– Но кто мог убить Райана? И зачем? Его же все любили.

– Знаешь, что, Стэйс? – Том неожиданно улыбается. Искренне, по-доброму. И становится совсем не похож на следователя. – А давай-ка я сяду за руль, мы закажем еду, и ты расскажешь мне про Логанов и Райана. Всё, что вспомнишь. Договорились?


***


Неказистое двухэтажное кирпичное здание на въезде в Хинтон похоже на городскую библиотеку, а вовсе не на новенький полицейский офис «красных мундиров». Над центральным входом с огромными стеклянными дверьми гордо развеваются два флага: красно-белый Канады и синий с гербом Альберты. Тоже новые, ещё не успевшие обтрепаться на ветру. А вокруг – бескрайние пшеничные поля. Только вдалеке, у самого горизонта, темнеют Скалистые горы. Торжественно. Красиво.

Я никогда здесь раньше не бывала. И дорого бы дала, чтобы не находиться здесь сейчас. Но жизнь диктует свои правила.

Том аккуратно втискивается между Челленджером Лиама и новеньким внедорожником Форд Эксплорер, ставит на ручник и выключает двигатель.

Неужели Логана тоже вызвали на допрос? Хотя почему меня это удивляет? Теперь ведь речь идёт о возможном предумышленном убийстве бывшего мэра и его супруги. Конечно, «красные мундиры» захотят допросить их сына в первую очередь.

Том возвращает мне ключи от Вайпера и неторопливо вылезает из машины:

– Тихо у вас. И люди другие. Не такие, как в Торонто.

– Тебе виднее.

Я следую его примеру, прикидывая в уме остаток на банковском счету – на случай, если Патрик всё же решит подать заявление и придётся вносить залог за Майка. Должно хватить, если им в голову не придёт обвинить ещё и в убийствах. Просить денег у Логана не хочется – ему сейчас не до наших заморочек.

– А ты разве не замечаешь?

– Мне сложно судить. Я слишком отсюда.

– Ты же не была в Альберте целых семь лет.

– Ну и что? – пожимаю плечами. – Родилась и выросла я здесь. А ты, наверное, в Онтарио. Поэтому сразу чувствуешь разницу.

– Вообще-то… – Том говорит серьёзно, но в его глазах появляется смешинка, как будто он только что вспомнил какую-то, понятную только ему, шутку. – Вообще-то я в Торонто всего пару лет. А родился и вырос – в Драмондвиле, это маленький городок на полпути из Квебека в Монреаль. Потом уехал учиться и работать в Ванкувер.

– У меня там тетя. Папина сестра. Ну, в Ванкувере, я имею в виду. То есть сейчас она, конечно, здесь. В Риверстоуне. Из-за свадьбы, – сама не знаю зачем, сообщаю я. Тому наверняка уже известна вся история нашей семьи: кто, когда и откуда. – Значит, ты из Квебека.

Едва удерживаюсь, чтобы не ляпнуть рвущееся с языка «как Ридж». Интересно, с ним «красные мундиры» успели побеседовать или только собираются? А может, протекция мэра для телохранителя дочери ставит его на особое положение? Спрашивать об этом не хочу. В нашем разговоре Том ничего про моего «жениха» не спрашивал, и я решила не проявлять инициативу. Не собираюсь и сейчас.

– Из Квебека. Повезло. Не пришлось специально учить французский, чтобы попасть в КККП.

– Ясно.

Пробегаюсь глазами по экрану мобильника, прежде чем убрать его в карман вместе с ключами. Ридж до сих пор не позвонил, даже смску не прислал с невинным вопросом, где я и когда вернусь. Может, ему хватит мозгов просто исчезнуть из моей жизни? Например, свалить обратно в Торонто и, пока я торчу в Альберте, продать студию, чтобы больше никогда не попадаться мне на глаза. Разочарованно вздыхаю: слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой. В моей реальности Ридж обязательно уже переговорил с Мадам Мэр, приготовил тысячу оправданий и притащился в участок вместе с Логаном. Или поджидает меня в берлоге.

– Думаешь, они закончили допрашивать Майка? – с надеждой интересуюсь у Тома, когда мы входим в здание.

– Вряд ли. Но тебе всё равно придётся задержаться, – доверительно сообщает он, придерживая тяжёлую дверь и пропуская меня вперёд. С улыбкой поясняет, видимо, заметив мой испуг: – Чтобы подписать показания. Обещаю печатать быстрее и только по существу.

Его дружеское расположение выглядит сейчас ещё более странным. Одно дело сочувствовать мне на стоянке закусочной, где нас никто не видит, и совсем другое – на глазах коллег, подчиненных и начальства. Как-то слишком неправдоподобно даже ради попытки втереться ко мне в доверие. Я и так откровенно рассказала ему обо всём, что знаю, и наверняка гораздо больше, чем следовало. Вряд ли Том думает, что мне известно что-нибудь ещё. Хотя кто его разберёт.

Всё-таки решаюсь спросить:

– Я всё ещё ваша главная подозреваемая в убийстве Мишель?

– Нет, – качает головой Том. – Ты можешь вернуться домой. Я имею в виду обратно в Торонто. Если хочешь.

– Не хочу.

– Понимаю. Сюда, – с той же невозмутимой, вежливой улыбкой он указывает мне, куда идти.

