Он, Майкл, вел себя всегда последовательно. Дебби — его жена, он ее любит. Ровена — ну что ж, ему, может, и не следовало заводить с ней игры, но уж очень она хороша. Ему нравилось ее общество, когда она не скулила, и не жаловалась, и не плакала из-за него.

Джон Меткалф? Ну что ж, он рад за нее.

— Эли! Черт побери! — завопил Кребс. — Куда подевались мои записи?


Иногда работаешь целый день и не понимаешь, как устал, пока не сядешь. Работаешь несколько лет, живешь день изо дня, крутишься и не понимаешь, как одинок, пока не встретишь человека. Такое с Ровеной произошло в Лос-Анджелесе. Сначала она нервничала, когда Джон Меткалф оказывался рядом, такого не случалось с ней раньше. Потом на нее просто свалилось счастье — ее тело отвечает взаимностью мужчине, который не командует ею. Наконец, как приятно — видеть его каждый вечер у себя на пороге и каждое утро получать от него цветы. И бесконечные комплименты, и слова о любви. Она заметила — под любым предлогом она старается остаться подольше в Лос-Анджелесе. А однажды утром Ровена Гордон проснулась в красивой спальне на Беверли-Хиллз в объятиях своего любовника и поняла — она счастлива с Джоном.

Быть с ним стало для нее счастьем. Появляться с ним на публике — счастье. Все время слышать комплименты — счастье. И заниматься с ним любовью — тоже счастье. Не было состояния нирваны, как с Майклом, но зато Джон не женат и предлагает свою любовь.

Ровене уже не двадцать два, скоро тридцать, и с момента знакомства с Майклом Кребсом она ни с кем не заводила серьезных отношений.

Да, она многого добилась — с трудом шла к цели в Лондоне, преодолевала препятствия в Нью-Йорке и в обоих случаях выдержала. Она стала президентом американского отделения «Мьюзика» и влиятельной персоной в шоу-бизнесе. Конечно, предстоит еще длинный путь, но она знает, чего хочет. Богатство, заработанное собственным трудом. Известность в своей сфере. И то, что в музыкальных изданиях ее уже называют просто по имени, — хороший признак: Ровена Гордон почти у цели.

Но она не замужем, у нее нет детей. Стало быть, Ровена — еще одна одинокая нью-йоркская девушка, сделавшая карьеру, привязанная к мужчине, не отвечающему взаимностью и не притворяющемуся, будто это не так.

«Нет! У меня есть выбор!» — сказала себе Ровена в то утро, глядя на красивое лицо Меткалфа на соседней подушке. Она не собирается приносить себя в жертву!

И она выбирает счастье. Она выбирает Джона.


Топаз обдумывала наряд как никогда тщательно. Она всегда заботилась о том, как выглядит, но нынешний случай — особенный. Она должна одеться и соответствии с новым положением — директора «Америкэн мэгэзинз» всего Восточного побережья. Самая молодая в истории компании и всего третья женщина, достигшая столь высокого поста. «Пипл» назвал ее «новой Тиной Браун» по итогам последнего месяца. И Топаз млела от восторга. Если представится случай встретиться с самой Тиной, ей хотелось бы выглядеть так, чтобы у репортеров руки зачесались — сфотографировать. Ровена назвала бы все это суетой, а она — справедливостью.

Она должна одеться потрясающе и ради Джо. Они впервые появляются в обществе вместе после помолвки.

Надо же дать и Мариссе тему.

И потом — она должна выглядеть лучше Ровены Гордон.

Топаз все еще сгорала от обиды, вспоминая об этой женщине. Боль после первого предательства утихла, а от холодной надменности — нет. Топаз увела у нее группу из-под носа, но после этого счет все время был в пользу той. Успех «Мьюзика», «Атомик масс»… Она выкрутилась даже из истории с наркотиками: Боже, как я ненавижу журналистов, не проверяющих источники информации! Ей удалось полностью запродать «Колизеум».

Топаз просто хотела сравнять счет. Вот и все. Она итальянка, никто не может отпихнуть ее и спокойно удалиться.

Конечно, Топаз могла бы отступиться. В ее жизни многое переменилось: совсем недавно, полюбив Джо, она узнала, что не была влюблена в Ната Розена. Нет, по-своему Топаз любила его, но его смерть изменила ее неистовое отношение к жизни. С Джо Голдштейном она стала счастливой женщиной, обретшей взаимную любовь и сделавшей потрясающую карьеру.

Но Ровена Гордон снова подтолкнула ее к мести.

Это случилось на следующий день после предложения Джо.

Через день после концерта «Атомик масс» в «Колизеуме».

Топаз вошла в кабинет, готовая к встрече с Гуверсом. В конце концов Джо подал заявление об уходе, и Топаз, соблюдая все формальности, должны были назначить на новую должность. Что касалось отношений с Джо и работы — она была счастлива настолько, что даже победный вид Джо Хантера в передаче «Доброе утро, Америка!» не испортил ей настроения.

Но потом вошла помощница Топаз с большим пакетом в руках.

— Это из «Лютер рекордс». Принесли сегодня утром. Отправить обратно?

— Нет, я вскрою. — Топаз с любопытством посмотрела на пакет.

