— Допустим, — спокойно ответила Женя, а сама стала лихорадочно соображать, откуда Людмила успела узнать про Настю.

— Ну и как тебе это?

— Он свободный мужчина, — Женя пожала плечами.

— Но ведь она совсем еще девчонка, — Люда повысила голос, — и пренаглая притом.

— Это точно, — согласилась Женя. Наконец-то Людмиле удалось расшевелить ее. — И какая наглая! Нахамила мне по телефону. Сама не знаю, где Митька ее подобрал, то ли среди хиппи, а не то среди панков.

— У твоего Мити хватило ума притащить ее к нам в гости, и знаешь, что она там выкинула? — Женя придвинулась поближе.

Люда поведала приятельнице историю с книгой, прибавив некоторые детали таким образом, что Настя действительно начала выглядеть деревенской дурой, чуть ли не вытирающей руки о страницы ценнейшего экземпляра Левиной библиотеки.

— Кошмар, — вынесла свой вердикт Женя, — и как это у него хватило ума связаться с ней? Это просто похоть. Их больше ничего не связывает. Митю просто потянуло на молоденьких, он самоутверждается таким образом. Ну, конечно, творчески он ничего не добился, в личной жизни тоже одни потери. А эта девчонка смотрит ему в рот, потакает всем его капризам. Страшно представить, чем они ночью занимаются.

— А ведь ее наверняка разыскивают родители, — вставила Люда.

— Ну да, только что таким до родителей? Я знаешь, чего боюсь? Что она женит его на себе, пропишется, а в итоге он окажется и без денег, и без квартиры. А представляешь, что будет, когда Мишка узнает, с кем его папочка связался. Он тогда решит, что и ему тоже все позволено. Страшное дело.

— Вот именно, — подхватила Люда, — надо вмешаться.

— Но как?

— Надо заявить в милицию, что неизвестная девчонка живет у нашего знакомого. Может быть, ее родители уже розыск объявили, а может быть, она вообще воровка или наркоманка… Ты знаешь ее фамилию.

— Нет, похоже, что и Митя не знает.

— Вот именно, — глаза Людмилы нехорошо заблестели. — Мы обязаны заявить.

— О чем, она же ничего плохого не сделала? — произнесла Женя. — Более того, если у тебя все же хватит ума обратиться в милицию, возьмутся они не за нее, а за Дмитрия. Его же и посадят за растление несовершеннолетних. Мне это совершенно ни к чему. Сейчас я, по крайней мере, от него хоть какие-то алименты получаю, а так мне же еще придется передачи ему носить. Ведь других родственников в Петербурге у него нет. А насчет родителей этой девчонки… В конце концов, это их проблема. От Твери до Питера не такое уж большое расстояние. Твой сынок, например, умотал гораздо дальше. И что ты можешь сделать?

Людмила помрачнела, весь ее запал куда-то улетучился. Упоминание о сыне было ударом ниже пояса. Действительно, ее двадцатилетний Антон уже два года мотался по миру, посылая лишь изредка родителям письма, отличающиеся одно от другого лишь названиями стран на штемпелях. В каждом из них Антон сообщал, что у него все ОК, возможно, скоро он вернется, вот только заедет в Египет взглянуть на сфинкса или в Англию на развалины храма друидов. Если бы Люда знала, что безобидная поездка по студенческому обмену обернется неопределенно долгой разлукой с сыном, она бы ни за что не отпустила бы его. А сейчас что она могла поделать? Ведь она даже не знала, куда ему писать…

— Ладно, — мрачно произнесла Людмила, — мое дело предложить. Можешь ничего не предпринимать. Но только я больше эту дрянь на порог к себе не пущу.

«Как будто ты что-то решаешь, — покинув кафе, Женя пошла в супермаркет и там продолжала мысленный спор с Людмилой, — скорее всего, эта вертихвостка понравилась и Леве тоже, а уж против мужа ты ни за что не пойдешь. Я то знаю, что больше всего на свете ты, милочка, боишься остаться одной на старости лет. Сынка ты уже довела своим невозможным характером, я даже не понимаю, как еще Лева держится».

3

После того злополучного дня рождения Настя получила негласное право читать все, что ей вздумается, и на каком угодно языке. Настя перечитала Блейка, а потом, изучив скудную библиотеку Дмитрия, нашла там своего любимого Селенджера, тоже на английском.

— Откуда у тебя это? — спросила девушка у Мити. На первой странице книги она прочитала дарственную надпись: «For Mitya with love» и подпись: «Diana».

— Кто эта Дайана?

— Да одна американка, останавливалась у меня несколько лет тому назад.

— У тебя с ней что-то было.

— Как же! — с явным сожалением в голосе ответил Митя. — Она оказалась представительницей сексуального меньшинства.

— Лесбиянкой, что ли?

— Ну да.

— Тогда почему with love? — засмеялась Настя.

— Имелось в виду духовное чувство.

— Так это ведь то, что тебе нужно, ты сам мне это не так давно объяснял.

— Эх, — вздохнул Дмитрий, — она была такая хорошенькая. И ей без конца звонили какие-то девицы с томными голосами. Меня это доводило до белого каления.

