя стиснула зубы и, стараясь усилием воли унять противную дрожь в руках и ногах, полезла вниз. Она благополучно добралась до конька крыши и двинулась по нему вперед. Теперь Настя могла только радоваться тому, что ее никто не видит, потому что она позорно ползла, чуть ли не прижавшись к крыше всем телом. Она ободрала ладони и, кажется, порвала брюки, зато такой способ передвижения был не слишком страшным. Несколько мгновений Настя размышляла, не выкинуть ли ей неудобные туфли, чтобы ползти было еще легче, но потом решила, что до такой степени малодушия она не дойдет. Она ползла, держа туфли за ремешки в левой руке и проклинала тот день, когда потратила на них двести долларов.

«Все, теперь всегда буду на всякий случай ходить в кроссовках», — решила Настя и увидела оконце чердака.

Только спрыгнув в его пыльное нутро, Настя поняла, что еще не раз увидит этот ужасный спуск в ночных кошмарах. Насте показалось, что она плутала по чердаку целую вечность. Она несколько раз падала, один раз пребольно стукнулась головой о какую-то балку, пару раз проваливалась по колено в мягкую и мерзкую на ощупь рухлядь. Настя уже готова была остаться тут до утра, как вдруг увидела слабый золотой лучик. Это был выход на лестницу. Настя не удержалась и всхлипнула. Плача и размазывая по лицу чердачную пыль, Настя спустилась на улицу.

Таксист, который вез Настю домой, скорее всего принял ее за труженицу ночи, которой достались сегодня не слишком вежливые клиенты.

«Нет, ну какая сволочь! — думала Настя. — Кто бы мог подумать, читал стихи, играл на трубе, катал на велосипеде, — она опять готова была расплакаться, — и вдруг… Да ты сама виновата, — вдруг зло сказала Настя себе, — развлечься, видите ли, ей захотелось, она устала. От чего, спрашивается, устала? От работы, на которую сама рвалась как ненормальная, от любимого, который перестал вдруг быть радостным и веселым?

А Сережа вел себя совершенно нормально, — немного успокоившись, подумала Настя, — на его месте так поступил бы любой. Ведь я, как говорится, сама дала ему повод, а потом поступила как самая настоящая динамистка. Самое смешное, что он мне даже нравится», — подумала Настя и поняла, что совсем запуталась.

Она вдруг ясно увидела, что уже давно за ней тянется цепь обманов, и почувствовала себя самой настоящей предательницей. Машина довезла ее до самого дома, но Настя поняла, что не может зайти в квартиру Дмитрия, пока не разберется в том, что же все-таки с ней происходит. И Настя начала в темноте бродить вокруг дома. Наверное, со стороны она выглядела путницей, которую заколдовал злой волшебник, и она заблудилась в двух шагах от цели своего пути.

Сережа действительно очень нравился Насте. В конечном счете, ей даже понравилось, как он с ней сегодня поступил. Она умудрилась разглядеть в его действиях проявление внутренней силы и нетрадиционного мышления. А еще ее пленяло в нем легкое отношение к жизни, его независимость и экстравагантность.

«В конце концов, у меня ведь никогда не было юноши моего возраста, — с запоздалой обидой подумала она, — мне всегда казалось, что со своими ровесниками я говорю на разных языках. А с Сережей мы чем-то похожи и могли бы прекрасно понимать друг друга. И любим мы почти одно и то же, и, кажется, даже чувствуем одинаково.

Если бы я стала его девушкой, как бы классно мы могли проводить время, — подумала Настя и улыбнулась. А потом она занялась тем, что всегда считала дурным тоном, принялась сравнивать своего нынешнего любимого с предполагаемым. — У Сережи дома нет пыли и много отличных книг, он любит веселиться, а Митя считает, что развлекаются только бездельники. К тому же Митя живет так, словно впереди его ничего уже не ждет, а Сережа, как и я, устремлен в будущее. — Настя наткнулась на лавочку и в изнеможении опустилась на нее. — Но ведь Митя — моя первая любовь, — с отчаянием подумала Настя и поняла, что сейчас опять заплачет, — до встречи с ним я вообще ничего не понимала ни в жизни, ни в людях. Не могу же я вот так вероломно предать его. Это будет ужасно подло. — Настя вспомнила, что ее папа часто повторял: «Подлость — это как камень, брошенный в воду, только круги от нее расходятся бесконечно»…