— Куда я пойду учиться и что буду делать со своей жизнью — не твой выбор! Больше нет! Мне девятнадцать, скоро будет двадцать, и с тобой будет покончено! — Пот начинает стекать вниз по моим скулам. Я никогда не перечил ему, никогда.

— Следи за языком, мальчишка! Может быть, мне снова напомнить тебе, кто здесь главный, а кто всего лишь никчёмный кусок дерьма! — Он заходит на кухню, хватает сковороду со стойки и подходит к Бо и моей маме. Глядя на меня, он усмехается и замахивается. Раздаётся тупой звон, когда металл соприкасается с лопаткой Бо.

Он издаёт стон и крепче прижимает к себе маму, она всё ещё не двигается.

Звук эхом отдаётся в моей голове, и я теряюсь в нём.

Зрение затуманивается, и я вижу только красный. Я стою на кухне и смотрю на них двоих, мысленно борясь в двух сражениях, что происходят в моей голове. Первая —тринадцатилетний мальчик, который боится своего отца и верит, когда тот говорит, что он никчёмный и ненужный, а вторая — девятнадцатилетний парень, который больше и сильнее этого слабого старика, до сих пор пытающегося контролировать всех нас.

Что-то внутри меня наконец даёт трещину. Я больше не могу позволять ему причинять боль тем, кого я люблю.

Как в замедленной съёмке, я вижу, как он хватает Бо за волосы, откидываешь его голову назад и заносит сковороду с намерением опустить её на него. Бо съёживается, готовясь к боли, когда я бросаюсь вперёд и приземляюсь прямо на отца, сбивая его с ног. Его голова отскакивает от паркета, мои кулаки мгновенно встречаются с его лицом, и я едва помню остальное.

Каким-то образом в разгар избиения, Бо набрал 911. В какой-то момент в наш дом входят полицейские, и втроём они оттаскивают меня от него. Я в слепой ярости.

Моего отца немедленно берут под арест и выводят из дома. Он кричит ругательства на нас, как будто это что-то изменит. Мы с ним покончили.

Приезжает скорая, маму загружают на каталку и вывозят через входную дверь. Она до сих пор не пришла в сознание. Они пытаются уговорить Бо тоже отправиться в клинику, но он отказывается.

Я смотрю на свои руки, и они полностью покрыты кровью. Подойдя к кухонной раковине, я чувствую на себе несколько взглядов. Мне нужно смыть с себя его кровь. Вода из крана жалит, когда омывает мои разбитые костяшки. Я слышу, как они разговаривают с Бо, записывая его показания, и понятия не имею, что будет дальше.

Направляюсь к кухонному столу и сажусь. Я уверен, что меня арестуют, и на этот раз мне всё равно. На протяжении многих лет я лежал в постели по ночам, представляя, каково это быть тем, кто сломает его. Тем, кто поставит его на место. Тем, кто навредит ему так же, как он навредил всем нам. И прямо сейчас я хочу жить этим моментом, независимо от последствий.

Ко мне подходят два офицера, и оба они выглядят мрачными.

— Дрю... — Они переглядываются. Один качает головой, а затем переводит взгляд на меня. — Сынок, мы должны арестовать тебя.

Я ничего не говорю. Я знал, что это произойдёт. Встаю.

— Что? — кричит Бо где-то позади. — За что? Почему? — Он подходит и становится возле меня.

— Мистер Хейл выдвинул обвинения в нападении.

— Он не может этого сделать! Он делал это с нами! Он делал это много лет! Дрю защищал нас!

— Бо, есть ли кто-нибудь, кому ты можешь позвонить? — спрашивает его старший из офицеров.

Бо смотрит на меня, слёзы заполняют его глаза, и я вижу, как разрывается его сердце из-за меня. Он не знает, как мне помочь.

— Всё будет в порядке. Напиши Мэтту и скажи, чтобы он пошёл к тёте Элле. Дай ей знать, что ему нужно переночевать у неё эту ночь, и мы объясним всё позже. Поезжай в больницу и будь с мамой. Всё будет хорошо. Когда она очнётся, мы втроём разберёмся со всей этой неразберихой вместе, хорошо? Пожалуйста, я не хочу, чтобы она была там одна.

Он кивает и наклоняется ко мне, чтобы обнять. Теперь его слёзы не остановить.

Младший из офицеров подходит ко мне сзади, и отчётливый звук наручников разносится эхом по кухне, когда он защёлкивает их на мне.

Адреналин, циркулирующий по моему телу в течение последних сорока пяти минут, начал растворяться, и я чувствую непреодолимое чувство усталости. Я истощён эмоционально и физически. И если быть честным с самим собой, мне страшно. Конечно, отец хочет выдвинуть обвинения. Он такой мудак, что его даже не заботит моё будущее. Я взрослый человек, и если он выиграет, то в моём личном деле навсегда появится отметка об этом происшествии, или ещё хуже против меня возбудят уголовное дело, так как я ударил его сковородой. Но оно того стоило. Я просто должен продолжать говорить себе, что ни о чём не жалею.

Мы втроём спускаемся по ступенькам, и старший офицер начинает зачитывать мои права, сообщая, что я могу потребовать адвоката. Когда мы подходим к заднему сиденью автомобиля, младший офицер обыскивает меня, чтобы убедиться, что у меня не припрятано оружие. Он открывает дверь и мягко толкает меня внутрь.

