Джейн Кренц - Капитуляция

Секунду спустя Виктория без всякого удивления услышала поспешные шаги в холле, а затем и неизбежный стук в дверь.

— Милорд хочет поговорить с вами, миледи, — донесся из-за двери приглушенный голос Нэн. — Он говорит, это страшно важно.

Виктория пересекла комнату и распахнула дверь.

— Передайте милорду, что мне нездоровится.

— Ой, мэм, бога ради не заставляйте меня так отвечать ему. Он уже не в настроении, честное слово!

— К черту его настроение! — Виктория захлопнула дверь перед испуганным личиком Нэн. Затем она вернулась на свое место у окна, наблюдая, как складывают в дорожную коляску остатки ее багажа. Коляска была подарком новобрачным от тети Клео.

Нетрудно догадаться, что в следующий раз в эту дверь постучит леди Неттлшип.

— Викки, дорогая, немедленно открой. Что за глупости? Твой муж желает немедленно отправиться в путь. Знаешь, военные люди не любят таких задержек.

Виктория со вздохом вновь отворила дверь:

— Передай моему мужу, что он может отправляться, когда пожелает. И пусть не ждет меня, потому что я ехать не собираюсь.

Клео бросила на нее сердитый взгляд.

— Значит, вот как ты себя ведешь? — Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. — Мне с самого начала показался странным визит леди Атертон. Бога ради, что она тебе наговорила, из-за чего ты так расстроена?

— Тебе известно, что Лукас просил се когда-то выйти за него замуж?

— Нет, но какое это имеет значение? Лукасу уже тридцать четыре года. Было бы странно, если бы ты оказалась первой женщиной, на которой он захотел жениться. Неужели тебя это так расстроило? Довольно, Викки, ты слишком разумна, чтобы выходить из себя по столь пустяковому поводу. Каковы бы ни были их отношения, все это дела давно минувших дней, — заключила Клео.

— Она не могла принять его предложение, потому что у него не было ни титула, ни средств, с точки зрения ее родных.

— Но ведь это ее беда, а не наша. Теперь Лукас унаследовал титул. Я не понимаю, почему это так подействовало на тебя, Викки.

— Лукас унаследовал титул, но не деньги, — холодно продолжала Виктория. — Джессика рассказала мне, что граф пришел к выводу: ему необходимо жениться на богатой невесте, чтобы спасти свой трижды проклятый титул. Он попросил своего дорогого друга леди Атертон познакомить его с подходящей невестой. Догадайся, кому из твоих знакомых леди Атертон решила оказать подобную честь?

Тетя Клео привычно вздернула брови:

— Догадайся, кто из моих знакомых постелил себе постель, а теперь жалуется, что придется в ней спать? Будь у тебя хоть половина того здравого смысла, который я надеялась в тебе воспитать, ты бы лучше постаралась сделать эту постель удобной — и для самой себя, и для своего супруга.

Виктория растерялась, не получив поддержки. Сложив руки на груди, она посмотрела в глаза тете:

— Похоже, тебя это вовсе не удивляет.

— Извини. Я была уже достаточно удивлена, обнаружив тебя в гостинице посреди ночи. В моем возрасте вполне хватает одного потрясения за сутки.

Виктория почувствовала, как гневный румянец заливает ее щеки.

— Да, конечно. Мне очень жаль, что это произошло. Теперь я жалею об этом гораздо больше, чем в ту минуту, когда ты нашла нас.

Лицо тети Клео смягчилось.

— Викки, дорогая, по-моему, ты расстраиваешься совершенно напрасно. Я ничуть не удивлена, что Лукас гораздо беднее, чем ты ожидала, он сам мне признался сегодня утром, когда ты одевалась наверху.

— Он признался тебе, что женится на мне ради денег?

— Он сказал, что стремился познакомиться с тобой, поскольку, грубо говоря, вышел на охоту за приданым. Он сказал, что хочет жениться на тебе, поскольку искренне привязался к тебе и ты будешь для него самой подходящей женой.

— Привязался! Как мило с его стороны, — фыркнула Виктория.

— Виктория, я буду с тобой совершенно откровенна. Я с самого начала подозревала, что отношения со Стоунвейлом могут довести тебя до беды. Между вами уже проскакивали искры, не хуже чем из электрической машины лорда Гримшо. Однако Лукас мне нравится, и я решила: если уж тебе суждено поставить все на карту ради мужчины, то пусть лучше этим мужчиной будет Лукас.

— Стало быть, ты благословила нас?!

— Не надо говорить со мной таким тоном. Ты сама все устроила.

Виктория поглядела себе под ноги, словно изучая узор на ковре, потом подняла глаза и встретилась с сочувственным и все же суровым взглядом своей тети:

— Ты права, как всегда. Теперь я должна решить, как же мне жить дальше.

Тетя Клео вновь смягчила свой тон:

— Прежде всего переоденься в дорожное платье. Лукас планировал отправиться в путь сегодня днем, и, должна сказать, он совершенно прав. Чем раньше вы выберетесь из города, тем лучше.

— Я не хочу никуда ехать со Стоунвейлом.

— Викки, довольно глупостей. У тебя нет выбора: ты отправишься с ним.

