Светлана Оплачко - Камни в холодной воде

С этими словами он повесил на крючок в стене ключи от кафедры, с резким звуком, разорвавшим тишину и заставившим Лию вздрогнуть, застегнул замок на куртке, переложил сигареты из кармана пиджака в карман куртки и, не оборачиваясь, вышел из аудитории.

Лия осталась одна.

Ещё не затихли в коридоре шаги Ильинского, а Лия уже понимала, что ничто, абсолютно ничто в её жизни не будет уже прежним. Она подняла взгляд и посмотрела на часы — было три минуты шестого. Последний рабочий день Ильинского закончился в тот момент, когда он переступил порог кафедры.

Лия с тихим вздохом опустилась на мягкое кресло, которое немного просело под её весом — его опора давно была сломана, и не мешало бы её закрепить, но всем, как и всегда, было не до этого. Она рассеяно оттолкнулась ногой от пола и сделала полоборота на кресле, оказавшись прямо напротив коробки, на которую указал Ильинский.

Это была небольшая картонная коробка, которую кто-то, Лия подозревала, что Ильинский — больше некому, старательно и, как показалось ей, с любовью, упаковал в красивую обёрточную бумагу.

Взяв со стола макетный нож, Лия осторожно прошлась лезвием по скотчу, который скреплял близко подогнанные друг к другу края бумаги. С тихим шелестом обёртка упала в стороны, и Лия раскрыла коробку.

Внутри была шкатулка — старинной работы, хотя, скорее всего, просто стилизованная, как и ключ, который Лия, пока распаковывала коробку, отложила в сторону, а теперь вновь взяла в руку. Её пальцы мелко подрагивали, а по телу то и дело пробегала лёгкая дрожь, которая путала мысли и мешала сосредоточиться. Нервно покусывая припухшую губу, она вставила — не с первого раза, ключ в замочную скважину, а затем повернула.

Раздался резкий щелчок, и крышка, ослабев, приоткрылась. С замиранием сердца, не представляя, что может быть внутри, Лия открыла шкатулку.

Внутри, на вытертой бархатной подкладке лежала маленькая тёмная бутылочка. Написанное витиеватыми буквами на этикетке название заставило Лию улыбнуться — это был ром.

— Пятнадцать человек на сундук мертвеца, — негромко произнесла Лия, вынимая бутылочку из шкатулки. — Пей, и дьявол тебя доведет до конца.

До Страны Снов стационар был пиратским кораблём.

Ильинский всё ворчал, что идеи Лии — чушь, но его глаза с морщинками в уголках при этом улыбались.

При воспоминании об Ильинском к глазам Лии вновь подступили слёзы. Она уже собиралась положить бутылочку на место, чтобы пойти умыться, как вдруг заметила на дне шкатулки записку, которая была аккуратно сложена в квадратик.

Лия аккуратно поставила бутылочку на стол и взяла записку, развернув её с внутренней дрожью. Слова на бумаге были написаны красивым угловатым почерком Ильинского, причём он явно старался, выводя каждую букву. Один раз ручка мазнула, оставив жирный след, но Вадим превратил его в завитушку.

«Ищи меня в городе Ултар, что за рекой Скай» — гласила записка.

Пальцы Лии на мгновение ослабли, а затем с силой сжали записку, комкая листок. Она неровно вздохнула, а из её глаз потекли слёзы — на этот раз радости, которые капали на бумагу, отчего буквы расплывались.

Город Ултар находился в Стране Снов, а Страной Снов они называли «Тайгу».

Жаркий июльский день подходил к концу, а по Ильинскому было видно, что он уже истомился, ожидая приезда Дружинина — своего друга-профессора, а по совместительству научного руководителя Лизы Баклановой, первокурсницы, которая приехала после практики — получать новые знания в полевых условиях.

— Мы будем сегодня играть? — спросил, стоя возле ещё теплой печки с дымящейся сигаретой в руке Вадим Борисович. И, обращаясь к Лизе, добавил: — Умеешь играть в преферанс?

— Нет, — ответила, видимо, удивлённая таким вопросом Лиза. — А что, вы хотите меня научить? — она устремила на Ильинского пристальный взгляд больших светло-зелёных глаз.

Лия почувствовала лёгкий укол ревности. Она не могла допустить, чтобы Ильинский научил Лизу играть в преферанс. Уж лучше она сама сядет за стол. Чуть слышно кашлянув, она нахмурилась и быстро произнесла:

— Вадим Борисович, а можно я тогда с вами сяду играть? Если, конечно, вы возьмёте меня обратно в клуб. Ну пожалуйста! — она искательно улыбнулась.

— Раздавай карты, — усмехнулся, щелчком пальцев выбрасывая окурок, Ильинский.

Лия довольно улыбнулась. Сегодня она планировала играть хорошо, несмотря на значительный перерыв. Поэтому она подождала, пока Ильинский и мальчики — Андрей Борисов и Эдик Кандаков — её друзья-однокурсники рассядутся по обе стороны длинного обеденного стола, и, звонко щёлкнув колодой, принялась раздавать карты.