Несколько соседей вышли на улицу, чтобы посмотреть, что происходит, но я перевожу взгляд на Бо. Он стоит на крыльце, опираясь на перила.

Когда полицейская машина отъезжает от дома, красные и синие огни отражаются от домов на нашей улице. Я благодарен, что они не включили сирену, но мне ненавистно, что я участвую в этом. Нежелательное чувство тревоги и паники захлёстывают меня. Беспокойство не из-за того, что я сделал, а из-за неизвестности. Что теперь со мной будет? Что будет с Элли? Как она об этом узнает? Будет ли она разочарована во мне?

Сердце ускоряет ритм, и мне становится трудно дышать. Это самое худшее время для панической атаки. Я пытаюсь контролировать это, но у меня ничего не выходит. В этой машине так жарко, что пот пропитывает мою одежду, заставляя её прилипнуть к телу. Мои запястья, оказавшиеся в ловушке позади меня, начинают болеть, и я поражён, насколько мне неудобно.

Полицейские что-то говорят, и их рация постоянно гудит, но я не знаю, что это значит. К тому времени, когда мы подъезжаем к участку, я уже готов отключиться.

Коп, что постарше, открывает заднюю дверь, смотрит на меня и снимает наручники.

— Сынок, я верю, что ты не создашь проблем, если я их уберу. Нам нужно, чтобы ты сделал несколько глубоких вдохов и успокоился. Всё наладится. — Я сразу же начинаю тереть запястья, а затем татуировку сабли на руке.

Бо в безопасности. Вдох. Мама в безопасности. Вдох. Мэтт в безопасности. Вдох. Элли в безопасности. Вдох.

Бо в безопасности. Вдох. Мама в безопасности. Вдох. Мэтт в безопасности. Вдох. Элли в безопасности. Вдох.

Медленно моё дыхание приходит в норму. Оба офицера продолжают наблюдать за мной, но они дали мне как можно больше уединения.

Собрав все силы и мужество, которые мне нужны в дальнейшем, я делаю глубокий вдох, выдох и напоминаю себе, что через семьдесят пять дней будем только она и я.

— Ладно, я готов, — говорю я им.

Они отступают от машины, чтобы я мог выйти.

Элли

Громкий стук в дверь, ведущую наружу, раздаётся по комнате и заставляет меня подпрыгнуть. Никто никогда не приходил сюда, но на всякий случай я всегда держу дверь закрытой. Кладу кисть и бросаюсь к ней, когда стук повторяется. Вместо танцев я решила заняться уборкой. Сегодня я закрашиванию граффити на стенах.

Распахиваю дверь и прирастаю к полу, хватая ртом воздух при виде Бо. Он толкает меня в комнату, заходит следом, хлопнув дверью, и обнимает меня.

Я шокирована его внешним видом, и уверена, что у меня отвисла челюсть. Его рубашка разорвана на шее и покрыта кровью, половина его лица красная и опухшая, нос кровоточит, возле глаза синяк, а нижняя губа сильно разбита и тоже кровоточит. Он дрожит с головы до ног.

Мои глаза наполняются слезами.

— О Боже мой. Что с тобой случилось? — я говорю спокойно и тихо. Делаю шаг ближе к нему, и он поднимает руки передо мной, тем самым показывая не подходить ближе.

Позади него в комнату входит Тренер Блэк, но Бо этого не знает.

Он делает шаг ко мне и медленно опускается на колени. Он пытается дышать спокойно, но его контроль ослабевает. Слёзы начинают течь из его глаз, и он опускает голову.

Даже не думая, я подхожу к нему и обнимаю. Его голова прижимается к моему животу, и он притягивает меня ближе. Он тихо рыдает. Я не могу помочь ему остановить слёзы, отражающие его эмоциональное состояние. У него полный срыв, и моё сердце умирает из-за него.

Я смотрю на тренера, и он медленно подходит к Бо и кладёт руки ему на плечи.

Проходит около пяти минут, но Бо, кажется, даже не становится спокойнее. Тренер опускается на пол рядом с ним и отрывает его от меня, забирая в свои объятия. Бо продолжает плакать, пока тренер обнимает его и пытается утешить.

Я чувствую себя такой подавленной, когда думаю обо всех местах и людях, к которым мог бы пойти Бо, но он пришёл ко мне. Он чувствует себя достаточно безопасно здесь, со мной, он знает, что может быть самим собой без страха или осуждения, и знает, что он с кем-то, кто искренне любит его.

Я думаю о том, как счастлива, что Бо и Дрю стали частью моей жизни, и тогда меня осеняет. Где Дрю?

— Бо, а где Дрю?

Слёзы перестают течь, и он перестаёт дышать, зем оборачивается, чтобы посмотреть на меня. На его лице написана паника, и теперь меня окутывает волнение.

Я спрашиваю снова:

— Бо, скажи, где Дрю?

Ещё одна слеза скатывается по его щеке, и он опускается, полностью садясь. Он притягивает колени, опирается на них локтями и начинает водить руками по волосам.

— Бо? — Мне нужны ответы от него прежде, чем я сойду с ума.

— Он в тюрьме. — Что?!

— За что?

Бо смотрит на тренера, а затем на меня, и делает глубокий вдох.

— Отец узнал, что Дрю собирается в Колумбийский университет. — Он опускает глаза. Зная, как Дрю относится к этой области их жизни, могу сказать, что Бо стыдно, и он смущён.