Дни проходили, и они поняли, что Мэл либо не читала газету, либо, хуже того, не хотела с ними общаться, и тогда они загрустили еще больше. Хелен предложила нанять частного детектива и дать объявления в газеты. Ее решимость поддерживала Магнуса, но в то же время его неприязнь к Эдварду иногда доходила до ненависти.

Внутренний голос подсказывал Магнусу, что он разгадал истинную натуру этого человека, но иногда ему казалось, что это всего лишь ревность. Ему не понравилось, что Эдвард приехал в коттедж Хелен. Манинг принял как должное то, что может остановиться в нем на время съемок, и четко дал понять Магнусу, что ему в этом доме будут не рады. Красивая внешность, безупречная одежда и изысканные манеры — все это раздражало Магнуса, но больше всего в Эдварде его бесило чувство собственника по отношению к Хелен.

Днем, через несколько часов после того, как Мэл нашел фермер, в «Окландз» приехала полиция, чтобы допросить Магнуса. Он был потрясен, узнав, что на Мэл напали и она лежит в больнице Бата. Но когда ему сказали, что в этом замешан Эдвард, Магнус готов был его убить. Когда на следующий день ему передали, что Мэл не хочет никого видеть, он пришел в отчаяние.

Теперь он благодарил Бога за то, что в эту историю вмешался Конрад. Этот парень очень переживал за Мэл, и он был прав, когда настоял на встрече.

Они словно на американских горках пронеслись через грусть, гнев, ненависть и подозрение, а затем наступила радость. Вряд ли что-то могло тронуть Магнуса больше, чем тот момент, когда он увидел Мэл в больнице. Вся в синяках, избитая, она приветливо протянула к нему руки. Тогда он понял: не важно, дочь она ему или нет, она уже стала членом его семьи.

Но Конрад сказал правду — Камелия была на грани нервного срыва, как бы она ни старалась доказать обратное. Магнус надеялся, что Хелен и Маелз, о чем бы они ни сообщили ей, не усилят ее страданий.


— Добро пожаловать домой, Мэл! — послышался голос Джоан Даунис, прежде чем Камелия успела войти в холл, опираясь на руку Магнуса. Экономка бросилась вперед, ее круглое лицо светилось от счастья, глаза сияли под очками. — Ты даже не представляешь, как мы по тебе скучали! Боже, как же я рада, что ты вернулась!

Она крепко обняла Мэл. Потом вышел Антони. Его длинное лицо было, как всегда, печальным, но глаза радостно смеялись.

— Ма шерри, — произнес он по-французски, целуя Камелию в обе щеки, а затем, взяв ее за локти, пристально вгляделся в лицо. — Красива, как всегда.

Мэл засмеялась. Антони всегда осыпал ее комплиментами, даже когда они не соответствовали действительности.

— Ах ты, старый развратник! — воскликнула она. — Я выгляжу ужасно, и ты это видишь. У тебя в кухне не найдется пары старых мешков, чтобы я смогла носить их на голове до тех пор, пока не приму достойный вид?

Отек с глаза и щеки сошел, но на лице все еще оставался желтокрасный синяк, пересеченный маленькими шрамами. И хотя лицо Камелии выглядело ужасно, оно, по крайней мере, больше не болело. Ее беспокоила только нога. Было больно ступать даже на пятку, и Мэл предупредили, что ее надо поберечь.

— В кабинете Магнуса стоит поднос с чаем, — проговорила Джоан. — Мы хотели выпить его в кухне, но решили, что ступеньки ты еще не осилишь. Мы так рады, что ты вернулась, Мэл! Нам тебя очень не хватало.


Через час Магнус помог Мэл подняться по ступенькам в ее прежнюю комнату. Смеркалось. Мэл было приятно поговорить с персоналом, интересно послушать истории о гостях, но она была еще слишком слаба и быстро устала. Она чувствовала себя раздавленной потоком вопросов. Ее старые друзья намеревались услышать гораздо больше, чем им сообщили, но Мэл не могла собраться с мыслями, чтобы хоть что-нибудь им рассказать. Она не знала, появятся ли у нее когда-либо для этого силы.

— Это было для тебя слишком, правда? — спросил Магнус, открывая дверь ее спальни. — Наверное, это так, но от Джоан с Антони очень сложно отделаться. Когда-нибудь мы с тобой поговорим и решим, будем ли мы рассказывать им всю правду. Они, без сомнения, любят тебя и заботятся о тебе. Я думаю, что тебе станет легче, когда исчезнут секреты.

Камелия не ответила. Комок подступил к ее горлу, когда она увидела свою комнату. Шторы были задернуты, свет у кровати приглашал ее войти. Джули распаковала вещи, которые Конрад привез из Фулхема. Она разложила ее ночную рубашку и халат на кровати.

— Здесь все по-прежнему? — Магнус приподнял густую белую бровь.

— Даже лучше. — Камелия вздохнула от счастья и села на кровать. На маленьком столике у окна она заметила вазу с цветами. В кресле сидел медвежонок, а у изголовья кровати стояла ваза с фруктами. Камелии сказали, что некто по имени Жаин Суливан жила в этой комнате, но она уехала, и на полки вернулись книги Мэл, как будто их никогда оттуда не убирали. Камелия знала, что все ее вещи находятся на своих местах — в ящиках гардероба. — Мне все время снилась эта комната, пока меня здесь не было, особенно когда я жила в той ужасной конуре до того, как стала работать с Коном.

