Валери Кинг - Капризная вдова

– Я не могу! – вскрикнул он страдальчески, словно испытывал ужасную боль.

– Но почему? – воскликнула потрясенная Генриетта. – Прошу тебя, продолжай, я готова на все… – Едва эти слова слетели с ее губ, как мрак безумия начал рассеиваться, и ее охватил ужас при мысли, что с ней едва не случилось. – Боже мой, что мы наделали!

Брэндиш отодвинулся и, обхватив голову руками, сел на канапе. Он подавленно молчал, пряча глаза. Ошеломленная Генриетта села, подобрав под себя ноги, и прислонилась к спинке канапе. Она не сводила с Короля глаз, но не видела его из-за застилавших их слез. Почему Король так внезапно переменился к ней? Она ничего не понимала.

Через несколько минут Король повернулся к ней – между бровей у него залегла озабоченная морщинка.

– Скажи, я не сделал тебе больно, милая? – тихо спросил он.

– Нет, что ты! – покачала головой Генриетта. – Я сама виновата, я не должна так себя вести! Не знаю, что на меня нашло… Ты, наверное, считаешь меня легкомысленной, доступной женщиной? Уверяю тебя, это не так! Впрочем, что я говорю, ведь я дала тебе слово поехать с тобой в Париж… – Воспоминание о пари ужаснуло ее. – Верни мне мое слово, умоляю! Освободи меня от этого безумия, не мучай больше своими поцелуями, оставь меня…

– Ни за что! – вскричал он, вскакивая на ноги с искаженным страстью лицом. – Ты поедешь со мной в Париж, потому что проиграла! Я не заставлял тебя заключать это дурацкое пари!

Он забегал по комнате, нервно ероша черную гриву волос.

– Нет, я ни за что не откажусь от этой поездки! – снова закричал он, поворачиваясь к молодой женщине. – Я не могу! С какой стати? Какую новую дьявольскую проделку ты задумала? Нет, я не поддамся тебе, Генри! Ты можешь сколько угодно плести интриги, чтобы выдать замуж Энджел, но против меня ты бессильна! Я не поддамся твоим чарам! Я не позволю тебе перевернуть мою жизнь с ног на голову только потому, что по непонятной мне самому причине схожу с ума от твоих поцелуев! Я не женюсь на тебе, понимаешь?! Я никогда не давал тебе такого обещания, а вот ты обещала мне поездку в Париж, и ты туда поедешь!

С этими словами он как безумный выбежал из библиотеки.

В ярости Король покидал отцовский дом, хотя в чем ее причина, не мог объяснить сам. На что или на кого он так разозлился? Он не понимал, но чувствовал, что его спокойная, благополучная жизнь, в которой все было ясно и недвусмысленно, только что разлетелась на мелкие осколки. Казалось, сами боги всю прошедшую неделю готовили какое-то отвратительное ядовитое зелье и, дождавшись момента, когда он останется с Генриеттой наедине, излили это зелье на него, чтобы оно разъело ему сердце, навсегда лишив покоя. Поцелуи Генриетты опалили его душу, как масло из лампы Психеи опалило нежную кожу спавшего Эроса.

Вбежав в вестибюль, Король выхватил свою шляпу, перчатки и трость у испуганного лакея, задремавшего было перед дверью. Молодой человек с досадой вспомнил, что даже не простился с отцом и теткой. Ладно, он пошлет им завтра письменные извинения. Впрочем, как только Генриетта расскажет матери о его недостойном поведении в библиотеке, вход в отцовский дом наверняка будет ему закрыт, несмотря даже на близившийся первый бал Энджел.

Лакей, поспешно поправляя пудреный парик и раболепно кланяясь, распахнул перед Брэндишем дверь, и он выбежал на улицу. В лицо ударил холодный ветер, вставив надвинуть на самые уши шляпу и натянуть перчатки. Король так яростно дергал тонкую кожу, что на правой перчатке лопнул шов большого пальца. С досады молодой человек грубо выругался. В особняке напротив, видимо, отмечали какое-то торжество, потому что окна всех трех этажей были ярко освещены, заливая морем света мощенный плиткой тротуар. Услышав доносившиеся оттуда громкую музыку и веселые голоса, Король послал проклятие на головы тех, кто мог веселиться, когда он сам был в отчаянье.

Едва он сошел с крыльца, как на него чуть не налетела коляска с двумя явно подвыпившими джентльменами. К счастью, он успел отскочить в сторону, один из седоков, резко натянув вожжи, остановил коляску и принялся осыпать его ругательствами. Внезапно он осекся, по-видимому, узнав Брэндиша, и расплылся в радостной улыбке.

– Никак это Король?! Вот здорово! А я-то думал, ты все еще в деревне!

– Мы чуть не сбили самого короля?! О боже! – второй седок выпучил глаза и стал озираться, выискивая его величество Георга III.

– Да не настоящий король, дурья твоя башка, а Король Брэндиш! – подсказал его приятель. Это был хорошо знакомый Королю франт и шалопай Хью Фарли – высокий, с большими руками, на вид – само добродушие. От выпитого у него заплетался язык. Брэндиш заметил, что, придерживая лошадей, Фарли не рассчитал и слишком сильно рванул вожжи, рискуя порвать животным губы.

– Что ты делаешь, болван ты этакий! – с досады Король даже ударил тростью о тротуар. – Только ты можешь так гнать своих гнедых по городу! Ты же изуродуешь им мундштуками губы!

Негодуя на нерадивого хозяина, Брэндиш подбежал к лошадям и нежно потрепал обеих по холке.

– Может быть, ты и прав, но зачем же меня оскорблять? – воскликнул Хью, явно уязвленный грубостью Короля. Впрочем, через мгновение на его лице вновь появилась пьяная улыбка. – О, понимаю, ты не в духе. Наверное, Фанни дала тебе от ворот поворот!

В любое другое время это имя вызвало бы новую колкость Короля, – подумать только, уже весь свет знает, что отец, тетка и миссис Кемпшот вот уже месяц из кожи вон лезут, чтобы навязать ему хорошенькую вдовушку! Но сейчас упоминание о Фанни странным образом подняло ему настроение.

– Так она тоже здесь?

– Я только что танцевал с ней на балу у старика Уорнборо! – подал голос второй седок, ткнув большим пальцем назад, в сторону сверкавшего огнями особняка. Король тотчас узнал в этом джентльмене лорда Волвертона. – Ох и горячая штучка, доложу я вам!

– Кто, Уорнборо? – озадаченно переспросил Фарли.

– Да нет, не этот старый хрыч! – воскликнул Волвертон, глядя на него, как на сумасшедшего. – Я имел в виду Фанни, конечно! Никогда не видел ее такой жизнерадостной! – Взглянув на Брэндиша, Волвертон продолжал: – Кстати, я был уверен, что ты сделал ей предложение, но когда спросил об этом Фанни, она заявила, что и в мыслях не держит! Значит, она тебе отказала!

– Я вовсе не делал ей предложения! – ответил Брэндиш.

Лорд Волвертон был страшно удивлен.

– Зачем же тогда тебя понесло в такую богом забытую дыру, как Бродхорн?

– Действительно, зачем? – задумчиво произнес Брэндиш и, погладив лошадь в последний раз, подошел поближе к приятелям. Поговорив с ними еще несколько минут, он пожелал обоим спокойной ночи и решительно направился к ярко освещенному особняку.

Если дворецкий лорда Уорнборо и удивился столь позднему и незваному гостю, то не подал вида. Он уже тридцать лет служил в великосветских домах и знал, когда на подобное нарушение этикета следует закрыть глаза. Не дай бог захлопнуть дверь перед носом Короля Брэндиша, сына лорда Эннерсли, наследника огромного состояния, законодателя мод, любимца дам! Леди Уорнборо никогда не простила бы своему верному слуге подобной оплошности – его бы тут же выгнали без всяких рекомендательных писем.

Самого Короля приличия заботили меньше всего. Спокойно войдя в бальную залу и поздоровавшись с друзьями и знакомыми, он начал искать Фанни. Он бродил по зале и анфиладе смежных комнат, чувствуя, как у него поднимается настроение. Едва Фарли произнес имя красивой вдовушки, он понял: Фанни с ее холодным изяществом и невозмутимостью – вот кто поможет ему восстановить душевное равновесие, успокоить боль уязвленного самолюбия. К тому же она приятно целуется, но, в отличие от поцелуев Генриетты, прикосновение ее губ не вызывает у него непонятного томления духа. Боже правый, ему не надо больше иметь дело с Генриеттой, пусть только она съездит с ним в Париж!

Он нашел Фанни в окружении нескольких поклонников и, нисколько не смущаясь, с ходу пригласил ее на контрданс, чем вызвал негодование остальных мужчин. Фанни тоже запротестовала, впрочем, довольно слабо и двусмысленно, но вскоре сдалась. Простив Брэндишу его бесцеремонность, она игриво заявила, что его появление разрешило ее сомнения, – она как раз размышляла, кому из двух джентльменов, пригласивших ее на этот танец, отдать предпочтение, ведь неудачник был бы глубоко разочарован отказом, а ей никого не хочется огорчать! Король поддержал ее игривый тон, ответив, что счастлив разрешить ее затруднение. Она весело рассмеялась, и ее мелодичный смех немного успокоил боль в его душе.

Ее манера танцевать была выверенной и точной – ни одного пропущенного шага, лишнего движения. Сохраняя невозмутимо-любезное выражение лица, она и во время танца услаждала слух Брэндиша светской болтовней.

Он заметил, что она очень хороша в темно-фиолетовом батистовом платье и таких же туфельках. Она мило вспыхнула, румянец тоже был ей очень к лицу.

Король посетовал, что на улице похолодало, она с улыбкой согласилась. Он заметил, что вокруг нее увивается множество достойных джентльменов, она, грациозно наклонив головку, ответила, что у нее в Лондоне действительно много друзей. Когда они, выполняя очередную фигуру, подошли друг к другу вплотную, Король, дразня Фанни, напомнил об их поцелуе в Гемпшире. Ничуть не смутясь, вдовушка попросила его обо всем забыть, но одновременно со значением пожала ему руку. Он с облегчением улыбнулся: жизнь снова вошла в накатанную колею, очередная интрижка обещает быть легкой и приятной.

– Ничего не бойся, дитя мое, – перед самым входом в Королевский театр прошептала старшей дочери миссис Литон, твердо взяв ее за руку. – Во-первых, после гибели бедного Фредерика прошло уже шесть лет, а во-вторых, все взгляды будут прикованы к Энджел и Брэндишу!

В ответ Генриетта благодарно пожала материнскую руку, и семейство Литон, а за ним Король, лорд Эннерсли и мисс Брэндиш, образовав внушительного вида процессию, вошли внутрь. Толпа почитателей оперы и балета отхлынула и расступилась, давая им дорогу, словно воды Красного моря перед жезлом Моисея, только в роли библейского пророка выступил Король, который, достав лорнет, окинул пестрое сборище надменным взглядом.