— Анюта, ты ревнуешь? — решив не оправдываться, спросил Василий.

Анна смущенно замолкла и вновь легла на спину. И призналась себе, что да, ревнует! Но больше ни единым словом не выдала своих чувств.

— Какое мне дело до твоих похождений! — бросила небрежно.

Снова повернулась к Василию и обняла его голову, склоняя к своим соскам. Василий подхватил партию.

Все же они добрались до кофейного столика. Разогрели потерявший аромат напиток в микроволновке.

— Хочешь, оставайся у меня совсем, — предложил Вася, уставясь на пальму на футболке, надетой на Анне.

— Нет, я так не могу. И вещи все у тети Риты. И вообще мне на днях надо в канадское консульство, документы нужны будут — они тоже у тети.

— Плюнь ты на эту Канаду. Что она тебе?

— Съезжу, посмотрю хотя бы страну. Я ведь нигде, кроме Турции и Египта, не была.

Ну как знаешь. Придется мне «Камасутру» дальше без тебя осваивать, — заявил Василий. Анна пожала плечами. Если полчаса назад она испытала ревность к неведомой «учительнице», то сейчас у нее был деловой настрой, и мысли вновь крутились вокруг Канады и бизнесмена, выславшего ей приглашение. Картины далекого заоблачного счастья были привлекательнее, чем интерьер новой квартиры друга.

Глава 4

Операция, предстоящая подруге, на время отодвинула для Маргариты гнусное преследование в Интернете. Обе вместе ходили по кабинетам, Маргарита всюду сопровождала Кристину — больной предстояло сдать массу анализов. Одновременно Маргарита делала за подругу часть работы на курсах, взяла на себя ее обязанность в Союзе писателей информировать коллег о происходящих мероприятиях. И наконец наступил тяжелый день, когда пришлось отвезти Кристину в больницу. Лишь тогда Маргарита осторожно завела разговор о помощниках, о тех, на чье плечо можно было бы опереться в трудный час:

— Кристи, а твой друг знает о твоей болезни? Ты сообщила ему?

— Друг?

Кристина смотрела на Маргариту отстраненным взглядом. Все мысли ее были сосредоточены на предстоящей операции. Обычно ухоженная, следящая за собой женщина, сейчас она походила на беженку из горячих точек: без косметики, рыжие пряди небрежно убраны под какой-то деревенский платок — в ожидании неминуемого облысения Кристина накинула его на голову, хотя городские женщины платки не носят. Ветхий и давно тесноватый полушубок из крашеного бурого кролика — она носила его еще до увеличения груди, до имплантатов. Возможно, он скоро опять будет впору…

— Ты о ком? — снова переспросила Кристина.

— Ты говорила, что у тебя есть какой-то мужчина, что он женат, однако уже занимается разводом.

Кристина никогда не называла имя Рубальского, по его просьбе держа в тайне их связь. И Маргарита не предполагала, что тот, к кому она относилась с почтительным уважением, граничащим с обожанием, может вести себя так легкомысленно.

— А-а! Мужчина! Нет, я ему ничего не говорила. Мужчины никогда не хотят знать о болезнях своих любовниц. Ведь я просто любовница, если называть вещи своими именами, — грустно заключила Кристина.

— А его развод? Он тебя обманывал, говоря о нем?

— Самое смешное, что он действительно собирается разводиться, но вряд ли я теперь буду интересна ему.

— Не расстраивайся, Кристи. Сделаешь операцию и проживешь еще сто лет, сейчас эту форму болезни научились излечивать.

Обе старательно избегали слова «рак».

В угнетенном состоянии Маргарита возвращалась к себе. Уже когда поднималась эскалатором метро на Сенной площади, ее застал звонок на мобильный от Виктора Рубальского.

Марго, пляши! Твой роман «Куприн и его женщины» завоевал-таки первую премию на литературном конкурсе. Завтра в Москве награждение победителей! Срочно приезжай в Союз, оформишь командировку. Едем вместе, мне тоже следует быть как представителю организации, выдвинувшей твою работу на конкурс.

Все завертелось молниеносно. Получила деньги в кассе, заказали билет. Смогли взять только купе на двоих. Попутно принимали поручения от тех, кому было что-то необходимо оформить в столице. Даже платье на торжественную церемонию Маргарита Андреевна решила купить в Москве. Поехала в строгом трикотажном, в котором обычно читала лекции на курсах.

* * *

Конечно, если бы они знали заранее о поездке, то купили бы билеты на «Сапсан»: всего несколько часов в удобных креслах — и ты уже в Москве! Но тогда они будут в столице только днем, а дел предстоит немало. Потому решили потратить на поездку ночь, что вполне традиционно для пассажиров из Питера.

Говорили о делах в Союзе, о новинках в литературном сообществе, о нравах, царящих при подведении итогов конкурсов. Сидели на вагонной лавке и смотрели в одну сторону, в прикрытую белоснежными занавесками щель ночной мглы.

— Не представляю еще, как они дали премию тебе, чужаку! У них в столице ведь своя тусовка, они обычно друг друга награждают.

— Да еще этот тролль Змей Горыныч, что совсем затравил меня. Я даже думала, что мой роман из шорт-листа выкинут, такой накат шел!

