Мария почувствовала, что сейчас снова расплачется.

— Мы должны что-то предпринять, — настаивала она. — Прямо сейчас. Мы должны спасти Софи.

Нелл и Питер беспомощно смотрели на нее.

— Вы не были там, — твердила Мария, отчаянно жалея о том, что они не видели того, что видела она. — Я знаю, она действительно хотела, чтобы я ушла, но мне все равно страшно. Я боюсь за нее, Питер.

Питер взглянул сестре в глаза. Казалось, он только теперь начинает верить ей. Когда они были детьми, Мария и Софи часто дразнили Питера. Иногда они уверяли его, что его усыновили или что в его отсутствие вся семья говорит на другом языке. Выдумывали, что Софи на самом деле ему не сестра, а принцесса, которую Малькольм и Хэлли купили, чтобы женить на ней Питера, когда тот вырастет. Однако они всегда полагались на него как на мужчину — единственного в семье после смерти их отца. Когда Питеру исполнилось пятнадцать, он взял на себя ведение финансовых дел Хэлли.

Он вел обеих сестер к алтарю, когда они выходили замуж. Он всегда, как мог, заботился о них.

— Поехали, — сказал Питер.

— Я не уверена, что нам надо ехать, — возразила Нелл. — Мы не можем ворваться туда с обвинениями, раз сама Софи этого не хочет. Я переживаю за Саймона и Фло. Что они увидели? Они и вправду были так напуганы?

— Поверь мне, — сказала Мария, думая о Софи. Она не могла забыть, с каким вызовом смотрела на нее сестра. Это было самое ужасное: как Софи, которую Гордон унижал и мучил, пыталась заставить Марию поверить в то, что она сама этого хотела.

— Почему ты решила вернуться к ним после ужина? — спросила Нелл.

— Софи призналась мне, что у нее был выкидыш, — ответила Мария. — Но когда я выразила Гордону свое сочувствие, он заявил, что ничего об этом не знает. «А потом он наказал Софи за ее ложь», — подумала Мария, представляя себе развитие событий.

— Я чувствовала себя ужасно, когда Софи ушла к себе. Я решила, что они с Гордоном поссорились из-за того, что я ему сказала. Я никак не могла избавиться от этой мысли, у меня было какое-то нехорошее предчувствие. Я попыталась позвонить им, но ничего не вышло — трубка была снята.

— У нее правда был выкидыш, — сказала Нелл, нахмурившись. — Она меня просила никому об этом не говорить.

— Даже мне? — спросил Питер, уязвленный. Одной рукой он прикоснулся к своим усам.

— Она заставила меня пообещать ей. — Нелл взяла его руки в свои и улыбнулась. — Прости.

Питер ничего не сказал, однако по его глазам было видно, что он чувствует себя обманутым.

— Я еду к Софи, — сказала Мария, поднимаясь. — С ней может что-нибудь случиться. Мне вообще не надо было уезжать.

— Согласен, надо ехать, но сначала давай позвоним, — предложил Питер.

— Позвони в полицию, — произнесла Нелл.

Внезапно по потолку пробежала полоса света; они выглянули во двор и увидели, как гаснут фары автомобиля. Софи и Гордон направлялись к дому. Мария, Нелл и Питер молча стояли у окна — словно невидимая стена, подумала Мария. Однако когда она увидела Софи, закутанную в теплую куртку, с намотанным на шею шелковым шарфом, ей захотелось броситься к двери и обнять ее.

— Мы приехали за Саймоном и Фло, — спокойно, с достоинством сказал Гордон, когда Мария открыла дверь.

— Давай-ка присядем на минутку, Гордон, — сказал Питер, похлопывая его по плечу. Софи так и стояла в дверях, уткнувшись в пол.

— Уже поздно, все мы устали, — ответил Гордон. — Дети наверху?

— Да, — сказала Мария; ей претило даже смотреть на него. Она не сводила глаз с Софи, надеясь, что та поднимет голову, но Софи по-прежнему смотрела в пол.

— Пойди забери их, — обратился к Софи Гордон.

Замедленными, словно автоматическими движениями она начала подниматься по ступенькам. Питер встал у нее на пути. Он обнял ее; сейчас, когда она стояла у него в объятиях, нельзя было усомниться в том, что они — брат и сестра: это было видно по их росту, темным волосам, по теплоте, промелькнувшей между ними. Но Софи поспешила высвободиться и холодно посмотрела на Питера.

— Я иду за моими детьми, — резко сказала она.

— Софи, — позвала Мария, направляясь к ней. Однако сестра взглянула на нее с такой ненавистью, что она застыла на полпути.

— Мария сказала, что они очень расстроились. — Питер говорил размеренно и отчетливо, как адвокат в суде, а не как брат. — Они бегали по двору, и на них даже не было курток.

«В истерике», — подумала Мария, вспоминая, как дети носились в саду, обезумев от ужаса.

— И что, каждого ребенка, если он расстроится, забирают у родителей? — спросил Гордон. — Ваш Энди что, никогда не плачет? Вы у нас совершенства?

— Гордон, — мягко заметила Нелл. — Мы просто хотим поговорить. Мы все любим вас.

