— Слушался, — Игнат подбросил внучку и тут же ее поймал, — Попробуй ее не послушайся.

Девочка заливисто рассмеялась, когда дед принялся ее щекотать.

— Спать не позже девяти, — напомнила Василиса, погрозив свекру пальцев.

— Это дома у ребенка режим и прочая пурга, — заявил Игнат, — А здесь ребенок делает, что захочет. Дедушка имеет право баловать любимую внучку.

— Маме пожалуюсь! — пригрозила Васька под раскатистый смех Наума.

Парень тем временем оставил небольшую сумку с детскими вещами и потянул жену обратно к входной двери.

— Васька, улепётываем! — заговорщическим шепотом велел он, — Им без нас веселее. Пусть отдыхают.

— Валите уже, байкеры-бабайкеры, — весело отправил детей добродушный дедушка, не отвлекаясь от внучки.

Томирис звонко смеялась, пока дед ее щекотал, а потом принялась обнимать его лицо ладошками и дергать за щеки. Потом вдруг замерла, глядя озорными карими глазками в лицо счастливо улыбающегося дедушки и призналась:

— Ты мой самый любимый дед!

— Давай об этом деду Нику говорить не будем? — предложил Игнат, улыбаясь еще шире, — Не будем расстраивать старого пер…дедушку.

— А кто такой 'пелдедушка'? — озабоченно спросила девочка.

— Ну, это деда Ник, — решил Игнат, пытаясь не ржать громко, — Завтра у него спросим. Он точно знает.

— А где бабуля? — девочка извернулась в руках Игната, взглядом выискивая бабушку.

— А наша бабушка наводит красоту, — ответил Игнат, — Есть хочешь?

— Да, пельмешки, — с радостью ответила Томирис, — Только давай сами лепить?

— Ну, давай, — согласился Игнат.

— Как у бабушки? — заискивающий взгляд карих глазёнок покорил Игната, впрочем, как и всегда.

— Как у бабушки, — согласился мужчина, и послушно понес внучку на кухню, — Вот скажи, моя юная царица, почему пельмешки как у бабушки, а лепить должен дедушка?

— Селенскя неплаведливость? — предположила девочка, вызвав смех деда.

— Это ты где услыхала? — посмеивался Игнат, усадив девочку на стул, и вынимая муку и яйца для теста.

— Мама папе говорила, — поделилась Томирись, беря в руки куриное яйцо, — Смотли, как умею!

Яйцо отправилось в миску вместе со скорлупой. Следом влетело и второе.

Игнат, уже умудренный опытом воспитания троих детей и внучки, заранее приготовил чистую миску и дополнительный десяток яиц. Пока девочка замешивала свое собственное тесто, мужчина уже ловко приготовил свое.

— А что еще говорила мама папе? — поинтересовался Игнат, вынимая фарш из холодильника, — А чего мы в тишине и без мультиков?

— Маса! Маса! Поиглай со мною! — восторженно заверещала девочка, хлопая в ладоши, отчего мука посыпалась на пол.

Игнат, улыбаясь, включил внучке мультфильм. А сам продолжил приготовление любимого блюда жены и внучки. Обе красавицы страсть как обожали это блюдо. И за столько лет совместной жизни с Капучинкой Игнаша в высшей степени овладел мастерством приготовления пельменей.

==========

Когда пельмешки весело варились в кастрюле на плите, и мука была благополучно собрана с пола, на пороге кухни появилась бабушка семейства. Малика, замерев на пороге, минутку смотрела, как ее муж стоит около плиты и помешивает что-то в кастрюле. Лика улыбнулась. Столько лет прошло, а ее Демоняка все такой же. Нет, он стал более спокойный, домашний, но как и прежде всегда заботился о ней, потом и о детях, теперь вот и о внучке.

— Ба! Ба! Ты такая класиваяяя! — увидела Томирис Капучинку и побежала к ней.

Игнат повернул голову и встретился взглядом с любимой.

