— Я не слепой, — бросил Кэд, выразительно взглянув на Гэсси, и снова отвел глаза.

Гэсси перестала шмыгать носом и какое-то время смотрела на искаженное лицо Кэда. Значит, он беспокоится о Бесс. Ненависть никогда не позволяла ей задумываться о его чувствах.

В этот момент он стал ей почти симпатичен. Почти. Но сколько вражды, сколько злобы было между ними все эти годы! Она не стала отрицать, что в тот день была с его отцом, скрыв от него и Элайз страшную правду, которая явилась бы ударом и для него, и для его матери.

— Я подумал, что она на содержании у Райкера, — процедил Кэд сквозь зубы. — Роскошная квартира, песцовый жакет…

Гэсси вздохнула:

— Нет у нее никакого песцового жакета…

— Есть. Я видел его собственными глазами, когда случайно встретил на улице.

— Она собиралась вернуть его в магазин. После того как выгнала меня из квартиры, — добавила Гэсси, заливаясь краской. — Поэтому я и уехала на Ямайку. Мне просто некуда было деваться. Теперь у Бесс хорошая работа, и при желании она могла бы купить себе песцовый жакет, но меня содержать наотрез отказалась. Не могла же я вечно пользоваться гостеприимством друзей. И если бы не Элайз… — Гэсси и мать Кэда обменялись долгим, спокойным взглядом. — Я никогда не забуду того, что сделала для меня ваша мать, Кэд. Хотя знаю, что не заслужила это.

Кэд во все глаза смотрел на Гэсси, чувствуя, как от лица отхлынула кровь. Значит, он напрасно обвинил Бесс, причинил ей боль, не имея на то никаких оснований. Это из-за него она попала в аварию, и если умрет, виноват будет он один. И все его проклятая ревность, спровоцированная Гэсси. Бесс честно трудилась, зарабатывая себе на жизнь, чтобы не зависеть от деспотичной матери.

— Вы были у нее, не правда ли? — спросила вдруг Гэсси.

— Да, и все из-за вас, — огрызнулся Кэд, похолодев от ужаса при мысли о содеянном. — Из-за вашей лжи о Райкере.

Глаза Гэсси наполнились слезами.

— Я хотела защитить Бесс. А может быть, и себя тоже, — с несчастным видом проговорила она. — Бесс думала, что любит вас, и я поняла, что потеряю ее навсегда, если она будет с вами.

Кэд опустил глаза на свои запыленные башмаки. Сейчас не время копаться в прошлом, думал он. К тому же Гэсси права. Из ненависти к ней он сделал бы все, чтобы разлучить ее с дочерью. Но теперь, черт возьми, у него не осталось ни единого шанса на совместную жизнь с Бесс. После всего, что он ей наговорил, она и смотреть на него не захочет. Так что в случившемся виновата не только Гэсси, но и он сам. Он всегда плохо думал о Бесс, прислушивался к сплетням о ней. И Бесс в этом не раз его упрекала. Кэд стал жертвой собственной ревности. Он без конца обвинял Бесс в том, чего она никогда не совершала, не давая ей возможности хоть слово сказать в свое оправдание. И вот теперь она лежит на больничной койке и одному Богу известно, выживет ли, а если умрет, в этом будет виноват он. Гэсси вырыла яму, а он толкнул в нее Бесс. Кэд застонал, обхватив голову руками.

— Она поправится, — тихо сказала Элайз, ласково погладив сына по голове. — Мы не должны терять надежды.

— Я одна во всем виновата, — всхлипнула Гэсси. — Мучила ее своими прихотями и капризами, была просто невыносимой. Надеялась, что она заменит мне Фрэнка.

Кэд молчал, глядя прямо перед собой, охваченный воспоминаниями. Вот Бесс бежит ему навстречу, смеющаяся, жаждущая его поцелуев. Она выздоровеет, он должен на это надеяться, не то сойдет с ума.

В ушах до сих пор звучали обидные слова, которые он, разъяренный, бросал ей, разрывая ее сердце на части, грубо требуя, чтобы она отдалась ему, как продажная женщина, без любви и каких бы то ни было обязательств с его стороны. И это при том, что она была последним человеком на свете, которому он хотел бы причинить боль. Он испугал ее своей агрессивностью, и она в панике убежала. Но сколько нежности было в их поцелуях и ласках до того, как она вырвалась из его объятий. К этому моменту они шли долгие годы, и наконец их мечта стала реальностью. Но Бесс не поняла этого. И вместо того чтобы посмеяться над всеми его оскорблениями, приняла их на веру, убежденная в том, что он и в самом деле не любит ее и хочет только развлечься. Он не успел открыть ей душу, она испугалась и убежала. А он очертя голову пустился за ней в погоню, не думая о последствиях, опасаясь, как бы с ней чего-нибудь не случилось… И вот случилось.

Элайз не могла без боли смотреть на искаженное мукой лицо сына.

— Есть здесь поблизости церковь? — спросила она. — Пойдемте, дорогая, поищем. — Она коснулась руки Гэсси. — А ты, Кэд?

— Я останусь, буду ждать сообщений о состоянии Бесс. — Он не сказал, что уже помолился и продолжает взывать к Богу. Жизнь без Бесс потеряла бы для него всякий смысл. Он не знал, сможет ли жить без нее.

