Светлана чуть отходит в сторону и смех Марины обрывается. Над двумя могилами стоит одно надгробие в форме сердца и его острый конец утоплен в мраморе. На двух полушариях находится искусно нанесенная лазерная гравировка. С мрамора смотрят двое. Татьяна и Сергей. Оба улыбаются, словно радуются, что обрели друг друга.

— Ох, извини. И ведь совсем недавно. У меня как раз через неделю Женька родился.

— Он у тебя какой по счету? — Светлана вспоминает вечно замотанную Марину, которая из сил выбивалась, лишь бы обеспечить двух дочерей.

— Третий. Нашла мужчину хорошего, вот и решили мальчишку состругать. Кирилл девочек тоже любит, не обижает. Живем душа в душу. А твой-то отчего умер? Вроде молодой ещё.

— Сердце не выдержало. Прямо на работе и нашли. А ты к кому пришла? — Светлана решает перевести неприятную тему.

— Да прабабка у нас здесь захоронена, вот и ходим иногда, чтобы могилку подправить или оградку подкрасить. Слушай, Свет, это, конечно, не моё дело, но вот скажи — такое надгробие-то ставить… Вроде как он и твоим мужем был.

— Нет, Марин. Всё нормально. Он любил её сильно. Даже дочку её именем назвал. Нет, меня не обижал, я до сих пор как сыр в масле катаюсь. Но часто видела, как он смотрит на меня, а губы её имя шепчут. Она мне его отдала, потому что любила, а я обратно вернула…

Ещё одна слезинка скользнула из-под ресниц. Дочка взяла её за руку:

— Мама, не плачь. Папа смотрит на нас сверху и ему не нравится, когда ты плачешь. Знаешь, а мы с Женей папе и тете Тане куклы подарили. Пусть играют, а то им скучно по вечерам.

— Хорошо, дочка. Я не буду плакать, — через силу улыбается Светлана. — Пусть играют, им будет приятно.

— Эх, вроде и по жизни поднялась, а всё такой же нюней осталась. Чуть что сразу в слезы. Поехали, в какую-нибудь кафешку завалимся? Поболтаем, посплетничаем. Да и Женьку пора кормить, а то он… Женька, брось палку! Скоро пойдем кушать. Ну что, Свет, поехали?

Светлана кидает последний взгляд на надгробие. Сергей смотрит на неё с одобрением, только что не подмигивает. У него всё тот же заботливый и ласковый взгляд. Светлана вздыхает и кивает подруге.

— Поехали, по пути расскажешь про своего Кирилла. Максим, отвезете нас в ресторан?

— Мама, а садатик? — тянет Марину за руку карапуз Женька.

— Жень, я тебе нового куплю. Пусть остается.

Светлана и Марина идут по дорожке, переговариваются вполголоса. Впереди них бегут дети. Бежит Танюшка-поскакушка и Женька-печенька. За ними, невидимые для всех, идут два человека. Белокурый мужчина в красной тоге и русоволосая женщина в белом одеянии. Они радуются, что снова видят друг друга. С лица мужчины не сходит улыбка. Он то и дело подставляет руку, чтобы девочка не задела за острые концы оград, или чтобы не упала на асфальт. Женщина также оберегает карапуза.

Шумят деревья, ласковым шепотом провожают посетителей. Вороны успокаиваются и садятся обратно на ветки, погружаясь в свои беспокойные сны. Ветерок гоняет по дорожкам опавшие листья и зашвыривает их на могилки.

На небольшом мраморном постаменте, на том самом, у которого недавно разговаривали люди, остаются стоять две куклы. Разыгравшийся ветерок дует в спину Барби балерине, и та сдвигается с места. Сдвигается на солдатика-трансформера, у которого двухлетний карапуз потерял ногу. Получается, будто кукла-женщина обнимает куклу-мужчину. Несмотря на одну ногу, трансформер оказывается устойчив и удерживает балерину от падения.

Так они и застывают, словно иллюстрация к сказке о стойком оловянном солдатике и балерине. Они смотрят нарисованными глазами, как за поворотом скрывается группа людей. Если бы куклы могли говорить, то без промедления произнесли всего несколько слов:

— Я люблю тебя! Всё будет хорошо!