Она разорвала коричневую бумагу, и ее охватил приступ ярости. Теннисная ракетка с прикрепленной запиской. В ней только одна строчка: «Преимущество на стороне мисс Гордон».

Топаз подняла ракетку, не веря своим глазам. Три года Ровена Гордон в Соединенных Штатах Америки, и ее холодная голубая кровь ни на один градус не согрелась. Она не извинилась, не объяснилась, она относилась ко всему как к игре. И она, черт побери, смеялась! Над ней. И в тот день Топаз Росси решила — это война. Она уничтожит Ровену Гордон, чего бы ей это ни стоило.

Ты хочешь доиграть игру до конца? Так будь по-твоему.

Топаз повертелась перед зеркальной стеной. Она впервые надела платье от кутюр, из тех, что в единственном экземпляре и стоят столько… Но сейчас, любуясь собой, она подумала — выбор правильный.

Бальное платье из бледно-розового атласа со шлейфом, с обтягивающим лифом, расшитым вручную мелким золотым бисером. Юбка отделана золотой парчой. Не отрывая глаз от своего отражения в огромном зеркале, Топаз достала любимые гребни из черного дерева и подняла волосы наверх, заколола, а потом побрызгала лаком для волос. Она надела коралловые висячие серьги, подчеркивающие стройность длинной шеи, и ожерелье из рубинов. Это замечательное украшение от Картье Джо купил ей за две недели до помолвки.

— Ну зачем это? — спросила Топаз, когда он вручил ей коробочку за ужином в «Элейн».

Женщина за соседним столиком невольно вскрикнула, потрясенная совершенством рубинов, вспыхнувших на свету.

— Для радости, — ответил Джо, чувствуя, как сердце буквально разрывается от любви при виде слез в глазах его женщины.

Быть врозь стало сплошной мукой для них. Каждый день, целуя друг друга на прощание, они тянули, не желая расставаться. Встречались за ленчем, после работы один ждал другого. Они ходили везде, держась за руки, как подростки, Топаз иногда звонила Джо по прямому телефону на Эн-би-си и во всех подробностях объясняла, что бы хотела с ним сделать. И он минут пятнадцать просто не мог подняться с места. Нат никогда не позволял ей этого, а Джо — упивался. Вечером, дома, если Топаз хотела три раза заняться любовью, то Джо — пять. Натан иногда отстранял ее, а Джо просил еще. С Натаном было хорошо, но Джо заставлял кричать от восторга.

— Я хочу от тебя детей, — прошептала она ему в ресторане.

Голдштейн, чуть не поперхнувшись, ответил:

— Я думаю, можно устроить.

Сегодня они даже не доели закуски, когда Топаз ушла заниматься своим нарядом.

— Ну, я уже могу войти? — крикнул Джо из кухни.

— Да! — ответила она.

Топаз покрутилась, повернулась к нему лицом, придерживая шлейф и надевая золотистые туфли на высоких каблуках от Курта Гейгера.

— Тебе нравится? — волнуясь, спросила она.

Джо Голдштейн смотрел на невесту, оглядывал с головы до ног медленно, как бы впитывая в себя нежный с золотом атлас, прелестные сережки, сверкающие рубины на белой коже над полной грудью, которая благодаря удачному крою казалась еще выше. Она взволнованно ждала, волосы мягко поблескивали.

— Красиво, — спокойно сказал Джо, — но чего-то не хватает.

— Чего? Ты думаешь, мне надо взять сумочку? Но она с этим платьем не вяжется…

— Нет. Не сумочку. — Он подал ей маленькую коробочку с вытесненными словами «Эспри и Ко». — Я все ждал подходящего момента, чтобы вручить.

Сердце забилось. Топаз открыла коробочку — в ней лежало необыкновенно красивое кольцо, усыпанное темными изумрудами и бриллиантами. Оторвавшись от кольца, Топаз увидела, как Джо опустился перед ней на колени.

— Я знаю твой ответ, — начал он, — но я старомоден… Топаз Росси, ты согласна выйти за меня замуж?

— Да, — ответила Топаз. — Да. О, Джо, я люблю тебя.


— Ты хорошо выглядишь, — сказал Джон, когда Ровена предстала перед ним. Он осмотрел ее квартиру — Очень по-нью-йоркски.

На этот раз Ровена выбрала длинное облегающее платье, узкое, из серебристого шелка от Исаака Мезраи. Она надела серебристые туфли от Джимми Чу, белый шарф «Гермес» и простой серебряный крестик на серебряной цепочке. Волосы свободно падали на спину, как занавес белого золота. В последнее время она предпочитала быть вот такой — стройной, элегантно-простой, и все по минимуму. Год назад она переделала квартиру. Мебель в георгианском стиле, английские акварели уступили место японскому стилю — низким столикам, низкому дивану и рисовой циновке. Музыкальная техника самого высокого класса, какая только существует в мире, заняла остальное пространство.

Джон увидел факс и телефон у постели, на стенах — стереоколонки.

— Ни минуты без работы, да?

Она взяла изящную узкую сумочку с комода, накинула ремешок на плечо.

— А чем еще заниматься? — спросила она, и на долю секунды ему показалось — он услышал нотку сожаления в ее голосе.