Прежде чем Клео успела добавить хоть слово, вновь раздался стук в дверь. Из-за двери донесся испуганный голос Нэн:

— Простите, мэм, но милорд велел передать вам: если вы не будете так любезны и не спуститесь вниз сию же секунду, он придет сюда сам и отнесет вас в карету.

Именно так он и сделает. В этом Виктория не сомневалась. Не стоило откладывать неизбежную встречу с ним. Она прошла мимо тети и, уже коснувшись ручки двери, обернулась к леди Неттлшип:

— Не правда ли, мне повезло! Как любезен, как великодушен мой супруг! О чем еще мечтать новобрачной?

Лукас ждал ее в библиотеке. Он стоял у окна и смотрел в сад — тот самый сад, где он встречался с ней в полночь. Виктория зашла в комнату и услышала, как тихонько затворилась за ней дверь. Похоже, Лукас успел навести страх на слуг, и весь дом затаил дыхание.

Виктория заметила, что все слуги, даже ее горничная и дворецкий Рэтбоун передвигаются по дому с большой осторожностью. Лукас всего несколько часов был ее мужем и в доме тети еще назывался гостем, но даже за такое короткое время он успел взять власть в свои руки: никто не хотел вызвать его гнев. Это право предоставили Виктории.

— Вы посылали за мной, милорд? — спросила она бесстрастным голосом. Безупречная вежливость и ледяной тон — вот отныне ее убежище…

Лукас следил, как Виктория входит в комнату, делает несколько шагов навстречу ему. Он явно с трудом сдерживал свои чувства.

— Ты еще не переоделась в дорожное платье.

Ей потребовалось больше смелости, чем она предполагала, чтобы высказать ему в лицо свое решение.

— У меня есть на то веские причины: я не еду с вами. Желаю вам доброго пути, милорд. — Она развернулась на каблучках и направилась к двери.

— Если ты сейчас выйдешь из комнаты, Викки, ты пожалеешь об этом больше, чем можешь себе вообразить.

Тихий угрожающий голос остановил ее, когда, казалось, уже ничто не могло ее остановить. Она обернулась и посмотрела ему прямо в глаза:

— Прошу прощения. Вы что-то еще хотели мне сказать?

— Очень многое. Однако у нас мало времени, и я предпочту, чтобы наш разговор состоялся в карете, а не в библиотеке твоей тети. А пока я скажу только одно: я прошу; прощения за столь несдержанное поведение Джессики Атер-тон. Уверяю тебя, я понятия не имел, что она способна закатить такую истерику.

— И к тому же весьма несвоевременно, не так ли? А когда ты сам собирался открыть мне правду?

— Какой правды ты ждешь от меня? Что я однажды просил Джессику выйти за меня замуж? Это дела давно минувших дней, Викки, к нам с тобой не имеющие никакого отношения.

— Черт тебя побери! — взорвалась она. — Ты прекрасно знаешь, какая правда нужна мне сейчас. Ты начал ухаживать за мной, позарившись на мое большое приданое. Посмей отрицать это!

Лукас выдержал ее яростный взгляд:

— Не отрицаю. Ты сразу догадалась о моих намерениях — разве ты забыла? А я прекрасно помню, как ты пыталась прогнать меня. И тем не менее ты желала получить то, что я тебе предлагал, верно? Ты играла в рискованную игру и проиграла, но играть ты начала по доброй воле. Разве ты сама не говорила мне: настоящей игры нет без настоящего риска!

— Ты используешь против меня мои же опрометчивые слова?!

— Почему бы и нет? Разве ты ждала от меня другого обращения? Я всего-навсего бессердечный охотник за приданым, который подцепил-таки богатую невесту.

Его слова больно ударили ее.

— И ты надеешься, что я безропотно приму это унижение?

В два шага он пересек комнату и схватил Викторию за руку повыше локтя. Глаза его горели, словно раскаленные угли.

— Черт тебя побери, я надеюсь, что ты мне поверишь. В последние недели ты доверяла мне и твою безопасность, и твою честь. Теперь ты моя жена, и ты обязана мне доверять.

— Доверять тебе? После того, что ты со мной сделал?

— И что же я сделал? Не моя вина, что нас раскрыли в первую же ночь. Я предупреждал тебя, что твой замысел опасен, но ты хотела эту ночь — ради научного эксперимента — любой ценой. Или ты забыла?

— Не смей издеваться надо мной, Лукас!

— Я не издеваюсь над тобой. Я напоминаю тебе, каким образом ты пыталась прикрыть свое желание заняться со мной любовью. Ты желала меня прошлой ночью так же сильно, как и я тебя. Проклятие, ты ведь сказала, что любишь меня.

Виктория покачала головой, в глазах у нее сверкнули слезы.

— Я сказала — мне кажется, что я тебя люблю. Увы, я ошиблась.

— Ты подарила мне твой рисунок Strelitzia reginae, и ты подарила мне себя — безоговорочно и безвозвратно. Я поверил, что ты любишь меня. Когда твоя тетя постучала в нашу дверь, первым моим движением было защитить тебя. Что же, по-твоему, я должен был сделать? Отказаться жениться на тебе?