Да, накат шел крутой… — Виктор Игоревич прокашлялся. — Я тебе, конечно, сочувствовал, но как-то руки не доходили вплотную троллем заняться. Хотя заявление в милицию подал, да-а…

Поезд постукивал на стыках рельсов, чуть позвякивали ложечки в стаканах, легкий пар подымался от похожего на коньяк золотистого чая. Задумчиво глядя на стаканы, Виктор предложил:

— Марго, примем по граммулечке? — и открыл портфель, где у него хранился привычный запас горючего в плоской охотничьей фляге. Тут же достал и бумажные стаканчики.

— Мне не надо, — Маргарита решительно отставила стаканчик к окну. — Мне к выступлению надо свежий вид иметь.

— Ну а мне вместо снотворного, — слегка оправдываясь, Виктор Игоревич хлебнул прямо из фляжки.

Вскоре в глазах его появились молодые огоньки и настроение заметно улучшилось. Он убрал фляжку.

Маргарита Андреевна попробовал чай — кажется, слегка остыл, уже можно пить.

Виктор Игоревич вновь нарушил молчание:

— Знаешь, Маргоша, не хотел тебе говорить, да все равно до твоих ушей дойдет. Когда нас двоих на сайте карикатурно изобразили, то круги стали и по знакомым расходиться. Все вдруг подумали, что Змей Горыныч — это моя дражайшая половина, ведь мы с ней сейчас на грани развода. И стали шептаться. Она возмутилась. Ирина моя особа решительная, прямолинейная, но подлостей за ней не водилось. И сама принялась за расследование. И взялась круто, она же бизнесмен, а не мямля какая, вроде нас, писателей. Пошла в милицию, там всех на уши поставила. В общем, через два дня у нее на руках было доказательство ее алиби и адрес тролля, что три месяца над тобой измывался.

— Так это не Ирина? Тогда кто же? Я его знаю?

— Знаешь превосходно! Скажу — с лавки упадешь!

Рубальский произнес имя. Поезд проносился мимо пустынной заснеженной платформы, освещенной одиноким фонарем, стук колес усиливался на железнодорожных стрелках.

Маргарита подумала, что ослышалась:

— Ты сказал — Кристина?

— Ну да, твоя любимая подруга! Была уверена в своей безнаказанности. Из дома выходила в сеть только вначале. А чаще по беспроводному Интернету из кафе и других общественных мест. Но и там ее опознали по фото.

«Бедная, бедная Кристинка! Наверно, токсины от опухоли так действовали на ее голову!» — ужаснулась Маргарита Андреевна, вмиг забыв свои переживания от интернетного хулиганства.

— Ты уверен, Витя?

— Жена заявила, что доказательство стопроцентное! Она слов на ветер не бросает. Ты знаешь мое отношение к Кристи…

Виктор испытующе посмотрел на Маргариту, желая убедиться, что она знает о его связи с Кристиной, ведь между подругами секретов не бывает. Хотя его отношение к Кристине после этой новости заметно охладело. Он даже перестал ей звонить. Понимал, что человек, способный на подлость, в недобрый час сможет подвести кого угодно, даже любимого.

— Знаю. Безусловно, ты должен ценить ее деловитость. Она и в Союзе, и на курсах литераторов тебе помогает.

— А она тебе ничего больше не рассказывала?

— Про что?

— Нет, это я так, — Рубальский прикусил язык, замолчал. Возможно, Кристина не делилась с Марго сердечными тайнами. — Я к тому, что действительно ценю ее общественную деятельность, но теперь не знаю, что делать. Надо бы обсудить на секции вопрос. Вызовем ее, поговорим в узком кругу, поставим на вид. Одним словом, проведем работу.

— Может, не надо? Не надо проводить работу? Какая-то совковость есть в таких проработках.

— Я бы и сам рад замять! Тогда будут говорить, что писатели нашего Союза своих анонимов покрывают, поощряют преследователей. Теперь, в интернет-эпоху, если тайна вылезла наружу, ее уже не замять. Вот вернемся из Москвы, и я соберу секцию.

— Витя, сейчас это абсолютно невозможно!

— Почему не возможно? Неужели ты с такой легкостью готова забыть, что она вытворяла, издеваясь на тобой в сети, распространяя лживые отклики о твоем романе, не говоря уже о фотожабах и попытке связать наши с тобой имена?

— Витя, у Кристины рак.

— ???

Рубальский снова достал флягу, жадно сделал еще глоток.

— Рак чего? Давно? На какой стадии?

Маргарита Андреевна рассказала все без утайки.

— Теперь понимаешь, что нельзя ее сейчас дополнительно травмировать разборками на секции? Плесни-ка и мне чуток, Витя, — Маргарита Андреевна протянула руку с бумажным стаканчиком.

Виктор Игоревич был ошеломлен. Когда у Кристи это началось? И нет ли опасности для него самого? Хотя говорят, что рак не заразен. Вдруг захотелось, чтобы Маргарита пожалела его, захотелось все рассказать, но мужчина сдержался. Если, узнав о подлости Кристины, он проявил прагматизм, отдалился от нее по соображениям целесообразности, то сейчас, услышав о страшной болезни, Виктор почувствовал настоящую брезгливость. И почти мгновенно убедил себя, что их связь, тянувшаяся два месяца, была случайной, что никогда он не испытывал к Кристине нежных чувств. В душе воздвигалась дамба психологической защиты. Не смея жаловаться Маргарите, Виктор оправдывался мысленно перед самим собой: «Я, конечно, дал слабину, не устоял против напора Кристи. Да что там говорить, пожалел одинокую женщину, изнемогающую без мужчины. Она сама и затащила меня в постель».