Отношения Насти с Мишей после его неудачной атаки резко улучшились.

— Прости, — сказал он ей, как только немного пришел в себя, — сам не знаю, что на меня тогда нашло. Какое-то помутнение мозгов. Но похоже, что твой удар вправил их на место.

Пока Миша отлеживался, Настя выучила почти все песни из репертуара «Цыганского двора». Она уступила Мише свою кровать, а сама пела в кухне с таким упорством, что, в конце концов, Миша взвыл:

— Слушай, я больше не могу! Я сам уже эти песни выучил, они мне, наверное, в кошмарных снах сниться будут. Ладно бы еще что-нибудь нормальное пела, а то какие-то дурацкие романсы, сплошная кровь-любовь.

— Ну, а как тебе вообще? — спросила Настя. — Нравится?

— Вообще ничего, — уже более миролюбиво ответил Миша, — вполне на уровне. Наверное, у какой-нибудь красотки бальзаковского возраста твое пение даже вышибет слезу. Но только умоляю, дома больше не пой! А то я и вправду сбегу в больницу.

Настя сжалилась над Мишей и прекратила свои вокальные упражнения.

В тот день, когда Миша начал вставать с постели и осторожно, по стеночке, ходить по квартире, вернулся Дмитрий. Он выглядел еще более измученным, чем всегда. Страдальчески улыбаясь, он выложил из сумки подарки, Насте — янтарное ожерелье, Мише — компакт-диск с записью английской рейверской группы.

— Ну рассказывайте, чем вы тут занимались без меня? — Дмитрий подозрительно оглядывал квартиру, как будто пытался увидеть тщательно заметенные следы проходивших здесь оргий. Настя с ужасом ждала момента, когда Митя заметит пропажу шара. Это произошло довольно скоро.

Митя пил кофе, сидя как раз напротив окна и своей выставки шаров. Сначала он просто смотрел в пространство перед собой, ни на чем не останавливая взгляда. Потом в его глазах появилось легкое беспокойство, оно все усиливалось, и наконец Митя повернулся к Насте и спросил:

— Слушай-ка, а где шар из горного хрусталя? Ты его куда-то переставила?

Настя, чтобы выиграть время, повертела головой, как бы в поисках шара. Миша сидел с таким лицом, словно происходящее абсолютно не касалось его.

— Он разбился, — тихо сказала Настя и уставилась в стол.

— Что значит разбился? — спросил Дмитрий, и в его голосе послышалась явная угроза.

— Упал и разбился, — все так же уклончиво ответила Настя.

— Сам упал?

— Нет, — Настя наконец нашла в себе силы взглянуть Мите в глаза, — это я его разбила. Нечаянно. Я решила к твоему приезду вытереть пыль и случайно уронила шар на пол. Наверное, тебя обманули продавцы этого шара. Если бы он действительно был из горного хрусталя, он не разбился бы так легко.

— Отлично, — холодно произнес Дмитрий. Лицо его ничего не выражало, и Настя уже было подумала, что гроза миновала. Но вдруг он поднялся и в упор посмотрел на Настю. Из его глаз полыхнула такая ярость, что девушке захотелось зажмуриться. — Слушай, ты, кто тебя вообще просил вытирать эту чертову пыль?! Я же тебя с самого начала предупреждал, чтобы ты тут ничего не трогала. Я так и знал, что ты что-нибудь сломаешь. Или ты возомнила себя хозяйкой дома и решила заняться уборкой? Ненавижу эту вашу женскую манеру во все соваться, все прибирать к своим рукам. Ты здесь в гостях, понятно? — Дмитрий распалялся все больше. Его слова и тон, которым он их произносил, превращали Настю и Мишу в подобие соляных столбов. — Да ты знаешь, сколько я за него заплатил? Сто долларов! — и в голосе Дмитрия послышалось самое искреннее отчаяние. — Ты думаешь, у меня очень много денег?

— Я верну тебе эти сто долларов или куплю точно такой же шар, — Настя пожалела о том, что раньше не додумалась сделать этого. Тогда сейчас ей не пришлось бы наблюдать Дмитрия в столь неприглядной роли.

— Конечно, купишь, — лицо Дмитрия исказила саркастическая улыбка, — ты же у нас, наверное, очень богатая. Вероятно, ты даже скрываешь свою принадлежность к королевской фамилии. Совсем как принцесса из фильма «Римские каникулы». Конечно, что тебе стоит обратиться к папочке-королю с пустяковой просьбой о жалких ста долларах. Да и вообще, с твоей феноменальной предприимчивостью тебе с легкостью удастся их заработать всего лишь за одну ночь.

— Ну все, хватит, — сказал Настя и встала из-за стола. Ее лицо побелело от ярости и обиды. Она стремительно выскочила в прихожую. Сейчас ей хотелось только одного — убраться подальше из этого дома и от этого человека, который безжалостно вываливает на нее одно оскорбление за другим.

Дмитрий не сделал ничего, чтобы остановить Настю. Хотя он и понял, что наговорил лишнего, но продолжал сидеть неподвижно, с совершенно каменным лицом. Миша же стушевался настолько, что Настя вовсе забыла о его существовании.

Ничего вокруг не замечая, Настя добралась до метро и, только оказавшись в вагоне, задумалась о том, куда ей сейчас поехать? Почему-то ей нестерпимо захотелось оказаться на берегу моря. Только морская стихия, мощная и безбрежная, способна была сейчас смыть Настину беду. Она в одиночку повторила путь, который они с Дмитрием когда-то проделали вдвоем.

