Надо признать, сегодня ужин оказался несколько получше, чем вчера. Я получила огромное наслаждение от цыпленка по-итальянски. Но гораздо большее наслаждение мне доставляло разговаривать с Сэмом — или, точнее, слушать его. После того как Пэт рассказала ему все о своих детях, он начал рассказывать о дочках его брата — шестилетних двойняшках, которые часто навещают его в Олбани. У меня сложилось впечатление, что он очень любит детей, этакий заботливый дядюшка; однако его испуганная реакция на мысль обзавестись собственными детьми для меня была неожиданностью.

Когда-нибудь он станет прекрасным отцом, думала я, а он рассказывал, как проводил с племянницами последнее Рождество. Честным, любящим отцом. Я прекрасно понимала, что скорее всего идеализирую его, что он вполне может оказаться впоследствии такой же большой свиньей, как мой папаша. Но в данное время мне хотелось видеть Сэма в облике Бога — обычное дело, если тебя пожирает слепая страсть.

За десертом, пока Пэт рассказывала Сэму о Билле и его работе (включая информацию о прободении желудка, спайках толстых кишок и прочих не более аппетитных вещах), Дороти дотронулась до моей руки и поинтересовалась, была ли я замужем.

— Да, недолго, — ответила я. — Мы разошлись.

Она кивнула сочувственно.

— В нашем обществе разводы стали повсеместным явлением, — заявила она. — Но мне этого никогда не понять. Мы с Ллойдом вместе вот уже шестьдесят пять лет — больше, чем жили на свете наши родители.

— И в чем же секрет? — спросила я. — Вам, должно быть, в вашей долгой и счастливой супружеской жизни известно нечто такое, о чем другие и не догадываются?

— Секрет долгой и счастливой семейной жизни, дорогая, — значительно улыбнулась она, — в сексе.

— В сексе? — не удержалась я, чтобы не переспросить, поскольку была готова выслушать сентиментальный спич на тему доверия, обоюдного уважения, необходимости общности интересов и так далее.

— Да, в сексе, — повторила Дороти. — Мы с Ллойдом до сих пор трахаемся, как молодые!

Я невольно бросила взгляд на Ллойда, который едва мог донести вилку до рта, не уронив ничего по дороге. Половина блюда уже лежала на лацканах его смокинга.

— Он потрясающий любовник! — продолжала Дороти. Затем прикрыла глаза — то ли предаваясь каким-то эротическим воспоминаниям, то ли потому, что настало время сна. Ее глаза оставались закрытыми несколько секунд.

— Дороти! — окликнула я.

Она не ответила.

— Дороти! — повторила я уже громче, прикасаясь к ее руке ладонью. Может, она умерла? — мелькнуло у меня в мозгу.

— Да? — наконец отозвалась она и медленно приподняла веки.

— С вами все в порядке?

— Все прекрасно! — уверила она меня. — Мы с мужем просто безумствуем в любви. Правда, Ллойд?

— Что ты сказала, Дороти? — прокричал Ллойд.

— Я говорю, мы безумны в любви, правда? — повторила она.

Ллойд не улыбнулся. Он даже не сказал, что любит ее. Он просто приподнял руку и с абсолютно неожиданной для столь дряхлого человека нежностью провел по щеке своей жены с шестидесятипятилетним стажем.

— Я же вам говорила! — хихикнула та, подмигнув.

— Да, я поняла, — улыбнулась я в ответ, не уверенная, что удалось скрыть зависть.


После ужина мы с Пэт и Сэмом решили, что ревю двойников Элвиса Пресли мы можем пропустить, и направились в казино. Каждый наменял корзинку монет по четверть доллара. Мы нашли три игральных автомата себе по вкусу. Я никогда особо не увлекалась азартными играми, считая себя не рисковым человеком, и тем не менее ощутила какую-то волнующую дрожь, вставляя монету в приемное отверстие, дергая за рычаг и с нетерпением ожидая, выпадут ли три яблока, апельсина или землянички в нужном порядке. Особенно волнующе было выигрывать — не важно сколько, хотя бы доллар-другой. Машина тут же начинала мигать всеми огнями, раздавался звон колокольчиков — и монеты сыпались в подставленные ладони. Тем не менее, несмотря на все это приятное волнение, я не могла себе представить, что в состоянии проводить у игровых автоматов дни и ночи напролет. И не понимаю, как на это способны другие. Оглядываясь по сторонам, я видела вокруг себя довольно много народу, причем преимущественно женщин. Они сидели, все поодиночке, перед аппаратами, с сигаретой в одной руке и с коктейлем в другой, играли, проигрывали, играли, выигрывали, снова проигрывали и так до бесконечности. Может, они таким образом боролись со своим одиночеством, сражались с неудавшимся замужеством, компенсировали однообразие своей жизни? Может, спустить одну-другую корзинку мелочи в игре — своего рода социальный протест, только более приемлемый, чем, скажем, побег в Мехико с высоким незнакомым брюнетом?

Кстати, о высоких брюнетах. Ко мне подошел Сэм, наклонился и проговорил:

— Корзинку четвертаков за то, чтобы узнать, о чем вы думаете, леди!

— Уверяю вас, — рассмеялась я, — мои мысли в данном случае не стоят того!