Внутри офиса царит тишина, изредка нарушаемая телефонной трелью и тихим голосом дежурной на стойке. Ну точь-в-точь библиотека.

– Я думала, вы тут все на ушах. Шум, гам. Как в офисе шерифа.

– Мы тут все заняты делом. – По тону не определить, иронизирует Том или говорит серьёзно. – Подожди здесь, – просит он, кивая на длинный ряд оранжевых пластмассовых кресел вдоль серой стены. И исчезает за ближайшей к нам дверью – точно такой же, как десяток её сестёр-близнецов, – оставляя меня в безлюдном коридоре наедине с моими мыслями и страхами.


***


Бесконечный день не спешит заканчиваться. Я успела дважды перечитать и подписать собственные показания, наткнуться в холле на Лиама, чуть не сбить с ног мрачного после допроса Логана, вместе с ним выйти на улицу покурить, затем вернуться, отправить их на ещё один перекур уже вдвоём, чтобы они смогли раз и навсегда поставить точку в отношении Дэниз, а прошло всего-навсего пару часов.

Майка и Эми до сих пор не отпустили. И мы втроём сидим в коридоре, нервно ёрзая на неудобных креслах. Наверное, раз пять успеваем обсудить все известные нам факты, столько же извиниться друг перед другом за все возможные грехи и пожелать убийце гореть в аду. Вряд ли кому-то из нас становится легче. Вряд ли когда-нибудь станет.

Наших близких жестоко убили, наши собственные жизни сломали – ни одна тюрьма, ни одно даже самое жестокое наказание никогда не сможет искупить вину того, кто стоит за всем этим. А самое ужасное – никто и никогда не вернёт нам родных, не укажет лазейку в какую-нибудь параллельную реальность, где по-прежнему живы Райан, родители Логана, мой брат и Мишель. В конце расследования нам достанется только правда и правосудие. Точка, как говорит Лиам.

И приносит всем горячий кофе из автомата.

Я хочу верить, что он прав. Что однажды мучительное чувство вины и беспомощности утихнет.

Логан делает глоток и нарушает затянувшееся молчание:

– Майк же не только сын Райана. Он близко знал моих родителей и Стива. А ещё он – муж Мишель. Ну, формально муж. Вот они его и мурыжат дольше всех.

– Плюс сегодняшняя драка, – хмуро добавляет Лиам и садится обратно в кресло между нами.

– Вот! Ещё и чёртов Патрик! Чего Майк вообще на него с кулаками полез? – Они обмениваются выразительными взглядами, и Логан сбивчиво продолжает: – Не, я помню, чего, просто… Надеюсь, Патрику хватит ума не раздувать скандал. В его же интересах.

– Бедная мама, – вздыхает Лиам. – Надо было сразу ей рассказать, чтобы не так в лоб, на глазах у всех.

– Я представляю, что будет, когда история дойдёт до Грегори. Да он собственными руками Патрика закопает!

Предпочитаю не вступать в дискуссию. Кто-кто, а я прекрасно понимаю, что двигало Майком – то же, что и мной. Собственное бессилие и желание докопаться до правды. Она необходима, иначе вместо точки нас ждёт вечное многоточие. Только уверенности, что когда-нибудь мы её узнаем, с каждой минутой всё меньше. Как и веры в то, что отец Мишель размажет Патрика по стенке за интрижку с дочкой, выбив из него всю подноготную. Грегори и не такое спускал единственной дочери, а с лучшим другом они прошли огонь и воду. Патрик не идиот. Будет отрицать до последнего вздоха, твердить всем, клясться и божиться, что между ними ничего не было. Я верю Лиаму, я даже склонна считать именно Патрика отцом неродившегося ребёнка Мишель, но мы никогда ничего не докажем. Кому в итоге теперь поверит Ирэн: мужу или сыну – вопрос открытый. При условии, конечно, что она ни о чём не подозревала с самого начала – слишком уж была не рада предстоящей свадьбе Майка с Мишель, раз пыталась выцарапать меня из Торонто обманом. Даже интересно, что бы произошло, купись я на липовое приглашение и приедь тогда в Риверстоун. Ещё одно «если», на которое я никогда не получу однозначного ответа.

Дверь одного из кабинетов распахивается, и в коридоре появляется Том. Быстрым шагом приближается к нам.

– Мне передали, что ты просила кофе с соевым молоком? Пойдём, – громко и без тени улыбки бросает он на ходу.

– А, да. Спасибо.

Пихаю свой практически полный стаканчик в руки удивлённому Лиаму и вскакиваю. Что-то подсказывает мне – это не шутка.

Плохие новости? Очень плохие? Неужели Майка всё-таки арестуют и предъявят обвинение?

Нарочно тащусь чуть позади и терпеливо жду, когда Том заговорит первым, хотя от страха сердце замирает, а перед глазами плывут разноцветные круги. В полном молчании мы проходим через холл, останавливаемся у двери с недвумысленной табличкой «Вход только для служащих». Том прикладывает к электронному замку карточку, и мы оказываемся в небольшой комнате отдыха.

– Вот, держи, – он распахивает холодильник, достаёт оттуда картонную упаковку.

– Угу. – Я послушно забираю молоко и направляюсь в противоположный угол делать себе кофе, пить который не собираюсь. Терпеть не могу сою, но уверена – меня позвали не ради неё.– Будешь? – Голос от волнения дрожит, руки не слушаются.