Рядом с Ильинским примостилась Лиза, которой Вадим Борисович сначала пытался объяснить правила игры, но потом бросил это дело — в карты ему сегодня не везло. Лия прекрасно видела это по «горке» в преферансе, которая, вместе того, чтобы уменьшаться, как это обыкновенно бывало, неуклонно росла.

Видимо, именно поэтому Лиза вскоре потеряла интерес к игре и ушла на обход по ловчим сетям для птиц, которые надо было проверять каждый час, к радости Лии, поскольку сети были её заботой.

Вообще за неполный день, что Лиза провела на стационаре, она не сделала толком ничего полезного — даже партию образцов с анализом хромосом умудрилась запороть, хотя методика там была легче некуда.

Лия очень надеялась, что Бакланова сможет ходить вместе с ней по сетям и приносить птиц — вставать две недели подряд в шесть утра и совершать ежечасные обходы, параллельно готовя еду, было для неё тяжеловато. Поэтому Лия с радостью приняла предложение Анны Михайловны обучить Лизу азам орнитологии.

Пока Лиза справлялась неплохо, но как-то вяло, без огонька — но справлялась, а большего Лие было и не надо — работа идёт, птицы живы, а у неё есть лишние пару часов на то, чтобы элементарно поспать.

Как выразился Эдик, Лия временами ест, иногда спит и постоянно работает.

А Ильинскому в карты по-прежнему не везло. Было понятно, что он уже проиграл Андрею, а вот выиграет ли у него Лия или Эдик было пока не ясно. Лазарева подозревала, что она уж точно проиграет, но не так сильно, как Эдик — в преферанс она играла определенно лучше Кандакова.

— Идиот! — вдруг горестно хлопнул по столу картами Ильинский. — Пропустил её, — он указал на десятку пик.

— Кто идиот? — поинтересовалась Лия, наблюдая за ним с лёгкой улыбкой.

— Я, — расстроенно махнул рукой Вадим Борисович. — Кто же ещё.

Лия хотела пошутить — сказать, что полку полудурков прибыло, но сдержалась — за такое её точно выгнали бы со стационара без права на возвращение. Хотя, возможно, Ильинский бы посмеялся — он же и придумал эту шутку, когда на общей практике охарактеризовал уровень умственных способностей студентов. Эдик и Андрей шутку оценили бы точно.

Поэтому Лия не стала острить, а вместо этого сказала:

— Как думаете, господа, когда приедет Дружинин — до включения генератора или после?

— Думаю, что до, — отозвался Ильинский, раздавая карты. Он выглядел расстроенно. Впрочем, решила Лия, когда он проигрывает, то всегда расстраивается.

— Тогда такой вопрос, — Лия посмотрела на свои карты. Сегодня ей везло — восемь «червей» было ей обеспечено, — играем до приезда Дружинина или пока не станет темно? — Лампочки на кухне не было во избежание ночных посиделок неаккуратных студентов общей практики.

— А что раньше случится, до того и сыграем, — ответил Ильинский, продвигаясь к Лие и беззастенчиво забирая у неё карты.

Она хотела было запротестовать, что она сама легко сыграет такой удачный расклад, но прикосновения прохладных пальцев Ильинского были так приятны, что она сдалась без боя и покорно отдала карты — в конце концов, пусть Вадим Борисович сыграет хорошую игру. Хоть и не на своих картах.

— Ну ничего, — задорно произнесла Лия, глядя на то, как Ильинский сбрасывает карты в колоду после первой удачной игры, — не везёт в картах, повезет в любви, — это было сказано просто так, абсолютно без намека на что либо, хоть до Лии потом и дошло, как эти слова, наверное, прозвучали для Вадима Борисовича, тем более, что произнесла их она.

Игру закончили уже в полутьме, когда чтобы подсчитать, что кому стался должен и кто у кого выиграл, понадобилось низко склоняться к листочку с записями. Как Лия и предполагала, Ильинский проиграл Андрею и выиграл у неё и Эдика, но с до смешного маленьким отрывом.

Берег реки зарос ивняком, в котором стояли паутинные сети для ловли птиц — тонкие черные и невесомые, полностью оправдывающие свое название. Поэтому когда Вадим Борисович ушел на обход береговых сетей, Андрей, блаженно улыбаясь, произнёс:

— Вот сейчас я доволен, — он радостно и торжествующе посмотрел на Лию. — А вот нечего было раньше времени начинать психологическую атаку и мурлыкать себе под нос песенку, что все очень хорошо.

— Ты тоже давай не сильно зазнавайся, — засмеялась Лия. — Что в следующий раз хочешь сделать — оставить его в минусе?

— Именно, — кивнул Андрей, — и ты мне в этом поможешь.

— А не боишься, что нас потом придушат во сне? — пошутила Лия. — Сам знаешь, как он к проигрышам относится.

— Он мальчик взрослый, — возразил Андрей, наливая себе чай — почти такой же терпкий как и у Ильинского, — пора привыкать, что не все бывает так, как хочется ему. А то как выиграет, так сразу начинается веселье и втаптывание в грязь.