Даниэла Стил - Калейдоскоп

— У вас не было причин в чем-то сомневаться. Куда мы идем обедать?

— Я подумала, что лучше всего пойти в «Ритц», где предпочитают встречаться пожилые дамы.

Александра усмехнулась и взяла Джона под руку. Тот рассмеялся:

— Звучит очень заманчиво.

— В их обществе я чувствую себя жутко молодой и привлекательной.

— А вы такая и есть, разве я не прав?

— Я стараюсь на себя не смотреть. Вижу одни морщины. Но говорилось это несерьезно. Александре нельзя было дать и тридцати. У нее были идеальная кожа и шелковистые волосы, глядя на которые Джон вспомнил, что представлял ее себе другой.

— Знаете, что любопытно? Я думал, что у вас рыжие волосы.

Александра улыбнулась, и Джон еще раз поразился ее тонкому очарованию. Казалось, за счет прически и одежды она стремится выглядеть строже и старше своих лет, Он задавался вопросом, какая бы она была внешне, если бы позволила себе некоторую раскованность, и решил, что Александра, наверное, стала бы похожа на свою родную мать.

— У меня на самом деле рыжие волосы… — Слабая улыбка мелькнула на ее лице и погасла. — Но мужу это не нравится, и поэтому я их крашу. У Аксель, моей младшей дочки, тоже рыжие волосы. Сама я уже много лет их обесцвечиваю. Анри считает этот цвет волос экстравагантным.

Александра сказала это как бы между прочим, а Джон решил, что ее муж определенно идиот.

Ленч в «Ритце» прошел приятно и непринужденно. Говорили о Бостоне и Нью-Йорке, о Кейп-Коде и Сен-Жан-Кап-Ферра — местах их летнего отдыха, о яхтах, о своем детстве.

Джон рассказал о том, как вопреки ожиданиям родственников стал сыщиком, а не адвокатом. Они перешли на «ты», беседовали, словно давние добрые друзья, и оба сожалели, когда пришло время расставаться.

Александра подвезла Джона до гостиницы и на прощание попросила:

— Позвони мне, как только что-нибудь узнаешь о моих сестрах.

— Обещаю.

Он коснулся ее руки, лежащей на руле, а потом наклонился и поцеловал Александру в щеку.

— Береги себя. И надеюсь, что, когда мы в следующий раз встретимся, у тебя будут огненно-рыжие волосы!

Оба рассмеялись. Александра помахала ему рукой и направила свой автомобиль в поток машин, чувствуя, что приобрела нового друга.

Джон был хорош собой, обаятелен, умен, но, как ни странно, не женат. Он только сказал, что разведен и имеет несчастье находить себе женщин с трудным характером. Но он так понравился Александре, что она не могла понять, почему никто не заарканил его сразу же после развода.

Однако затем мысли ее снова переключились на причину его прибытия в Париж. Вся эта история была совершенно удивительной.

Заходя в дом, Александра взглянула на часики и поразилась, что уже четыре часа. А в этот вечер они давали званый ужин. Она торопливо проверила, все ли готово — посуда, столовые приборы, цветы, повидала повара и проконтролировала, чтобы все было в порядке.

Потом Александра вышла в сад, где девочки играли с подружкой. Они были радостно возбуждены в ожидании предстоящих каникул и скорого отъезда в Кап-Ферра.

В полседьмого она пошла одеваться; услышала, что Анри у себя, но не хотела его беспокоить — включила воду в ванной и вынула из шкафа длинное, до пола, белое шелковое платье. Обычно она носила к нему длинные бриллиантовые серьги, принадлежавшие покойной свекрови.

Александра как раз доставала их из шкатулки, когда дверь открылась и в комнату вошел Анри. Вид у него был разъяренный.

— Привет, милый.

Она встала, чтобы поздороваться с мужем, но улыбка застыла на ее лице, когда она подняла на него глаза.

— Что случилось? Я все проверила, мне показалось, что все в порядке…

Но было совершенно очевидно, что произошло нечто ужасное.

— Слушай, ты вообще соображаешь, что делаешь? Ты же выставляешь меня дураком перед всем Парижем!

— Боже мой, Анри, о чем ты?

— О том, что тебя сегодня видели в «Ритце», где ты обедала с мужчиной. Неужели ты вообразила, что надежно спряталась?

Александра сильно побледнела, но абсолютно спокойно объяснила:

— Если бы я имела намерение прятаться, то вряд ли пошла бы в «Ритц». Это был деловой обед с человеком, который прибыл сюда из Нью-Йорка в связи с делами моей мамы.

— Я слышал об этом вчера. Дважды это у тебя не получится. Но твое вчерашнее поведение становится понятным. Ты перестала соображать, совсем потеряла голову. Так вот, я не собираюсь терпеть такого оскорбления. Завтра же утром ты уедешь в Кап-Ферра.

Он хотел наказать ее, как непослушного ребенка. Несправедливость его обвинений возмутила Александру до слез.

— Анри, я тебя никогда не обманывала. Ты должен мне верить.

Она не решалась подойти к нему, и они стояли в разных концах комнаты: Александра в глухом отчаянии, а ее супруг в бешенстве.

— Я тебе верил до сих пор. Но ты не можешь рассчитывать, что поверю в данном случае.

