Вы замечали, как некомфортно в кабинетах полиции? Вы подсчитывали грехи, за которые вас могут привлечь? Вы чувствовали занесенный меч Фемиды и невидящий взгляд из-под повязки? Нет? Тогда вы можете считать себя счастливым человеком. Сергей таким себя не ощущает.

— Чего не заходил? — бесцветным голосом спрашивает Фролов.

Спрашивает, не отрываясь от папки. Не понять — то ли он читает что-то с листа, то ли спрашивает у Сергея. Никакой вопросительной интонации, ничего. Так может спросить фикус.

— Да как-то всё некогда. Дела, заботы, бизнес, — принимает игру Сергей.

Игра в вопросы и ответы. Кто задает вопросы, тот всегда чувствует себя главнее.

Перелистывается ещё один листок.

— А теперь время появилось, раз прибежал со всех ног?

— Алексей Николаевич, может, перестанете строить из себя Эркюля Пуаро? Давайте поговорим нормально.

Папка шелестит.

— А мы разве не нормально разговариваем? — слова падают на папку, как листочки облетающего фикуса. — Взрослые люди, оба не в наручниках.

— Почему такое началось с моим концерном? Кто под меня копает? — не выдерживает Сергей.

— Серьезный донос пришел, Сергей Павлович. С пояснениями и схемами. Если бы не приехал сами, то пришлось бы тащиться в «Федерацию». А ты знаешь, как я не люблю высоту?

Ещё один лист ложится поверх другого.

Психологическая атака продолжается. Торговля с утопающим за спасательный круг. Сергей не должен поддаваться панике. Лучше думать о гречке. Как её там обрабатывали? Паром и надо чтобы она не была очень коричневой?

После минутного молчания Фролов поднимает глаза на Курихина. Взгляд вряд ли легче кипарисовой столешницы, Сергей почти физически чувствует, как его пригибает к полу. Но этот взгляд не первый, который ему приходилось выдерживать, поэтому он не отводит глаз. Игра в гляделки закончилась морганием Фролова, и Сергей внутренне едва усмехнулся. Мелочь, а приятно.

— Схемы и фотографии. Добровольное признание. Ознакомься! — генерал-майор подталкивает к Сергею темно-синюю папку.

Фотографии. На них Сергей и незнакомые люди. Различные места, различные пейзажи. Вот Сергей на каком-то складе пожимает руку темноволосому мужчине. Вот они оба у машины Сергея. Вот Курихин в компании каких-то трех незнакомцев в ресторане. Но не в этом дело. Самое важное, что внизу каждой фотографии стоит дата и время. И время это совпадает со временем, когда Сергей посещал Татьяну.

И «добровольное признание»…

Сергей читает слова, написанные округлым почерком, и поджимает губы. Всё-таки они добрались до Дарьи. Нет, он предполагал, что так просто не закончится, но чтобы так… Девушка описывала то, чего в природе быть не могло. Писала про схемы поступления героина через морские пути, про черную бухгалтерию, где крутились даже не миллионы — миллиарды долларов. Описала встречи Сергея с непонятными людьми и выплаты им крупных денежных средств.

Курихин дергает желваками. Захлопывает папку и подвигает обратно к Фролову.

— Алексей Николаевич, это всё бред сивой кобылы.

— Я знаю, — пожимает плечами генерал-майор. — И мои ребята уже проверили эти фотографии. Лажа чистой воды. Но мы должны проверить сигнал, обыск сделать в офисе и квартире. Как ты думаешь — что мы там найдем?

— Ничего? — с надеждой спрашивает Сергей.

— Нет, Сергей Павлович. Найдем мы там какую-нибудь интересную сумочку, где будет наркоты лет на десять. А при наличии такого числа свидетелей, нам придется взять тебя под стражу. Да, ты оправдаешься, а мы сделаем вид, что ищем того, кто тебя захотел подставить. Даже надавим на девочку Дашу, которая сразу же сделает вид, что ничего не писала и получит свои два года условно, а то и штрафом отделается. Всё это мы сделаем, но твоя репутация будет очень сильно подмочена. Соратники по буржуазии ещё не разбегаются?

— Есть такое дело. Сейчас все предпочитают иметь чистые руки, — кивает Сергей.

— То-то и оно. Хорошо ещё, что мы с тобой знакомы… Иначе сидел бы ты уже за решеточкой, а желтая пресса с утра пестрела заголовками, что ещё одного олигарха заслуженно наказали. А так… помогу я тебе, в честь дружбы нашей, — генерал-майор что-то пишет в папке и снова придвигает её к Сергею. Тот открывает и на первом листе видит гусеницу — головка гусеницы состоит из единички, а тельце из семи нолей.

— Красиво рисуете, Алексей Николаевич, вам бы в художники податься. Хорошо. Какие-нибудь мысли есть по выходу из данного положения?

— Ну а как же, конечно есть. Есть у меня мысль, что тебя преследует целая группа людей, и крепко ты этим людям насолил. Чай или кофе? Разговор нам предстоит долгий. Лида, принесите нам, пожалуйста, два чая, спасибо.