На пляже в Репине Настя оказалось только часов в восемь вечера. В этот день с утра дул холодный ветер, небо заполнили мрачные, грозившие пролиться дождем, тучи. На пляже было пустынно, только ветер шуршал песком и гонял по берегу обрывки бумажек и полиэтиленовых пакетов.

Метрах в пяти от воды Настя нашла широкий плоский валун и села на него. Она смотрела на мерно дышащее море и слизывала с лица соленые брызги. Впрочем, может быть, это были ее слезы. В который раз Дмитрий с пугающей легкостью причинил ей нестерпимую боль. Но ведь ни один предмет, сто долларов он стоит или тысячу, не заслуживает того, чтобы из-за него так кидаться на людей.

«Иногда мне кажется, — думала Настя, — что Митя любит вещи сильнее, чем людей. Неспроста же его квартира забита всяким хламом, который он копит годами, ничего не выкидывая. Может быть, люди вызывают в нем скрытую тревогу, он постоянно чувствует опасность, исходящую от них. Ведь люди в отличие от вещей так ненадежны, приходят и уходят, когда захотят, могут бросить и обидеть. А рядом с бездушными предметами, — размышляла Настя, — Митя, напротив, чувствует себя настоящим хозяином положения. — Девушка поднялась и побрела вдоль кромки прибоя. Мерный шум волн действовал на нее успокаивающе. Впереди, примерно на расстоянии полукилометра от нее, виднелось нагромождение серых камней. Настя поставила себе задачу — разделаться со своей обидой прежде, чем она дойдет до них. — Ведь я выскочила из квартиры, — убеждала она себя, — не потому, что обиделась на Митю. Он нес такую явную чушь, с таким откровенным намерением оскорбить меня, что обижаться было бы просто смешно. Он сам выглядел так ужасно, так недостойно, что я не могла больше этого выносить, поэтому и убежала. Иногда у меня возникает ощущение, что в Мите дремлет злая сила, которую мне случайно удается разбудить. Получается, что я провоцирую его, — задумалась Настя, — может быть, нам тогда вообще лучше не быть вместе?»

Настя дошла до камней и полезла по ним вверх. Надо было спешить на станцию, иначе она рискует остаться на этом берегу до утра. Но, допустим, она вернется в Петербург, и куда пойдет? К Мите? После всего, что произошло в этот кошмарный вечер? Неужели настал конец их отношениям? Задав себе этот вопрос, Настя тут же вспомнила самую лучшую Митину улыбку, от которой у нее слезы наворачивались на глаза, вспомнила его мягкий голос, его чудесные черные глаза.

«Нет, вот так глупо все закончиться не может! — поняла Настя. Она должна еще раз увидеть его, зайти хотя бы за вещами. — А там видно будет», — решила девушка и пошла быстрее.

2

Вернулась Настя на последней электричке, на последнем поезде метро и на последнем же автобусе. Когда она зашла в лифт, то почувствовала, что ужасно волнуется. Как старому и верному союзнику, она подмигнула глупой надписи «грибы» на стенке лифта. Она постаралась как можно тише открыть дверь квартиры. В прихожей было темно. Настя заглянула на кухню, Миши там не оказалось.

«Может быть, и Митя куда-нибудь уехал? — чуть ли не с облегчением подумала Настя и зашла в комнату.

Она сразу же почувствовала, что Митя тут. И хотя в комнате не горел свет и не было слышно ни звука, все небольшое пространство было заполнено чем-то очень тревожным. Насте стало не по себе, так, словно ее затолкнули в клетку к раненому зверю. Настя подошла к кровати и включила небольшой светильник.

Дмитрий не спал. Он просто лежал и неподвижно смотрел на Настю черными, лишенными блеска глазами.

— Ты не спишь? — спросила Настя, чтобы сказать хоть что-то.

— Я заболел, — ответил Дмитрий.

Теперь все стало на свои места. Митя заболел, а значит, взаимные обиды и противоречия отходили на второй план. Главным было то, что Мите плохо, и никто, кроме Насти, не мог сейчас ему помочь.

— Что с тобой? — спросила Настя и села рядом с ним на кровать.

— Сам не знаю, — тихо произнес Дмитрий и беспомощно вздохнул. Его вздох был очень похож на всхлип, — меня так скрутило, еле до постели добрался.

— Где скрутило? — допытывалась Настя. — Что у тебя болит? Сердце, живот, может быть, это аппендицит? Давай я вызову «Скорую».

— Да нет, «Скорая» тут не поможет, у меня что-то с ногой и поясницей. Похоже на радикулит. Когда-то у одного моего приятеля был приступ, так он тоже мучился от страшных болей в пояснице. Не думал, что в тридцать шесть лет меня свалит с ног радикулит. Наверное, это уже старость начинается.

— Ерунда, — ответила Настя, — радикулит может случиться с кем угодно и когда угодно. Ты, наверное, просто простудился на гастролях, сейчас ты отлежишься, и все пройдет. Тебе сделать горячую ванну? — спросила Настя.

Дмитрий вытащил руку из-под одеяла и притянул девушку к себе. Настя ткнулась губами в его теплую небритую щеку, ощутила на губах трепет его ресниц, услышала виноватый шепот: