Но она все же пришла. Он почти потерял надежду на то, что встреча их состоится, когда увидел вдруг вдалеке ее силуэт. Пшеничные волосы полыхали платиновым огнем, снова воскрешая в сознании все ту же настойчивую мысль: для чего оно, это глупое мертвое солнце, когда есть на земле такая девушка Света?

— Привет, — проговорила она, силясь справиться с дыханием. — Извини, опоздала. Глупо надеяться на транспорт. Устал ждать?

— Если честно, — он улыбнулся, — я просто боялся, что ты уже не придешь.

— Ну что ты, я же обещала. Господи, солнце-то какое, со всех сторон — и с неба, и из воды… Светит, только вот не греет уже.

— Осень.

— Осень, — повторила она. — А знаешь, я люблю °сень. Осень — первое, что я увидела в жизни. Я родилась осенью. Может быть, поэтому? Меня никто не понимает. Все почему-то любят лето.

— А я летом — как медведь в берлоге. Не выношу жару, у меня от нее мозги плавятся.

— Вот и я летом не живу, а просто жду, когда оно закончится. Ну что мы стоим? Пойдем, прогуляемся. Расскажи мне о себе.

Она коснулась его руки и тут же отпустила, обрекая его на то, чтобы весь вечер снова ждать этого нечаянного прикосновения.

— Знаешь, боюсь, что не слишком интересный рассказ получится, — засомневался он.

— Это тебе так кажется. А я ведь о тебе не знаю ничего. Поэтому мне все будет интересно. Чем ты, например, занимаешься?

— Я программист, если ты о специальности.

— А в остальное время?

— В остальное время… Так, проживаю жизнь.

— Прожигаешь? — уточнила она с усмешкой.

— Если бы! — возразил он со вздохом. — А ты?

— Я? — Она задумалась на мгновение. — Трудно сказать. По-всякому бывает. Чаще просто живу день за днем. Дни похожи один на другой. Наверное, это нормально.

— Работаешь?

— Работаю, — кивнула она. — Да работа тоже у меня не слишком интересная. В архиве, с бумажками. Не нравится мне, но что поделать. Там зарплата приличная, и попасть туда не так-то просто. Меня по знакомству устроили.

— Хорошо, когда кто-то помочь может. А у меня, знаешь, такая профессия, что приходится самому пробиваться. Родители мои от всего этого далеки. Отец литературой занимается, мама — врач. В сфере моей профессии у них никаких знакомств, никаких связей.

— И как? Получается пробиваться?

— Пока не очень, — честно признался Сергей.

— Давай спустимся к воде? — предложила она и, не дожидаясь его согласия, свернула направо и медленно, ставя ступни наискосок, принялась спускаться по крутому забетонированному склону.

— Осторожно, Света. — Он протянул ей руку. — Держись за меня!

Снова — прикосновение, неожиданное тепло, растаявшее почти сразу, — слишком коротким оказался этот путь к воде. Волны лениво облизывали бетон, намывая жидкие пригоршни извлеченного откуда-то из глубины песка. Сергей наклонился, прикоснулся рукой к воде.

— Лед. Пальцы судорогой сводит, какая холодная…

— Знаешь, я ведь по сути своей — рыба, хотя по гороскопу Скорпион. Вода меня притягивает как магнит. С самого детства. Я ведь плавать научилась в три года.

— Правда?

— Правда. И никто меня не учил. Бултыхалась себе возле берега, пока родители вдруг не поняли, что ребенок уже сам на воде держится. И потом каждое лето меня отец с собой на острова брал. У него тогда катер был. Старенький такой «Прогресс». Отец с приятелями с удочками сидели, а я целый день в воде барахталась. И знаешь, до сих пор… Вот даже сейчас — смотрю на воду, и мне безумно хочется в нее окунуться, поплыть…

— Ты как мама моя. Она у меня тоже — рыба. И по сути своей, и по гороскопу. Знаешь, они даже с отцом знакомились в воде.

— В воде? — Она удивленно подняла брови.

— Да, это давняя история из семейного архива. Свято хранимая…

— Расскажи. Я ведь специалист по историям из архива.

— Такой в твоем архиве наверняка не найдется. Знаешь то место на Волге, где грузовой порт начинается?

— Знаю, конечно. Сколько раз там была.

— Вот там они и познакомились. Отец с приятелем поспорил, что переплывет Волгу.

— Там километра три будет!

— Вот-вот. — Сергей усмехнулся. — Он подумал-подумал, да и отказался. А мама неподалеку лежала и спор этот слышала…

Солнце уже садилось за горизонт, а они все стояли у воды, слушая шепот волн и изредка нарушая тихими голосами ритмичность этого шепота. Сергей прислушивался к себе и чувствовал, что внутри теперь царит одна лишь безмятежность, и сердце бьется неслышно, спокойно, едва догоняя своими толчками плеск волн. Два с лишним часа пролетели, как две минуты. Даже не верилось, что такое бывает.

Он провожал взглядом волны, чувствуя, что каждая из них отмеряет теперь короткий отрезок его жизни. Каждый отрезок наполнен солнечным светом, влажным запахом осенних листьев, и каждый освещен присутствием здесь, рядом с ним, этой удивительной девушки. Солнце вплетает свои лучи в ее волосы, волны шелестят, пытаясь подражать ее шепоту. А она будто и не замечает, что вся эта красота окружающего мира — только ее отражение…

Снова поднявшись наверх, они еще долго ходили вдоль Набережной, несколько раз покупали мороженое, потому что, как выяснилось, оба до самозабвения любили мороженое и ели его даже зимой. Пожилая женщина, в третий раз доставая вафельные стаканчики из холодильника, сказала с улыбкой:

— Жарко вам, молодежь!

Они дружно рассмеялись в ответ, даже не вполне осознавая причин своего смеха, а просто потому, что настроение было хорошее.

— Наверное, мы и правда выглядим забавно. Пять градусов тепла, а мы невозмутимо поглощаем мороженое…

— Ты замерзла?

— Ни капли. У меня, кажется, другая проблема…

— Все та же, — вздохнула она и снова рассмеялась, — Туфли! Я, кажется, в кровь ногу стерла. Новые, ни разу не надевала еще.

— Ну вот, — рассмеялся в ответ Сергей. — Что за напасть такая. Как только я появляюсь, вместе со мной появляются в твоей жизни проблемы с обувью!

— Ничего, проблемы с обувью не самые страшные. Только, кажется, мне снова придется на этот раз попросить тебя меня проводить… Хотя бы до остановки.

— Конечно, я провожу тебя. До остановки, до дома, если ты не возражаешь.

— Не возражаю.

Они медленно стали подниматься вверх. Сначала она держалась достаточно бодро, но с каждым шагом прихрамывала все сильнее. Даже разговаривать почти перестала

Шла молча закусив губу.

— Нет, так не пойдет дело. Подожди, постой Я поймаю машину и доедем прямо до подъезда.

Она покорно кивнула, видимо, на самом деле сил для того, чтобы бороться с болью, уже не осталось. Сергей остановил первую же попутку, они сели вдвоем на заднее сиденье. Боль ее отпустила, снова завязался разговор. Они так увлеклись беседой, что едва не проехали мимо ее дома. Водитель резко затормозил, когда она вдруг опомнилась и закричала ему:

— Стоите, куда же вы?

— Интересные вы, молодые люди. Я-то откуда знаю, где вам останавливать надо, — усмехнулся он беззлобно и по просьбе Сергея развернул машину обратно. Вернулся к тому месту, где до кирпичного пятиэтажного дома с огромным рекламным плакатом на торце оставалось пройти метров тридцать, не больше.

Она снова повисла у него на руке, снова закусила губу, из последних сил, видимо, наступая на больную ногу.

— Нет, так дело не пойдет. Давай-ка я тебя донесу.

Она запротестовала, замахала руками, но он и слушать ее не стал. Подхватил — легкую как перышко — и понес бережно, не чувствуя тяжести. Только сердце стремительно падало куда-то вниз, отзывалось гулкими толчками на каждый его шаг, а запах ее волос пьянил голову, накидывал какую-то пелену на глаза. Распахнул дверь подъезда носком ботинка:

— Какой этаж?

— Пятый. Прости, — рассмеялась она, не догадываясь о том, что он совсем не огорчился.

Десять лестничных пролетов — и вот он, конец пути. Пришлось все-таки разомкнуть объятия, отпустить ее от себя. А отпускать не хотелось — казалось, все что угодно он готов был сделать, чтобы продлить это ощущение близости, чтобы и дальше растворяться в этом запахе клейких весенних листьев, который исходил от ее волос.

— Света.

Он задержал на мгновение ее руку в своей. Она не сопротивлялась. Стояла молча рядом, только глаза опустила вниз. «И что же это такое со мной происходит? — в который раз поразился он своим ощущениям. — Как будто первый раз в жизни рядом девушка. А ведь раньше, с другими, так легко все получалось. А теперь даже рукой прикоснуться боюсь. Не то что губами…»

— Знаешь, а я искал тебя сегодня. Весь день ходил по городу и искал тебя. Глупо, наверное?

Она молчала. Потом подняла глаза, улыбнулась. В ее взгляде не увидел он ни капли смущения, ни капли страха — того, который сковывал сейчас его движения и делал косноязычной речь.

— Я тоже весь день о тебе думала. И вчера вечером, и сегодня…

Губы ее были так близко. Теплота и сладость дыхания почти ощутимы. Сердце затаилось, почти перестало биться, подготавливаясь, видимо, к новой сумасшедшей гонке…

Но он не решился. Что-то остановило его. Может быть, слишком тривиальной показалась эта сцена — поцелуи возле закрытой двери. Наигранной какой-то, хотя и не играл он вовсе, и никогда в жизни еще не хотелось ему так сильно поцеловать девушку, как хотелось сейчас…

Она освободила руку. Расстегнула молнию на сумке, Достала ключи. — Может, зайдешь?

— Зайду. Если пригласишь, — ответил он хрипловато.

— Приглашаю…

Она открыла дверь:

— Тогда проходи. Только не обращай внимания, у меня здесь творческий беспорядок…

— А родители твои?..

— Я отдельно от родителей проживаю. Поэтому можешь перестать шипеть мне в ухо и начать разговаривать нормальным человеческим голосом, — улыбнулась она и добавила: — Только соседи у меня внизу ворчливые. Так что не топай.

Он разулся и прошел в комнату на цыпочках. От этого зрелища она принялась хохотать. Он обернулся на ее смех и понял вскоре, что тоже от смеха удержаться не может.