Ее любовь каким-то непостижимым образом вселяла в него надежду. Придавала силы, очищала душу. И сейчас он напоминал потерявший управление дрейфующий корабль. Кэд годами старался превратить Лэриет в процветающее ранчо, в надежде, что когда-нибудь здесь поселится Бесс. Никакая женщина не заняла ее места в его сердце, хотя все это время он не жил монахом. Среди нескольких женщин, с которыми Кэд сходился, одной удалось вскружить ему голову, но дальше постели дело не пошло. Под маской красоты скрывалась злая, развратная кокетка, которой нравилось менять мужчин. Кэду это было противно, и он даже бровью не повел, когда она его покинула.

Кэд с нетерпением поглядывал на место дежурной сестры. Он уже выкурил целую пачку сигарет и понимал, что нужно остановиться, иначе замучает кашель. Однако сейчас сигареты могла заменить только кварта крепкого кентуккского виски. Но Кэд не стал бы напиваться, если бы даже знал, что сердце его разорвется от горя.

Кэд устало смотрел в окно и вздыхал. Ни матери, ни Гэсси он не рассказал подробностей случившегося, не в силах признаться в том, что это он виновник несчастья. «А что, если Бесс останется калекой?» — с ужасом думал он. Врач говорил о каких-то внутренних повреждениях и большой потере крови, но видя, в каком состоянии Кэд, заверил его в том, что Бесс поправится.

— Простите, — услышал Кэд и, обернувшись, увидел улыбающуюся медсестру. — Она зовет Кэда. Это, случайно, не вы?

У Кэда подпрыгнуло сердце. Она зовет его! Впервые за все это время в сердце затеплилась надежда.

— Да, это я.

Он погасил в пепельнице сигарету и последовал за сестрой в отделение реанимации, где в небольшой палате лежала Бесс. Над ней жужжали, гудели и пищали многочисленные замысловатые приборы, а трубку, которая при поступлении Бесс в больницу была вставлена в рот, теперь подвели к носу. Бесс уже открыла глаза, лицо, все в синяках и кровоподтеках, покрывала смертельная бледность.

— Бесс! — прошептал Кэд. — Как ты, дорогая?

Бесс попыталась собраться с мыслями, но мешало головокружение. «Я должна быть мертва», — думала девушка. Но здесь Кэд. У него вид умирающего, и он называет ее дорогой.

— Кэд? — прошептала она.

— Да, я здесь, — ответил он, задыхаясь от волнения.

— Две минуты, — предупредила сестра. — Ее нельзя утомлять.

Кэд кивнул и, подойдя ближе, прикоснулся к щеке Бесс.

— Прости меня. О Боже, дорогая, я так сожалею…

«Наверняка я мертва, — говорила себе Бесс, — или мне это снится». Она умудрилась поднять руку и потрогала смуглую щеку Кэда.

— Со мной все в порядке, — прошептала Бесс, с трудом различая его лицо, одурманенная лекарствами. — Кэд, все будет хорошо. Я не… не виню тебя.

Мысль о том, что даже в этом своем состоянии Бесс не хочет причинять ему боль, была просто невыносима, и глаза его наполнились слезами. О, как он ненавидел себя сейчас и за эти слезы, и за свою вину перед Бесс. Но ничего, буквально ничего не мог с собой поделать. Он взял руку Бесс и поцеловал ладонь.

Она крепко обвила его пальцы своими.

— Я умираю, да? — прошептала она. — Ты… ты для меня все, Кэд…

Она снова впала в забытье. Он подхватил обеими руками соскользнувшую с его щеки руку Бесс и осторожно коснулся губами ее пересохших губ.

— И ты для меня тоже, моя маленькая, — прошептал он, убитый горем. — Ради Бога, не умирай!

Но Бесс уже не слышала его. А если и слышала, то не осознавала смысла его слов. Весь остаток дня она провела в полудреме, лишь порой смутно различая голоса матери и Кэда, среди целой череды видений и образов, не дававших ей покоя.

Кэд своим самообладанием старался поддерживать Гэсси и мать и ни словом не обмолвился о причине несчастья, хотя женщинам было ясно, что Кэд как-то причастен к случившемуся. Гэсси предпочитала не думать об этом, радуясь, что жизнь дочери в безопасности. Однако у Элайз тревога не проходила. Она видела, что Кэд сам не свой и явно что-то скрывает.

Пока Гэсси была у Бесс, Элайз с Кэдом пошли в больничный кафетерий и сели за угловой столик, чтобы спокойно поговорить. Движение в коридоре не прекращалось. Мимо проходили посетители и медики, звучали сигналы внутренней связи и звонки, вызывавшие сестер, слышались тихие разговоры за небольшими белыми столиками.

— Расскажи мне, как это произошло? — мягко произнесла Элайз, с жалостью глядя на Кэда своими черными глазами. — Я не скажу Гэсси ни слова, но кому-то ты должен излить душу.

Кэд закурил, бросив вызывающий взгляд на сидевшего рядом мужчину, судя по его реакции некурящего, и повернулся к матери.

— Я рассказал ей о Гэсси и папе, наслушавшись вранья Гэсси, обвинил в близости с Джорданом Райкером, — тихим голосом начал Кэд. — И оскорбленная до глубины души, не желая видеть меня, она убежала из квартиры. — Кэд с отвращением посмотрел на свою сигарету. — Не знаю, зачем я курю? Иногда я думаю, что назло некурящим. — Он бросил окурок в пепельницу и, подавшись всем телом вперед, обеими руками обхватил чашку. — Я пытался вытащить ее из машины, но не смог, — продолжал он.