Разбудил ее резкий и назойливый звук. Настя с трудом разлепила веки, огляделась и поняла, что это надрывается от звона красный телефонный аппарат рядом с кроватью.

— Алло, — слабо произнесла Настя в трубку.

— Это кто? — услышала она вопрос, заданный хорошо поставленным женским голосом.

— Настя. А вы кто? — Настя постепенно просыпалась.

— Ага, — раздалось в трубке, — значит, ты уже здесь живешь. И давно?

— Простите, с кем я говорю? — как можно вежливее спросила Настя. — Я вас знаю?

— Это Женя, бывшая жена твоего теперешнего кавалера.

— Здравствуйте, а Мити нет дома.

— Я догадалась. Позволь спросить, долго ли ты собираешься жить у Мити?

— Пока не надоедим друг другу, — резко ответила Настя. Эта женщина начала действовать ей на нервы. — Мите что-нибудь передать?

— Мои поздравления и пожелания быть осторожней.

— Передам дословно, — с легким вызовом сказала Настя и, не прощаясь, положила трубку.


«А она, оказывается, еще и хамка», — нервно подумала Женя и вытянула из зеленой пачки длинную сигарету «More».

Она закурила и несколько минут сидела без движения, наблюдая, как серебристые ленты дыма поднимаются к идеально белому потолку кухни. Женя месяц назад закончила ремонт в квартире. На это у нее ушло 8000 долларов и немереное количество нервных клеток. Зато сейчас ее трехкомнатная квартира на Васильевском острове стала предметом зависти для немногочисленных Жениных подруг.

В свое время Жене пришлось потратить немало нервных и физических сил, чтобы стать хозяйкой квартиры в старом доме и престижном районе города. Сначала у нее было две комнаты в коммуналке, где она жила с мамой и маленьким сыном. Митя в счет не шел, жизнь с ним Женя вспоминала как короткий, болезненно-яркий эпизод. Свое душевное состояние после ухода мужа Женя называла «жизнь со стиснутыми зубами». Она не могла позволить себе расслабиться, слишком многое зависело теперь только от нее одной. Сначала она устроила своей еще не старой маме фиктивный брак с евреем, уезжающим в США. Эмигрант получил семь тысяч рублей, по тем временам сумасшедшие деньги, которые Женя заработала, мотаясь по бесконечным средиземноморским круизам. В те годы лишь партийная элита и лица, приближенные к ней, могли позволить себе путешествие на корабле с заходом в порты Южной Европы. Чтобы добыть себе место круизного гида, Жене пришлось-таки переспать с одним интуристовским начальником. Как ни странно, она вспоминала об этом эпизоде почти с гордостью. Тем более что начальник оказался нежадным человеком и пылким любовником. У Жени хватило ума прекратить с ним всяческие отношения, как только она добилась от него желанного назначения.

Жене повезло. Пик ее квартирной деятельности совпал с пиком отъездной активности ее приятелей. Она опять устроила фиктивный брак, на этот раз уже себе. Она вышла замуж за богемного писателя, который, в свою очередь, приобрел себе фальшивое еврейство, чтобы отправиться на родину не своих предков. Женина соседка поменяла свою комнату на квартиру Алика и, совершенно счастливая, отправилась на далекую улицу Дыбенко. Теперь оставалось проводить Алика в Пулково, посадить в самолет, следующий рейсом Петербург — Тель-Авив, и Женя делалась полновластной и единственной хозяйкой бывшей коммунальной квартиры.

И тут случилось непредвиденное. Такого поворота событий Женя никак не ждала. Алик в нее влюбился. Причем так сильно, что отложил свой отъезд и настаивал на том, чтобы они ехали вместе. У него были синие, совсем как у нее, глаза, темные брови и ресницы, а волосы сохранили удивительную, совсем детскую, льняную белизну. Самое смешное, что Женя едва не поддалась на его уговоры. В какой-то момент она с ужасом поняла, что он даже нравится ей. Настроение Алика подчинялось своим, никому не понятным законам. Утром он мог веселиться, жонглировать хлебными шариками, днем пребывать в печальной задумчивости, а вечером в состоянии слепой ярости носиться по городу с целью набить морду кому-нибудь из знакомых. Он был очень нежен с ней. И вдруг Женя почувствовала, как тает броня, в которую она себя заключила после ухода Мити.

Женя не могла себе этого позволить. Она посадила Алика на самолет. Целую ночь перед его отлетом Женя уговаривала его, обещала, что приедет к нему, и они будут вместе. Точно так же за неделю до этого она уговаривала Мишу поехать в детский санаторий и обещала, что заберет его через два дня. Две вины, перед ребенком и мужчиной, слились в Женином сознании в одну неимоверную вину, от которой она очень долго не могла отделаться.

Вернувшись из аэропорта, Женя прорыдала всю ночь, а еще через два дня отправилась в очередной круиз, как оказалось, последний. Там она, обезумев от тоски и отчаяния, отдалась какому-то мальчишке матросу чуть ли не на связке корабельных канатов. После этого случая Женя решила, что с нее хватит денег, шума волн, морской болезни и случайного секса.