Шрифт в книжке Селенджера оказался чересчур мелким для Настиных глаз, и ей пришлось достать очки. Настя лежала на кровати и читала, а Дмитрий стоял в проеме двери и мрачно поглядывал на свою подружку и думал:

«Для провинциалки у нее слишком большой словарный запас и слишком правильная речь. Она читает по-английски, она знает наизусть стихи поэтов, о существовании которых многие вообще не подозревают. Она покупает питьевую воду в бутылках, она совсем не умеет готовить. Наконец, у нее на носу очки в оправе, которая стоит не меньше сотни баксов. Да кто же она такая на самом деле? Какая-то беглая принцесса? И ведь не скажет ничего».

— Слушай, — подсел он к Насте и не придумал ничего лучшего, кроме как спросить ее, — у тебя есть документы?

— Что? — девушка вздрогнула, сняла очки, отложила книгу и, чтобы выиграть время, прикинулась ничего не понимающей.

— Спрашиваю еще раз, — терпеливо повторил Дмитрий, — у тебя есть какие-нибудь документы?

— А зачем они тебе? — Настя все еще продолжала прикидываться дурочкой, на самом деле она лихорадочно соображала, как ей быть.

— Затем, что я хочу знать, что за женщина живет в моей квартире.

— В твоей квартире живу я, женщина, которая тебя очень любит и не понимает, при чем тут такая ерунда, как документы. Или ты, подобно нашим чиновникам, считаешь, что раз нет бумажки, то нет и человека?

— Пожалуйста, не морочь мне голову, — перебил ее Дмитрий, — я знаю, что ты способна уболтать кого угодно. Я хочу, чтобы ты ответила мне.

— А я не хочу, — Настя смотрела на него, не мигая, и Дмитрий почувствовал беспомощность, которая появлялась у него во время бесед с сыном.

— Почему не хочешь?

— Не хочу, и все! Ты знаешь обо мне достаточно для того, чтобы нам быть вместе и любить друг друга.

— Ты мне не доверяешь? — обиженно спросил Дмитрий.

— Дело не в этом. — Настя приподнялась и обняла его за шею. Она почувствовала, как он напряжен и, возможно, напуган. Настя прижалась к любимому и жарко зашептало ему в ухо. — Может быть, это как раз ты мне не доверяешь. Нет ничего важнее моей любви к тебе. Все остальное только внешнее. Я не обманываю тебя, просто у меня до тебя ничего не было. Вся моя жизнь началась с того дня, когда я тебя встретила. А значит, все, что было раньше, не имеет никакого значения ни для тебя, ни для меня. Поверь мне!

«Она говорит как профессиональная соблазнительница», — мелькнуло у Дмитрия в голове, а потом его накрыл горячий туман и он ни о чем больше не думал, а только чувствовал всем существом блаженную податливость гибкого девичьего тела.

Объяснения Насти нисколько не удовлетворили Дмитрия и даже не успокоили его. Просто он понял, что ничего от нее не добьется, и решил самостоятельно разузнать, каким образом в его жизни появилась Настя и чего же она хочет от него.

Дмитрий попытался мысленно восстановить последовательность событий, предшествующих началу их совместной жизни. Настю он впервые увидел у Фарида. Очень жалко, что бородатого художника сейчас нет в Питере. Уж он-то наверняка знает, кто такая Настя и откуда она приехала.

«Хотя, возможно, он бы мне ничего не сказал, — подумал Дмитрий, — ладно, ничего не поделаешь, все равно Фарид далеко, придется распутывать этот клубок самостоятельно».

Дмитрий знал, что впервые Настю привела к Фариду какая-то Надя, но кто эта Надя и где ее искать, он даже не представлял. Потом он вспомнил, что, перед тем как поселиться у Фарида, Настя какое-то время жила у сквотеров. Дмитрий понял, что ему удалось найти хоть какую-то зацепку. В квартире сквотеров на Гангутской он сам был пару раз несколько лет тому назад, когда там жил один его знакомый музыкант из Бухары.

С того времени почти все сквотерские квартиры сменили хозяев, но внешне практически не изменились. Дмитрий стучался в покосившиеся двери, заходил в сумрачные прихожие с потолками в разводах и рваными обоями и всюду задавал один и тот же вопрос:

— Не жила ли здесь примерно месяц назад зелено-волосая девушка по имени Настя?

Это описание оказалось настолько точным, что вскоре Дмитрий уже сидел в просторной кухне в обществе заспанного молодого человека по кличке Шуруп. Шуруп сразу же заявил, что у него депрессия, что он уже третьи сутки не может вылезти из постели, потому что не понимает, зачем нужно это делать.

Дмитрий терпеливо выслушал монотонный монолог, а потом предложил сбегать.

— Вообще-то у меня тут сухой закон, но сейчас мне так хреново, что можно один раз, в порядке исключения. Только учти, водку я не пью.

После второго стакана мартини Шуруп изрядно оживился, а после третьего к нему вернулась способность нормально разговаривать.

— Ну да, была такая девчонка, ночевала тут одну ночь. Очень нас рассмешила. Странная она была какая-то. Почему странная? Да потому что она словно с луны свалилась. Как будто этот панковский прикид, что на ней был, она нацепила за час до того, как к нам прийти. Она была похожа на начинающую актрису, которая загримировалась, переоделась, вышла на сцену и тут поняла, что роли своей не знает. Еще она была похожа на принцессу на горошине, чересчур изнеженная какая-то. Но я особо не заморачивался на ее счет, у нас тут много всяких личностей бывает. Я не мент, чтобы документы спрашивать и не священник, чтобы в душу лезть. А почему она тебя так волнует? У тебя неприятности из-за нее?