— Наслаждаетесь?

— Конечно. А вы?

— Да, — кивнул он, — хотя казино, кажется, с меня уже достаточно. Я бы предпочел выбраться на прогулочную палубу. Не желаете присоединиться?

Я посмотрела на часы. Без четверти девять. Я думала вернуться в каюту и позвонить Гарольду. Но Сэм уже однажды предлагал мне свою компанию — позавтракать вместе сегодня утром, а я сказала, что должна звонить в офис. Не могу же снова отказывать ему по той же причине — что мне надо позвонить боссу. Гарольд может подождать.

— С удовольствием! Давайте найдем Пэт, — предложила я, оглядывая зал в поисках подруги. Наконец я обнаружила ее за все тем же автоматом.

— Все просадила? — полюбопытствовала я, подходя и видя пустую корзинку. Пэт как раз опустила последний четвертак.

— Боюсь, мне не хватает конпетенции, — смущенно пожала она плечами.

— Компетенции, ты хочешь сказать! — опять поправила ее я.

Она кивнула.

— Да тут все не мастаки в этом деле, — успокоил ее Сэм. — Поэтому они и возвращаются — чтобы попытаться снова.

— Тогда понятно, — с облегчением вздохнула Пэт.

— Ты не хочешь подняться на прогулочную палубу? — спросила я. — Растрясти наш итальянский ужин?

Она бросила взгляд на Сэма, потом на меня. Я поняла, о чем она думает: трое — это уже толпа. Я также понимала, что заставила ее принимать решение, а мне хорошо известно, как долго это может продлиться. Я решила поторопить ее.

— Ну, что скажешь, Пэт? Ты идешь с нами?

Естественно, мне больше хотелось бы пойти вдвоем с Сэмом. Но я терпеть не могу женщин, которые готовы бросить своих подруг в ту же секунду, когда на горизонте появляется мужчина.

Поэтому мы терпеливо ждали, что она выберет. Сэм был сама терпимость. Наконец Пэт открыла рот и сообщила, что, пожалуй, лучше поднимется наверх проведать Джеки.

— Вы уверены? — переспросил Сэм. — Такой чудный вечер!

Пэт понимающе улыбнулась. Для нас это была новая ситуация, абсолютно новая. Раньше, когда Три Белые Мышки отправлялись отдыхать, с мужчинами заводила знакомство Джеки, а не я. Я — никогда. И вдруг равновесие в нашей дружной компании нарушилось. Внезапно активная роль перешла ко мне.

— Уверена, — ответила Пэт.

— Передай Джеки, что я желаю ей сладких сновидений, — попросила я.

Пэт оставила нас с Сэмом наедине.

— Итак? Готовы? — спросил он.

— Готова!

Он приобнял меня за талию, причем его ладонь легла как раз на молнию моего платья, и мы двинулись к выходу из казино. Ощущение от прикосновения его руки было столь острым, что я буквально задрожала. Оставалось надеяться, что он не заметит, насколько я отвыкла от мужских объятий.

На прогулочной палубе гулял легкий свежий ветерок; воздух был таким же теплым, как вчера, но небо немного затянуло. Над головой проплывали облака, временами закрывая луну и звезды, из-за чего вся атмосфера казалась переменчивой, таинственной, даже драматичной.

— Давайте пройдем туда, — махнул рукой Сэм в сторону кормы, где я стояла двадцать четыре часа назад и смотрела на кипящий кильватерный след.

Я согласилась. Мы неторопливо двинулись в указанном направлении. Сэм нашел уединенное, в стороне прохода местечко у поручней, своеобразный альков там, где заканчивается рубка и начинается открытое пространство палубы. Там было темно, тесно и немножко страшно. Если бы я была одна, то непременно начала бы оглядываться через плечо. Но я была не одна. Я была с мужчиной, который мне нравился. О чем беспокоиться?

— Сигарету? — предложил Сэм. Ветер сбил ему на глаза прядь волос. Длинными, изящными пальцами он откинул ее.

— Нет, спасибо. Я не курю.

— Хорошо. Я тоже.

— А почему вы предложили?

— Не знаю. Я в смокинге, вы — в прелестном вечернем платье, мы с вами стоим вечером на палубе и смотрим на море. Что должен сказать даме в такой ситуации воспитанный джентльмен? Либо это, либо — «Ты счастлива, дорогая?»

— Вы насмотрелись фильмов с Бетти Дэвис! — рассмеялась я.

— Виноват! Но когда не знаешь, как начать разговор, нет ничего лучше, чем вспоминать старые фильмы.

— Только не говорите, что вы не можете найти слов!

— Нет. Я не могу найти нужных слов. Вы очень требовательны, Струнка. Мужчине рядом с вами надо очень тщательно подбирать слова.

Струнка! Значит, он придумал мне такое прозвище! Конечно, это не «красавица» или «любимая», но звучит чертовски приятно, даже приятнее, чем «зайчик мой». Пожалуй, мне нравится. А особенно нравится, как он это произнес. Выразительно, чуть шутливо, очень интимно.

— Должен признаться, рядом с вами я немного теряюсь, — закончил он.

— О Господи! — простонала я. — Еще один с комплексом неполноценности!

— А к себе вы так же суровы, как к окружающим? — усмехнулся он.