Хорошо, подумал он, все идет хорошо.

Раздался звонок. Он пошел открывать дверь. Фланелевая рубашка, потрепанные джинсы и спортивные тапочки — по-домашнему. Топаз стояла на пороге в вечернем наряде, с вызовом в глазах и невероятно красивая. Бриллианты сверкали на шее и в ушах, посылая точечки света, отражавшиеся в голубых глазах и рыжих волосах. Темно-зеленое платье обтягивало ее и вверху, и внизу весьма откровенно и дразняще. Без сомнения, она самая красивая женщина в его жизни.

— Боже! — потрясенно воскликнул он.

— Не говори так, ты не христианин, — резко бросила Топаз, почувствовав слабость в коленках. О ты, красивый ублюдок.

Она прошла мимо Джо, пытаясь сдержать дыхание, как-то выровнять его, чтобы он не догадался.

— Я принесла тебе подарок. Поздравляю, — и сунула ему две бутылки. — Хорошо сработал.

Она говорила так же неловко, как и чувствовала себя. Но что еще она могла сказать? Это должна была быть я! Пошел ко всем чертям! Ты разрушаешь мою жизнь! Пойдем в постель?

— Слушай, кончай, Топаз. Ты сама не такая уж натуральная католичка, — сказал Джо, открывая шампанское и размышляя, сколько еще томить ее неведением.

— Не оскорбляй мои религиозные чувства, — потребовала Топаз, но не слишком благочестивым тоном.

Джо галантно подставил ей стул, и они сели.

На столе из красного дерева стояли подсвечники и розы — белые и розовые, и Джо для начала подал ломтики свежего манго. Он налил шампанское в два хрустальных бокала.

— За директора «Америкэн мэгэзинз» Восточного побережья, — сказал Джо, наполняя бокалы.

Топаз проглотила гнев. Один раз она, уж так и быть, позволит ему позлорадствовать над ней.

— Да, за Джо Голдштейна, — сказала она, приветствуя его рукой.

Джо посмотрел на нее через стол. Если он не слишком уж ошибался, соски поднялись. И вся эта борьба, должно быть, прошла не бесследно для нее. Он вспомнил, как сам возненавидел наглую сучку в тот вечер, как он злился, но тело, вопреки голове, выказывало совершенно другие чувства. И идеи… И она отвечала ему ненавистью, пока однажды одно лишь прикосновение не перевернуло все… И он вспомнил, как занимался с ней любовью на столе, как их взаимная тяга друг к другу стала такой сильной и неудержимой, что напрочь вышибла у обоих разум…

Топаз слизнула каплю сока манго с губ.

Ну вот, подумал Джо, хватит ее мучить. Если я буду дальше молчать, то стол заходит ходуном.

— Я поднимаю тост не за себя, — коротко сказал он. — Это теперь твоя новая должность. Я отказываюсь от нее.

— Что? — выдохнула Топаз.

— Ты не понимаешь по-английски? Мне предложили работу на Эн-би-си, и я перехожу на телевидение. Я всегда этого хотел.

Топаз отпила сразу полбокала, не как положено женщине. Комната пошла кругом.

— Так вот оно что? Значит, ты весь день, зная это, молчал! Так, ослиная задница? — Топаз пыталась за грубостью скрыть радость. «Бедняжка Марисса», — тут же подумала она злорадно.

— Почему бы тебе не заткнуться! — грубо сказал Джо. — И спросить меня по-хорошему. Хочу ли я тебя так же, как ты меня хочешь?

— Я не хочу, — не слишком убедительно покачала головой Топаз.

— Нет, ты хочешь, Росси, — сказал он, поднимаясь со стула, обходя стол и направляясь к ней. — Да, хочешь. Ты весь день жаждешь меня. И ты уже готова. Ты ведь мечтала об этом, да? Ты, наверное, представляла, как я сижу в большом черном кресле директорского кабинета и заставляю тебя опуститься на колени под столом?

Топаз так возбудилась, что едва могла дышать. Она сидела как пришпиленная, глядя на Джо, медленно подходившего к ней, и заметила, как надулись его джинсы.

— А почему это я должна хотеть? — спросила она неуверенно. — Ты ведь больше мне уже и не коллега.

Джо возвысился над ней, его тесные джинсы оказались перед ее лицом.

— Я был бы очень рад, если бы ты мне заплатила за это, — сказал он.

Топаз уставилась на маячивший перед ней бугор и поразилась — как ей захотелось…

— Ну, попроси меня заняться с тобой любовью.

— Пожалуйста, Джо, — прошептала Топаз, умирая от желания.

— Громче, — потребовал он, пытаясь сдержаться и не кинуться на нее.

— Пожалуйста, возьми меня, — сказала Топаз, дрожа от страсти.

— Я займусь тобой, когда почувствую, что готов, — сказал Джо, а потом опустился на колени, крепко схватил ее левую лодыжку и стал медленно лизать нежную ямочку над пяткой.

Топаз застонала.

Джо двигался по ее ногам дюйм за дюймом, не спеша, равномерно, крепко держал ее, когда она попыталась опуститься рядом. Наконец дошел до бедер, грубо и резко стянул с нее трусы.

Тоназ напряглась.

— Джо… Джо… Я никогда…

Но он уже чувствовал запах ее желания.

