Барбара Картленд - Капризы страсти

— Цветы для вас, мисс Татика, — объявил он, когда девушка спустилась вниз, — и записка. Грум говорит, что будет ждать на крыльце ответа.

Татика бросила на цветы равнодушный взгляд. Она уже привыкла к подобным подаркам, которые приносили на следующий день после бала или приема, но в этот раз букет был куда более дорогим, чем обычно. Это были белые орхидеи, со вкусом составленные в букет в изящной корзинке. Интересно, спросила она себя, когда успели сделать этот букет, ведь еще очень рано, цветочные магазины еще закрыты?

Татика распечатала письмо. На листке с короной в верхней части было написано:

Татика сложила листок и сказала почтительно ожидавшему лакею:

— Пусть грум передаст своему хозяину, что у мисс Линч другие планы.

— Слушаюсь, мисс.

Лакей вернулся к парадной двери, а Татика прошла в малую гостиную и, порвав письмо лорда Кроули на мелкие кусочки, выбросила его в мусорную корзину. Ей очень хотелось надеяться, что мачеха об этом приглашении не узнает.

Опыт подсказывал Татике, что лорд Кроули не воспринимает ее всерьез. Его привлекло ее симпатичное личико, и он решил развлечься легким флиртом с юной барышней. За последние годы девушка встречала немало стареющих донжуанов, подобных лорду Кроули. На приемах в посольствах, где работал отец, бывало множество мужчин. Их приглашали, поскольку они занимали высокие посты, и, следовательно, это были люди не первой молодости. Кроме того, большинство из них имело семьи. Однако это нисколько не мешало им ухаживать за дочерью посла и демонстрировать ей свои пылкие чувства. Татика давно поняла, что таких людей нельзя подпускать близко, и с первых минут знакомства держала их на «расстоянии вытянутой руки».

«Ну вот, еще один состарившийся Казанова», — подумала девушка о лорде Кроули, легонько усмехнувшись.

Кроме всего прочего, он ей категорически не нравился. В его манерах, в его словах, в его взглядах сквозило нечто отталкивающее. Беда же Татики была в том, что стоило ей кого-нибудь невзлюбить, как она уже не могла спокойно общаться с этим человеком и соблюдать хотя бы элементарную вежливость.

«Надеюсь, мы с ним больше никогда не увидимся!» — подумала она.

Что она так разволновалась? Ну, пришлет еще одно приглашение — она от него откажется, сезон заканчивается, так что маловероятно, что они еще раз встретятся на каком-нибудь балу. К тому же отец сказал, что в этом году не собирается ехать в Гудвуд [2].

«Выброси лорда Кроули из головы!» — велела себе Татика.

И все же она не могла забыть, с каким выражением он вчера посмотрел на нее, прежде чем она отошла от него.

Татике все же удалось выбросить из головы лорда Кроули и его букет, правда, ненадолго. Она сидела за письменным столом и писала письма, благодаря хозяек приемов за прекрасно проведенные вечера, когда в гостиной появилась мачеха и прямо с порога спросила:

— Откуда букет, что стоит в холле?

Татика встала из-за стола.

— Доброе утро, матушка.

— Для меня это утро совсем не доброе, — отрезала леди Линч. — У меня раскалывается голова, и я не знаю, как переживу сегодняшний бал. Но так как тебе надо там присутствовать, придется пожертвовать собой и сопровождать тебя.

Татика промолчала. На самом деле мачеха рвалась на бал, а необходимость сопровождать падчерицу использовала как повод лишний раз уколоть девушку упреком, а себя выставить мученицей.

— Я спросила, откуда цветы, — напомнила леди Линч.

Татика поняла, что отмолчаться не удастся.

— Вчера вечером я танцевала с одним кавалером, — сказала она. — Я никогда прежде его не встречала и не понимаю, зачем он так потратился.

— Кто это такой? — заинтересовалась леди Линч. — Он холост?

— Я слышала, что он довольно давно женился, — ответила Татика.

Это было правдой, хотя и отчасти, и леди Линч, пожав плечами, раздраженно заявила:

— Женатые тебе ни к чему! Не забывай о том, что я сказала тебе вчера.

Она вышла из комнаты, а Татика со вздохом облегчения села за стол.

Закончив с письмами, она поднялась к себе в спальню и обнаружила, что там ее поджидает старая горничная, служившая ее матери, когда та была еще девочкой. У дам при Императорском дворе была мода брать горничными француженок или англичанок. Так Эллен оказалась в Санкт-Петербурге, а когда хозяйка сбежала с Домиником, она последовала за ней.

— Эллен, дорогая моя, давай погуляем, — предложила Татика. — Мне хочется подышать свежим воздухом.

— Я знала, мисс Татика, что у вас появится такое желание, — закивала Эллен.

Эта пожилая женщина с добрым лицом была единственным, если не считать отца, человеком, которого любила Татика.

Повнимательнее приглядевшись к своей юной хозяйке, старая горничная обеспокоенно воскликнула:

— Что случилось? Опять она чем-то недовольна?

Татике не надо было объяснять, кто подразумевается под словом «она».

— Ее сиятельство объявила, что я должны выйти замуж до Рождества.