— Ух ты, — присвистнул Чертинский, — А я, оказывается, и забыл, как они тебе идут, эти косички.

Малика, взяв внучку на руки и расцеловав и пощекотав, пошла к мужу. Он уже вынимал готовые пельмени из воды. Но стоило ей приблизится, как отвлекся и жарко поцеловал жену.

— Как у вас все тут вкусно! — заметила Лика, принюхавшись к аромату любимого блюда.

— А почему папа маму тоже всегда целует? — спросила девочка, сидя на руках у бабушки, но обнимая деда за шею.

— Потому что любит? — предположила Лика.

— Навелно, — кивнула Томирис, — А мама ему всегда отвечает 'мой любимый аботус'. Это кто такой?

— 'Аботус'? — переспросил Игнат, смеясь, — Это, судя по всему, твой папа. Всё, девочки, мыть руки и за стол!

Малика, о чем-то перешептываясь с внучкой, понесла девочку в ванную. А Игнат поставил тарелки на стол. Ужин прошел, как и всегда, уютно и весело. Девочка болтала, веселя бабушку и дедушку. Игнат и Лика смеялись, выведывая все секреты сына и Василисы, которые Томирис бережно хранила. А чуть позже отправились в детскую. Девочка всегда засыпала в детской комнате Наума.

Уложив внучку, Лика и Игнаша оставили дверь открытой, а сами ушли в свою спальню. По очереди приняв душ, несмотря на явное желание Демоняки проделать это вместе, супруги устроились перед телевизором на широкой постели.

Лика, как и всегда, уютно устроилась в руках любимого Демоняки, посмотрела в его карие глаза, смотрящие на нее с улыбкой и нежностью.

— Я говорила, как сильно мне повезло с тобой? — тихо спросила Малика.

— Сегодня нет, — улыбнулся Игнат, — Я говорил, как сильно люблю тебя?

— Сто лет назад, — шепнула Лика, — В обед. Да, в обед, когда я уезжала в салон.

— Нет мне прощения, — горестно вздохнул Игнат, и крепче прижал жену к себе.

Лика смотрела на мужа. А он понял ее без слов. Всегда понимал. И, перетянув любимую на себя, устроился удобнее. Мужчина поглаживал жену по волосам. А женщина, прижавшись к его груди, слушала, как размеренно стучит сердце любимого. В который раз, за время их совместной счастливой, бурной, нескучной, но спокойной и размеренной жизни, Лика положила ладонь на грудь Демоняки, обрисовывая пальчиками контур витиеватой надписи на латыни. Изначально на груди ее Демона было всего лишь одно слово. 'Свобода' — таков был девиз Игнаши Чертинского. И он действительно верил в это слово. Он был свободным. Жил, как хотел и как умел, но был непроходимо слеп. До тех пор, пока не прозрел. И тогда свобода ему стала ненужной. Он понял, что столь желанная им свобода не приносила радости и счастья. А вот любовь… Любовь делает его счастливым и по-настоящему свободным, дарит крылья и заставляет летать. И с тех пор, когда Чертинскому сняли гипс и повязки после памятного нападения, на груди появилась новая надпись — 'Любовь это свобода'.

— Я люблю тебя, моя Капучинка, — шепнул Игнат, гладя жену по разноцветным косичкам.

Но Малика уже спала, устроив ладошку под щекой. Игнат не стал будить жену, а только укрыл ее плечи, оставив нежный поцелуй на макушке. Он так и лежал, пока любимая спала, поглаживая ее шелковистые волосы, вспоминая годы, проведенные вместе. Взгляд упал на сотню косичек, в которые зарывались его пальцы. А ведь когда-то он считал их смешными. Да, хорошо, что она их опять заплела. Оказывается, он соскучился по ее диким разноцветным косичкам.

И Игнат, сам не заметил, как уснул вслед за женой, убаюканный тихим счастьем со своей Капучинкой.

КОНЕЦ