Женщина лет сорока приносит поднос с чашками дымящегося напитка. Блюдечко с нарезанным лимоном ставится перед Сергеем, тот лишь кивает в знак благодарности. Такое же блюдечко возникает и перед Фроловым. Всё это молча, всё это плавно, всё это грациозно. Цокая каблучками, женщина покидает кабинет.

— А теперь рассказывай, — генерал-майор достает из выдвижного ящика металлическую фляжку, и янтарная струйка доливает чашку почти до краев. — Чего смотришь? Это бальзам. А то моторчик начал пошаливать последнее время.

Сергей кивает и начинает рассказывать. Весь рассказ умещается в половину выпитой чашки. Оказывается — всё, что с ним произошло, так быстро рассказывается. И про ссору с женой, после которой она оказалась в больнице. И про неудачное воровство документов, когда написавшая «чистосердечное признание» Дарья ушла от него. И про Людмилу, которая сумела прыснуть из баллончика, превратив его в послушного болвана. И про Светлану, которая защитила его от летящей стрелы. Вот только про надписи в блокноте Сергей не говорит… Не надо, это слишком личное.

— Да, так и было. Наталья выстрелила в меня и сунула лук в руки пацана. Вот, смотрите, — Сергей демонстрирует присланный ролик. — Сможете помочь с его освобождением? Светлана же не писала никакого заявления.

— Ого, да тебя, Сергей Павлович, будто сунули в любовный роман, где страсти бушуют и час от часу не легче. Из-за чего хоть на тебя девчонки-то взъелись?

Сергей допивает чай и отставляет чашку в сторону. К лимону он так и не притронулся.

— Всё почему-то крутится вокруг одной компании. «Северсталь» называется. Я проверял — ничего такого в ней нет. Обычное предприятие по переплавке «чермета». Единственно, что мой отец с Леонидом Михайловичем там начинали работать вместе. Хочу продать, но не могу. Рука не поднимается. Вроде и прибыли мало, а больше убытков, однако не могу и всё тут. Но почему все хотят этот договор купли-продажи? Ума не приложу.

— А мне и подавно в ваших финансовых махинациях не разобраться. Ладно-ладно, не махинациях, а честном ведении бизнеса. Что, впрочем, одно и тоже. Значит так, я вот что предлагаю. Сейчас вызываю команду спецназа, и мы врываемся к тебе. Постой, не встревай. Так надо. Забираем эту мадам Робин Гуд и везем к себе. А заодно и юристочку твою за жабры пощупаем. Девчонку с письмом тоже придется прихватить, так что не бзди, Сергей Павлович, разрулим мы твою проблему.

— Да? А это представление внизу, зачем нужно было? — Сергей усмехается, когда вспоминает, что его едва не заковали в наручники.

— А чтобы ты ощутил масштаб трагедии. Неужели сейчас не испытываешь облегчение? — на красном лице появляется улыбка.

— Вижу, что человеческую психологию вы знаете отлично, — хмыкает Сергей Павлович. — Когда выйдете на пенсию, то я с радостью приму вас консультантом по службе безопасности.

— Посмотрим. Пока что загадывать-то? Говоришь, велел запереть девок в кабинете? Ну, это хорошо. Нам меньше ловить придется. Ты езжай вперед, а мы следом подтянемся. И не забывай про мою дружбу, — генерал-майор похлопывает по папке, в которой скрывается вытянутая «гусеница». — Лида, выпишите, пожалуйста, Сергею Павловичу пропуск на выход.

Сергей пожимает на прощание руку и с удивлением отмечает про себя, что генерал не потерял хватку. Ладонь оказывается твердой, как разделочная доска.

По пути назад он не встречает никаких препятствий. Даже заставляет себя улыбнуться дежурному на входе. Тот берет пропуск и отводит глаза, делает вид, что бежевая стена позади Сергея гораздо интереснее, чем стоящий перед ним человек в дорогом костюме.

Путь до офиса занимает не так уж много времени. Максим старается тактично молчать и не влезать в телефонные разговоры начальства. Сергей же узнает последние новости. Ещё один человек отказался от контракта.

Сергей не знает, что скажет женщинам, когда войдет в кабинет и увидит их. Возможно, спросит — за что? А может и не спросит, постарается найти ответ в глазах.

Увы, этому исполниться не суждено. Когда он заходит в кабинет главного бухгалтера, то видит, как возле Леонида Михайловича хлопочут женщины. Сам же заместитель генерального директора сидит в кресле и прижимает к голове мокрое полотенце. Из-под полотенца старается выползти красная струйка.

Глава 25

— Светочка, тебе пюре подогреть? — слышится мамин голос со стороны кухни.

— Да, мамочка, спасибо. Может, тебе помочь? — проявление любви и заботы так редко можно увидеть в наш жестокий век, что Света не упускает шанса лишний раз порадовать маму.

— Не надо, дочка. Отдыхай, — слышится голос с кухни.

У мамы едва сердечный приступ не случился, когда она узнала о происшествии на вечеринке в честь дня рождения генерального директора. Светлане стоило больших трудов убедить её, что это был несчастный случай. Галина Сергеевна Соколова вполне серьезно уговаривала дочь уйти с новой работы. Говорила, что никакие деньги не нужны, лишь бы дочка была в порядке, а не в смертельной опасности. Да уж, мама не знает, что на самом деле происходит. И пусть не знает — маму нельзя волновать.