Несколько месяцев она отдыхала. На письма Алика она отвечала так вяло, что, в конце концов, он перестал ей писать. А потом Женя узнала, что он завел себе подружку, полуукраинку-полуеврейку из Одессы. Женя оставалась одна. В городе прибавилось иностранцев, постепенно открывались турфирмы. Женя делала карьеру, воспитывала сына. С мужчинами ей не везло. Она была по-прежнему очень привлекательна, особенно хороши были ее синие глаза. Их портил только неожиданно появившийся ледяной блеск.

«Я из Золушки незаметно превратилась в Снежную Королеву», — думала про себя Женя.

Мужчин этот холод отпугивал, а подобные ей ледяные короли Женю никогда не привлекали. Она оставалась одна, если не считать несколько чисто эпизодических романов, о которых она постаралась поскорее забыть.

Женя разучилась отдыхать. Только в бесконечной круговерти дел она чувствовала себя комфортно. Она работала сразу в двух фирмах, она подрабатывала на выставках. Когда не было работы, Женя трудилась над своим телом в бассейне и тренажерном зале. Потом она затеяла ремонт в квартире и по ночам разгребала строительный мусор. Женя все хотела сделать по-своему и боролась с сыном за каждый квадратный метр их жилья. Только ценой подростковых истерик и угроз уйти навсегда из дома Миша добился того, что мать разрешила ему устроить комнату по своему вкусу.

— Тебе же только тридцать шесть лет, — кричал на Женю сын, — ты что, забыла свою юность? Разве ты в своей комнате не вешала на стены, что хотела?

У Жени до двадцати восьми лет не было своей комнаты. В детстве она больше всего любила середину дня, время, когда она уже возвращалась из школы, а взрослые еще были на работе. Никто бы ей никогда не позволил повесить на стену портреты звезд шоу-бизнеса или нарисовать на потолке узоры, созданные компьютерной графикой. Впрочем, о компьютерной графике тогда еще никто и не слышал.

Ремонт закончился, туристическая выставка тоже, Женя могла отдохнуть, а иначе говоря, остаться один на один с пустотой, окрашенной грустью, давно поселившейся в ее душе. Кроме пустоты, с которой она уже свыклась, ее навязчиво беспокоило что-то еще, какая-то мысль, словно заноза застряла в ее сознании.

«Ах, да, — поняла Женя, — это новая Митина девчонка. И как это они только его находят? Только он с этой эстонкой распрощался, — как ни странно, Женя была осведомлена о Митиных сердечных делах гораздо лучше, чем он мог себе представить, — уже новая, пожалуйста, на шею вешается. И что они к нему так липнут? Зарабатывает он не так уж много, к тому же скуповат, характер хуже не придумаешь, ответственности ноль, доброты и сострадания на три с минусом. Не понимаю. Может, их притягивает бурно пульсирующее в нем творческое начало? — Женя вспомнила, как таяла когда-то от арий, которые он пел на итальянском. — Но ведь он теперь ничего, кроме цыганщины, не поет. Хотя его Настя как раз поклонница этого глупого жанра. Вот дурочка! Да еще и с такой внешностью. Если бы я узнала, что у Мишки появилась подружка с зелеными волосами и в драных джинсах, да еще из провинции, я бы ее на порог не пустила. А если эта малолетка забеременеет? — с ужасом подумала Женя. — Кошмар, ведь он же женится на ней! А потом она, а не он, бросит его с ребенком на руках, — Женины мысли приняли совсем уж невероятное направление. — Она наверняка даже не знает, как предохраняться. И вообще, надо с Митей поговорить, чтобы он отправил девчонку назад к родителям. Иначе у него могут быть крупные неприятности».

3

Настя так разозлилась на Женю, что от ее усталости не осталось и следа.

«Да что она себе позволяет! — гневно думала Настя. — Сколько лет они уже не живут вместе, а она все еще пытается заявить о своих правах на Митю! Пусть только попробует встать между нами. Я ей не позволю разрушить наши отношения!»

Настя взглянула на часы, потом посмотрела с укоризной на толстый слой пыли, лежавший повсюду, и побежала в аптеку. Там, около застекленного прилавка, она долго изучала раздел, посвященный противозачаточным средствам. Обнаружив три вида таблеток, Настя оказалась один на один с проблемой выбора.

«Что же делать? Не засылать же Митю вместо себя. Надо с кем-то посоветоваться», — решила она и огляделась.

У женщин, входящих в аптеку, были такие непроницаемые лица, что обращаться к ним с вопросом интимного свойства Насте совершенно не хотелось. Молоденькая девушка в белом халате, стоящая за прилавком, понравилась ей гораздо больше.

— Извините, пожалуйста, — обратилась к ней Настя, улучив момент, когда рядом не было других покупателей, — можно у вас спросить?

Девушка со скучающим видом наклонилась к Насте. Но когда она узнала, о чем та хочет с ней поговорить, то сразу же оживилась и приняла в Насте самое горячее участие.

— У тебя регулярные половые отношения?

— В общем, да, — ответила Настя после некоторого раздумья. По крайней мере, она очень надеялась, что их с Митей отношения станут регулярными.