— Я хочу дать тебе то, что ты хочешь, Топаз Росси, — прорычал он.

А потом, когда она вся задрожала, он провел кончиком языка по самому чувствительному месту…

— Иисусе! О Боже мой!

— Не богохутьствуй, — насмешливо сказал Джо и продолжил.

— О, Джо, я люблю тебя! Я тебя люблю! О Боже! Пожалуйста! Возьми меня, возьми меня! — кричала Топаз, сходя с ума от наслаждения.

Сам Джо настолько был готов, что ему стало больно. Не отстраняясь от Топаз, он сбрасывал тапки и джинсы.

— Ты же хочешь этого, не так ли? — сказал он. — Католичка, ты хочешь, чтобы я засунул в тебя свою еврейскую плоть? Так или нет?

Топаз извивалась в ответ на движение его языка, совершенно лишившись дара речи.

Джо грубо стянул ее со стула и, не в силах больше ждать, овладел ею, тая от наслаждения.

Они задвигались вместе.


— Я люблю тебя, — сказал Джо.

— Я тоже люблю тебя, — ответила Топаз.


— Ты же обрюхатишь меня.

— Я знаю.


— Ты женишься на мне? — спросила Топаз.

— О да, — сказал Джо Голдштейн, входя в нее в четвертый раз. — Да.

25

И снова Элизабет Мартин устраивала прием. И снова обе — и Топаз Росси, и Ровена Гордон приглашены.

Но на этот раз за ними наблюдали все.


— Ты не сумеешь раздобыть приглашение. Никто не может, — сказала Ровена Джону. — Если бы ты жил в Нью-Йорке, она бы сама тебя выбрала с радостью. Но ты из Лос-Анджелеса. Элизабет — не Дэвид Джеффин или Майкл Овитц. И то, что у тебя киностудия, — не поможет.

— Я добуду приглашение, — очень самоуверенно заявил Меткалф.

И так оно и вышло.

— Как тебе удалось? — изумилась Ровена, когда Джон позвонил ей за неделю до бала. — Это ведь невозможно!

Нет ничего невозможного, — насмешливо сказал Джон, но отказался объяснить — Я заеду за тобой в восемь.


— А что ты собираешься надеть? — спрашивал Джо Топаз.

С тех пор как они жили вместе, Голдштейн проявлял все больший интерес к женской моде. Во всяком случае, когда дело касалось Топаз. Смелость, с которой она одевалась, ее стиль прежде злили. Но теперь он обожал все: ну и что если ее вид волнует сотрудников? Топаз на это наплевать, у нее свободный дух, и именно поэтому он и не смог выбросить ее из головы.

— Подожди и увидишь.

— Ты будешь самая красивая на балу, — сказал Джо, подходя и обнимая.

— А я ведь тебе еще не сказала, что надену, — напомнила она.

— Ты будешь самая красивая, даже если появишься в рогоже, — и он поцеловал ямку на шее.


— Но ты же не сможешь избегать меня постоянно? — сказал Майкл Кребс — Мы оба будем на приеме у Элизабет.

В его тоне чувствовалось напряжение значит, он пытаемся сдержать гнев. Целый месяц Ровена общалась с ним только с помощью факса, через Барбару или посылала своего представителя.

Когда Майкл звонил ей домой, она включала автоответчик. Ровена хотела продолжить отношения с Джоном, а это означало не оставаться с Майклом.

Наконец она ему сама позвонила в офис, в одиннадцать сорок пять. Самое безопасное время, рядом наверняка сотрудники.

Она набрала побольше воздуха.

— И там будет Джон Меткалф, с ним я и собираюсь прийти.

На другом конце повисла тишина.

— Хорошо, — весело ответил Майкл. — Поздравляю, Ровена. Это здорово. Но какое отношение это имеет к нам?

— У нас с тобой уже ничего не может быть, Кребс, — сказала Ровена, улыбнувшись. Есть вещи, которые уже нельзя изменить.

— Да брось ты, — отмахнулся он. — Ты же раньше всегда так делала.

— Но Джон — другое.

Кребс сжал телефонную трубку, костяшки пальцев побелели. Он не мог себе поверить — признание Ровены разозлило его, оскорбило, он почувствовал себя обманутым, отвергнутым. Конечно, Джон Меткалф — другое дело. Молод, красив, холост. Президент киностудии. Богат. Мужчина, каждое лето возглавляющий список самых желанных холостяков Америки.

Да, мужчина более богатый и могущественный, чем он.

Моложе.

— Ну что ж, как хочешь, — сказал Майкл, стараясь говорить обычным голосом. — Но я думаю, ты зря, мы хорошо проводили время.

Совершенно неожиданно глаза Ровены наполнились слезами.

— Да, ты прав.

Они оба в одно мгновение вспомнили, как в последний раз занимались сексом в отеле, в Мюнхене, во время европейского отрезка гастролей «Хит-стрит». Они едва могли дождаться уединения, не было сил раздеться, они буквально вцепились друг в друга… Кребс прижал ее, полураздетую, спиной к стене и взял стоя…

— Ровена, — начал Майкл.

— Мне надо идти, — торопливо сказала она и положила трубку.

Это должно когда-нибудь кончиться, подумал Кребс. Так что плевать. Всему бывает конец.