Камелия уже успела забыть о том, как лампа отбрасывает розовый свет на потолок, какой мягкий здесь ковер и как изысканно выглядит бело-розовый интерьер. Сейчас она почувствовала почти то же самое, как тогда, когда впервые увидела эту комнату.

— Медвежонок от Ника, — сказал Магнус, поднимая игрушку и передавая ее Мэл. — Он присмотрит за тобой, пока мой сын отсутствует.

Камелия, счастливо улыбаясь, прижалась к медвежонку щекой. Мех игрушки был таким же светлым, как волосы Ника. На медвежонке был красный галстук в горошек. Никто, кроме ее матери, никогда не дарил Мэл мягких игрушек, это придало подарку особую пикантность. — Я не могу дождаться, когда увижу Ника, — произнесла она. — Но мне немного страшно.

— Ты увидишь, как он изменился. — Магнус сел на стул у окна. Он выглядел усталым и задумчивым. — Недавно Ник признался, что, разыскивая тебя, он смог разобраться в себе. Я не совсем понимаю, что он хотел этим сказать, но мне кажется, что ты это знаешь.

Мэл кивнула.

— Он повзрослел, — продолжал Магнус. — Стал нежнее, добрее. Рут называла его бычком. Оглядываясь назад, можно сказать, что она была права: Ник был упрямым, вспыльчивым и очень высокомерным.

— Вы оба, наверное, были потрясены тем, что обо мне узнали, — тихо проговорила Мэл.

— Да, но мы не испытали отвращения, если ты это имеешь в виду, — улыбнулся Магнус, подбадривая ее. — У нас на многое открылись глаза. Мы поняли, какой у тебя сильный характер, если ты смогла пройти через все, что с тобой случилось, и сохранить искренность и доброту. В любом случае, у каждого из нас есть скелет в шкафу.

Мэл усмехнулась.

— Я не могу быть доброй к Эдварду, — сказала она. — И по правде говоря, я все еще не доверяю Хелен, даже после того, что ты мне о ней рассказал. Если она такая заботливая и умная, то почему не расставалась с Эдвардом в течение стольких лет?

— У каждого в жизни бывает период, когда необходима чья-то поддержка, — ответил Магнус, пододвигаясь к кровати. Он хотел рассказать о собственных чувствах к Хелен, но решил, что сейчас не слишком подходящее время для этого. — Но уверен, что Хелен сама расскажет тебе обо всем.

— Я до сих пор не понимаю, как у него оказалась ее записка, если Хелен не имеет к этому никакого отношения, — продолжала настаивать Мэл.

— Это была очень старая записка, — объяснил Магнус. — Хелен сказала, что несколько лет назад перестала пользоваться голубой бумагой и подписываться буквой «X». Это произошло тогда, когда она перестала называть себя Элли. По словам полиции, в доме Эдварда обнаружили целую коллекцию ее вещей. Как барахольщик, он сохранял все, что она ему давала. Хелен лишь однажды приезжала в тот дом, и то много лет назад, когда еще была жива его бабушка. Хелен была уверена, что он давно уже продал этот дом. Я все думаю, какая тайна кроется за всем этим. Любой нормальный человек на месте Эдварда, зная, что Хелен будет сниматься неподалеку, предложил бы ей пожить в этом доме. Кстати, когда мы с письмами из газеты приехали в Бат, Эдвард остался в коттедже Хелен, хотя его собственный дом был рядом.

— Мне все это не нравится, — проговорила Мэл. — К тому же он в нее влюблен!

Магнус улыбнулся ее упрямству. Камелия отказывалась понять то, что Хелен тоже была жертвой. Ему так хотелось рассказать Мэл о том, что он чувствует к Хелен. Впервые после смерти Рут Магнус испытывал страсть к женщине. Он начал надеяться на то, что они и дальше будут вместе. Но пока Хелен не поговорит с Мэл и все не станет на свои места, ему надо держать свои чувства в себе.

— У Эдварда была скорее мания, а не любовь, — произнес он мягко. — Но ты лучше, чем кто-либо, знаешь, как можно попасть на крючок к старому другу, когда он не хочет признавать, что все пошло не так.

Мэл сразу вспомнила о Дуги и о Би. Да, она очень хорошо знала, как люди попадают на такой крючок.

— Хелен все-таки кажется мне странной, — пожала Мэл плечами. — Ты же сам сказал, что она слишком эмоциональна. Эдвард показал мне стопку моих фотографий, которые она собирала. Я думаю, она невротик.

— А я думаю, что ты поймешь свою ошибку, когда ее увидишь, — ответил Магнус. — Когда она может к тебе прийти? Я думаю, что мои нервы скоро не выдержат и я просто умру от любопытства.

Он волновался о Мэл, о Нике и о Хелен. Его беспокоило то, что Эдварда до сих пор не поймали. Но больше всего он переживал за свое здоровье. Магнус знал, что у него может случиться еще один приступ — давление было слишком высоким, он почти не спал. Ему необходимо отдохнуть, но это невозможно, пока многое оставалось невыясненным.

— Я не хочу говорить о Хелен, — покачала Мэл головой. — Расскажи мне лучше о Нике и о его фильме, он мало написал об этом в письме.

Магнус рассмеялся.

— Ты, как всегда, избегаешь споров, переходя на другую тему.