— Дай мне взглянуть на твою шею, — попросила Мария, делая шаг к Софи.

Софи смотрела вперед без всякого выражения. Гордон обнял ее за плечи. Поза была скорее защитная, нежели собственническая, Софи потянулась к мужу, словно нуждалась в нем, как ни в ком другом. Он подтолкнул ее вверх по лестнице.

— Неужели ты думаешь, что я причиняю зло своим детям? — спросила Софи. — Я же люблю их.

— Я знаю, что любишь, — сказала Мария. В первый раз Софи посмотрела ей прямо в глаза.

Этот взгляд был полон боли и любви. Потом Софи сбросила руку Гордона со своего плеча и пошла вверх по ступенькам мимо Питера. Гордон последовал за супругой. Через минуту они появились снова, каждый нес на руках спящего ребенка. Мария, Питер и Нелл стояли рядом. Никто не произнес ни слова; все только смотрели, как Литтлфильды идут через двор к своей машине.

Глава 9

Утро следующего дня Мария провела, сидя дома у окна, в халате и тапочках, отделанных шерстью альпака. Рядом с ее креслом громоздилась стопка книг, взятых в библиотеке. «Сказки индейцев пеко» лежали у нее на коленях, однако она смотрела не в книгу, а на море, туда, где на западе виднелись острова Духов. Солнце, поднимаясь над полуостровом, на котором стоял ее дом, окрасило море в глубокий синий цвет и позолотило прибрежные гранитные скалы.

Мария думала о Софи, но не о том, что случилось вчера вечером. Одно воспоминание заставило ее улыбнуться — и она раз за разом прокручивала его в своем воображении.

Однажды летом — Мария и Софи учились тогда в колледже — они участвовали в плавании на исследовательском океанографическом судне «Наррагансет». Корабль отплывал из Вестерли — это была стофутовая стаксельная шхуна с дизельным мотором, оборудованная под лабораторию, предназначенная для забора образцов воды с разных глубин и оснащенная гидрофонами для наблюдения за миграцией и брачными играми горбатых китов. На ее борту плыли пятнадцать студентов и семеро членов экипажа, направляясь к берегу Георга. Когда шхуна выходила из порта, все они стояли на палубе, и ветер дул им в лицо. Софи убрала волосы под кепку с эмблемой команды «Ред Сокс», ее кожа была ровного золотистого цвета, поскольку весь весенний семестр она загорала голышом на крыше их общежития. Мария той весной не успела загореть и уже чувствовала, что ее лицо становится красным.

Через час, когда корабль вышел в открытое море, у нее началась морская болезнь.

— Ты в порядке? — спросила Софи. Мария покачала головой.

Нос корабля то задирался вверх, то нырял вниз. Несмотря на безоблачный июльский день, за пределами гавани мелкие волны превратились в десятифутовые валы.

— Смотри на горизонт, тогда будет легче, — послышался мужской голос. У голоса был легкий крэнстонский акцент, а принадлежал он веснушчатому студенту с вьющимися золотисто-рыжими волосами, светлыми ресницами и голубыми глазами, неотрывно смотревшими прямо на Софи.

— Лучше сразу покончить с этим, — сказала Софи. — Ну ты понимаешь, о чем я говорю, Мария. Давай, сделай это.

Мария перегнулась через борт, и ее стошнило; после чего стало казаться, что мир вокруг крутится, и ей захотелось немедленно прилечь. С трудом она добралась до своей койки, краем уха услышав, как студент представился ее сестре: его звали Джек Фрейзер.

Следующие двадцать четыре часа Мария и еще несколько студентов провели, ощущая себя тяжело, если не смертельно, больными. Лежа на койке и борясь с тошнотой, Мария слушала стоны других страдальцев. Немного позже пришла Софи и принесла ей соленые орешки. Мария чувствовала себя крайне несчастной, при этом она раздражалась на сестру за то, что та была в полном порядке. Софи пыталась казаться заботливой, как хорошая медсестра, однако глаза ее так и блестели. Казалось, она вся светится.

— Он отличный парень, — говорила Софи, локтями упираясь в край койки Марии. — Ночью мы с ним залезли в «воронье гнездо» и там все друг другу рассказали.

— В «воронье гнездо»? Как вы туда забрались? — спросила Мария. Она думала, что, если притворится, будто ей интересно, ей и правда станет интересно и живот перестанет крутить. У нее было смутное впечатление, что «воронье гнездо» находится на главной мачте, где-то в семидесяти пяти футах над палубой.

— По такелажу. С ним мне не было страшно. Вот станет тебе получше, полезешь с нами.

— Это будет первое, что я сделаю, — слабым голосом откликнулась Мария.

— Слушай, пора тебе прекращать болеть и выбираться на палубу. Мы уже видели первого кита.

— Черт, пропустила! — сказала Мария. Она ощутила острое разочарование, но с этого момента начала чувствовать себя лучше. Вечером она смогла выйти на палубу посмотреть на закат.

— Привет, Мария, — сказал ей Джек. Одной рукой он обнимал Софи за плечи; ее кепка красовалась у него на голове.

— Привет, — откликнулась Мария. — Где мы? Видели еще китов?

— Плывем к берегу Георга — будем там завтра, — отчеканил Джек.