— Но это правда!

— Не убеждай меня. А твоей матери я скажу, что думаю по поводу дымовых завес, которыми она тебя прикрывает. Я не желаю нынешним летом видеть ее в Кап-Ферра.

— Анри, это же несправедливо. Она хочет повидать девочек.

— Надо было раньше думать, до того, как она стала помогать тебе встречаться с любовниками.

— У меня нет никаких любовников! — повысила голос Александра. — И мама тут ни при чем…

Анри медленно приближался к супруге со странным выражением в глазах. Александра опустилась на стул, подавленная и несчастная.

— Это…

— Так что же это за дела?

Он грубо приподнял ее за подбородок, чтобы заглянуть в лицо, так как знал, что она не сказала всей правды.

Однако Александра не могла ее сказать. Она понимала, что сделала бы этим только хуже.

— Я сейчас не могу объяснить тебе. Это конфиденциальные дела, касающиеся моих родителей.

Она выглядела бледной и подавленной. Анри, чувствуя, что одержал очередную победу, направился вон из комнаты, но в дверях обернулся и еще раз посмотрел на нее:

— Я не ожидал от тебя такого, Александра. Чтобы это больше не повторялось, не то ты отправишься обратно, в дом своей матери, без дочерей. Завтра к полудню вещи для поездки на Ривьеру должны быть собраны.

С этими словами он хлопнул дверью ее спальни.

Александра не смогла сдержать рыданий. Она так приятно и совершенно невинно провела время с Джоном, а Анри подозревает ее в супружеской измене.

Вдруг Александра осознала, что должна позвонить Джону, и, торопливо подойдя к письменному столу, набрала номер «Бристоля».

К счастью, он был у себя. Александра сообщила, что вынуждена раньше уехать в Кап-Ферра, продиктовала новый телефон и еще раз поблагодарила за ленч, не сказав, конечно, что ей пришлось только что выслушать от мужа.

— Я надеюсь, что мы прощаемся ненадолго.

— Я тоже.

Александра смутилась от этого признания. «Джон такой добрый и отзывчивый, — подумала она, — но у него своя жизнь, а у меня своя. У меня и без него проблем хватает».

— Я позвоню тебе, как только что-то узнаю.

— Спасибо, Джон. Счастливого пути.

— Спасибо. Я улетаю завтра утром.

Джон надеялся попасть на ночной рейс, но слишком поздно вернулся с ленча и, не желая впопыхах собирать вещи и мчаться в аэропорт, решил, что еще одна ночь в Париже ничего не изменит.

После обеда с Александрой он пребывал в прекрасном настроении, когда же позвонил Саше, та стала снова жаловаться на зануду-хореографа, и Джону вдруг расхотелось торопиться в Нью-Йорк. Он планировал поужинать в ближайшем бистро и совершить приятную прогулку по парижским улицам.

Положив трубку, Александра медленно направилась в ванную, не в силах поверить, что Анри так легко мог подумать о ней плохое, и отдаваясь вопросом, сильно ли испортились их отношения.

Представить себе это было, впрочем, несложно. Анри весь вечер и все следующее утро говорил с ней ледяным тоном и обращался как с парией.

— До моего приезда чтобы никаких развлечений, поняла? Из виллы ни шагу. Я буду регулярно звонить и проверять, — наставлял он ее перед отъездом.

В Александре от такого отношения постепенно вскипало бешенство. Она его вовсе не заслуживала.

— Но я могу хотя бы пойти на пляж или должна сидеть как прикованная у телефона?

— Очень сожалею, Александра, что брак для тебя — это тяжкие оковы. Я никогда не думал, что ты так мучаешься.

У него на все был готов ответ.

Когда машина отъезжала от дома, Александра впервые почувствовала к супругу ненависть.

— Почему у папа такое плохое настроение? — спросила Аксель по пути на вокзал. — Он на тебя сердится?

— Совсем чуть-чуть.

Она погладила медно-рыжие кудри и подумала о Хилари, которая когда-то так же гладила ее волосы. Александру чрезвычайно волновала перспектива снова повидать сестер. Она надеялась, что Джону удастся их быстро разыскать и можно будет улизнуть для встречи с ними.

Но Аксель не дала ей возможности долго размышлять на эту тему:

— Мне не показалось, что папа сердится «чуть-чуть», мне показалось, что он очень сердится. Мамочка, ты сделала что-то плохое?

Александра улыбнулась, взяла руку Аксель и подумала, что поездка на Ривьеру — совсем неплохо еще и потому, что можно будет несколько недель отдохнуть от мужа.

— Нет, просто чуть-чуть сглупила.

— Как тогда, когда купила шляпу с перьями и вуалью, которая ему ужасно не понравилась?

Аксель та шляпа привела в восторг, Анри же велел Александре в тот же день отослать ее обратно в магазин.

— Да, примерно так.

— Ты опять купила себе шляпу?

— Хм… да… вроде того…

— Красивую?

— О да, — улыбнулась Александра своей младшей дочурке. — Очень.

Аксель, удовлетворенная ответом, просияла.

Джон был весьма доволен работой, проделанной в его отсутствие подчиненными. Они выяснили, что Хилари училась на вечернем отделении колледжа, работала в агентстве по трудоустройству, откуда перешла в Си-би-эй.