— Не обращайте на нее внимания, — сердито проговорила Эллен. — Она пытается избавиться от вас с тех пор, как вышла за вашего отца. Это подло с ее стороны, и если она будет слишком сильно портить вам жизнь, вы должны рассказать об этом отцу.

— А что папа может сделать? — спросила Татика. — Он соглашается со всем, что говорит ее сиятельство, потому что терпеть не может скандалов. — Она грустно вздохнула. — Ах, Эллен, вот было бы здорово, если бы мы с тобой уехали куда-нибудь и поселились в маленьком домике. Я зарабатывала бы переводами, и никакие придирки и упреки не отравляли бы нам жизнь.

— Нет, мисс Татика, вы не должны отгораживаться от того мира, к которому принадлежите, — убежденно возразила Эллен. — Нельзя лишать себя шанса встретить достойных людей и завести с ними дружбу.

Татика улыбнулась.

— Стоило у меня появиться друзьям, как папу тут же переводили на другое место. Помнишь то милое семейство в Риме? Мне так нравилось бывать у них. Жаль, что я никогда больше с ними не увижусь.

— Вы уже взрослая, — сказала Эллен, — и вы обязательно встретите хорошего и достойного человека, которого полюбите всем сердцем.

Татика тихо и невесело рассмеялась.

— Ты такая же, как мачеха, — все время твердишь о замужестве.

— А разве у барышни вроде вас из хорошей семьи есть иная судьба? — воскликнула Эллен. — Вы не хуже меня знаете, что ваша матушка была бы счастлива, если бы вы, как и она, вышли замуж по любви.

— Вот когда полюблю, — сказала Татика, — тогда с радостью и выйду замуж.

— А кто-нибудь есть на примете? — в сотый раз за последнее время полюбопытствовала Эллен.

— Нет, Эллен, никого, и ты прекрасно это знаешь, — ответила Татика. — Сегодня утром, проснувшись, я пыталась понять, что во мне не так. Почему я не могу полюбить никого из тех, кто оказывает мне знаки внимания? Но все они либо заурядны, либо скучны, а иногда они вызывают во мне самое настоящее отвращение.

— Это вопрос времени, — попыталась успокоить ее Эллен. — К вашей матушке любовь пришла в семнадцать. Никогда не забуду, как она говорила: «Я люблю его, Эллен! Я люблю его! Если папа не позволит нам пожениться, я убегу с ним!»

Эту историю Татика слышала много раз, и всегда рассказ старой горничной пробуждал в ее душе бурю эмоций. Каждый раз, когда Эллен произносила эти слова, в ее голосе звучали ликующие нотки, и девушке казалось, будто из далекого прошлого это говорит сама мама.

— Вот когда почувствую то же, что и мама, я и выйду замуж, — сказала девушка. — А пока буду держать оборону и не дам себя запугать, что бы там мачеха ни говорила.

— Правильно, детка моя. Не позволяйте ей запугать себя, — закивала Эллен. — А запугивать она будет, вы и сами это знаете.

— Да, знаю, — грустно согласилась Татика и добавила: — Эллен, давай выйдем из дома. Мне хочется сходить в библиотеку.

Весь день Татике удавалось не попадаться мачехе на глаза. К счастью, к обеду леди Линч домой не вернулась, а во второй половине дня она чувствовала себя такой уставшей, что решила не ездить с визитами по приятельницам, чему Татика страшно обрадовалась, поскольку ей не пришлось сопровождать мачеху.

Девушка уютно устроилась на диване в окружении книг и вскоре задремала. Спала она недолго, а проснулась с острым ощущением небывалого счастья. Она не смогла вспомнить свой сон, но у нее сохранилась твердая уверенность, что рядом с ней кто-то был, и именно этот некто принес ей то самое счастье, которое сейчас окутывало ее, будто золотистое покрывало.

— Я счастлива, — прошептала Татика.

Открыв глаза, она обнаружила, что ле- ясит на диване рядом с раскрытой книгой.

«Жаль, что я не испытываю такого счастья в жизни», — подумала она и, стараясь не растерять радость, что принес ей сон, и напевая себе под нос какую-то песенку, поднялась в свою комнату, чтобы переодеться для очередного приема.

Сегодняшний ужин ничем не отличался от других вечерних приемов, которые устраивались во время сезона. Огромные столы украшал аспарагус, в массивных серебряных канделябрах горели свечи. Хозяйка сияла, увешанная драгоценностями: главным украшением была высокая диадема в волосах, ее дополняло несколько ожерелий, броши и кольца с бриллиантами и жемчугом.

Экзотические блюда сменяли одно другое, но Татика почти ничего не ела и от- страненно думала о том, что мужчины, сидевшие рядом с ней за столом, почти ничем не отличаются от тех, что были на вчерашнем балу. Один из них, гвардеец, увлеченно описывал ей военные маневры на равнине Солсбери, в которых он недавно участвовал. Другой, молодой пэр со скошенным подбородком, рассказывал, как ловко он умеет управлять парой, запряженной цугом. Татика сразу же поняла: это увлечение составляет весь смысл его жизни, и он ставит перед собой единственную цель — прослыть самым быстрым и рискованным ездоком среди своих приятелей. Ни один из этих молодых людей не прочитал ни одной книги, а их познания в области политики ограничивались глупыми анекдотами о партии радикалов, причем за сезон Татике уже раз десять пришлось выслушивать ту же самую чепуху.