Им было трудно смириться с его женитьбой на писательнице. Появление же балерины окончательно доконало бы его маму. Она уважительно относилась к представителям богемы, но предпочитала видеть артисток на сцене, а не в спальне своего сына.

— Они не понимают таких отношений, как наши.

— Я тоже не понимаю. Вместе мы или нет? Стоя перед ним, она напоминала очаровательного эльфа, но весьма разгневанного. Саша чувствовала себя отвергнутой семьей, которой никогда не была представлена, ощущала к себе недоброжелательное отношение, хотя Джон никогда ничего подобного не говорил.

— Ну, конечно, мы вместе. Но, по их мнению, это не считается, пока мы не поженились или по крайней мере не объявили о помолвке.

Именно Саша возражала против этого. Она не считала нужным оформление отношений.

— Они что, считают нас безнравственными?

— Возможно. Они предпочитают об этом не думать, не иметь дела с такого рода проблемами. И я, будучи их сыном, обязан уважать их точку зрения. Они, Саша, уже очень пожилые. Маме в субботу исполнится семьдесят, отцу сейчас семьдесят девять. Поздновато заставлять их одобрять современные нравы.

— Это смешно.

Она снова стремглав пронеслась по комнате и, встав в дверях кухни, уставилась на него:

— Если бы ты был хоть чуточку мужчиной, ты бы взял меня с собой и заставил их признать мое существование.

— Лучше я приглашу родителей посмотреть спектакль, где ты танцуешь, в их следующий приезд. Так знакомиться будет легче, тебе не кажется?

Саша, лишь незначительно смягчившись, ходила по гостиной, обдумывая его слова, а потом села на диван и стала надевать кроссовки. Джон знал, что это плохое предзнаменование. Обычно в таких ситуациях она, несмотря на глубокую ночь, как вихрь улетала из его квартиры и отправлялась к себе.

— Что ты делаешь?

— Иду домой. К себе!

Она злобно сверкнула глазами. Джон вздохнул. Он терпеть не мог сцен, Саша же обожала подобные встряски и, казалось, без них чувствовала себя не в форме.

— Оставь эти глупости… — Джон протянул руку и коснулся ее плеча. Пальцы словно наткнулись на камень. — У каждого из нас есть свои дела. У тебя — спектакли, репетиции, у меня — моя работа и обязательства перед семьей.

— Я этого не желаю слушать.

Она встала и смерила его гневным взглядом, надевая на плечо сумку.

— Правда в том, мистер Чепмен, что вы сноб и боитесь, что ваши родители сочтут меня недостойной вас. Но знаете, что я вам скажу? Меня это не волнует. Все ваши Плимут-Роки и Бостоны. Я не стремлюсь попасть в светскую хронику, потому что и так когда-нибудь попаду в справочник «Кто есть кто». А если вам этого мало…

Она сделала выразительный жест и гордо направилась к двери. Джон впервые не стал ее останавливать. Он знал, что к воскресенью Саша остынет, отказ же от поездки все равно бы ее не успокоил.

— Я сожалею, что ты это так болезненно воспринимаешь.

В ответ она с силой хлопнула дверью. Джон со вздохом опустился на диван. Временами Саша вела себя как ребенок и была удивительно эгоцентрична. Джон старался об этом не думать, но ведь она даже ни разу не спросила его о новом деле, которое он начал. На его жизнь Саша обращала внимание, только когда она по какой-либо причине вызывала у нее злость.

Джон погасил в гостиной свет и пошел спать, не помыв стаканы. Домработница утром сделает это…

Лежа в кровати, он думал о ее обвинениях в том, что он сноб и его родители не приняли бы ее. В определенном смысле Саша была права. Родители вряд ли бы пришли в восторг от Саши. Они бы посчитали ее слишком ограниченной, сложной в общении и недостаточно образованной. Тот факт, что она «не их круга», конечно, тоже имел бы для них немалое значение. Джон знал, что для родителей, в отличие от него, данный вопрос весьма существен.

С Элоизой такой проблемы не было. Правда, со свекровью она не особенно ладила, да и невесток считала жуткими занудами, но происходила из прекрасной семьи, с отличием закончила Йельский университет, была исключительно интеллигентной и умной, что, впрочем, не делало ее автоматически хорошей женой. Скорее препятствовало этому. Саша вообще-то тоже не подавала в этом смысле больших надежд, правда, по другим статьям.

Джон думал позвонить ей, когда она доберется до дома, но не захотел будить ее соседок по квартире и, кроме того, чувствовал себя слишком усталым, чтобы вымаливать прощение за то, что собирается слетать к матери на юбилей.

Поэтому он уткнулся в подушку и крепко спал, пока утром не зазвонил будильник.

Джон принял душ, побрился, выпил кофе и отправился на работу. Читая в метро газету, он наткнулся на заметку о том, что Элоиза выпустила новый бестселлер, и порадовался за нее. Писательский труд был для нее всем, делал ее счастливой.

Джон временами ей завидовал. Он желал бы быть столь же увлеченным, поглощенным трудом, чтобы не обращать больше ни на что внимания. Ему его работа нравилась, но хотелось чего-то большего. Пока же этого найти не удавалось. Именно поэтому его так взволновало обращение Паттерсона. Таких интересных и сложных дел у Джона давно не было.

Прежде всего он намеревался разыскать старшую из сестер Уокер, Хилари. Почему-то она не шла у него из головы. Одному богу ведомо, что с ней происходило после того, как Артур оставил ее в Чарлстауне.

Правда, она, посетив Артура в его офисе, сообщила, что проживала затем в Джексонвилле, штат Флорида, но обстоятельств и сроков ее пребывания там не знал никто, а может, это и не было важно. Что случилось с ней потом, также являлось загадкой. Она больше никогда не давала Артуру о себе знать. Она просто исчезла. Имелась лишь вырезка из газеты «Нью-Йорк тайме» со статьей о Хилари Уокер, сотруднице телекомпании Си-би-эй.

Но была ли это та женщина? Джон сильно сомневался. Такой вариант казался весьма маловероятным.

Глава 16

Джон прибыл в офис, когда не было еще девяти. Он собирался уйти с работы пораньше и наметил ряд неотложных дел. Во-первых, он хотел позвонить той Хилари Уокер, статья о которой была в газете. В любом случае этот факт надо было проверить. Разыскиваемая особа может действительно оказаться у них под носом, в руководстве одной из ведущих телекомпаний.

Джон взглянул на часы. Стрелки показывали четверть десятого. Он позвонил в справочную, а затем набрал названный ему номер:

— Хилари Уокер, пожалуйста.

К своему удивлению, он почувствовал сухость во рту. Он не понимал, почему так близко к сердцу принял всю эту историю.

Трубку подняла секретарша. Джон повторил просьбу.

— Извините, как ей вас представить? — спросил женский голос.

— Джон Чепмен из «Чепмен и К°». Она меня не знает, но я по весьма срочному вопросу. Будьте любезны это передать.

— Минуточку.

Секретарша по селектору связалась с Хилари, которая понятия не имела, кто такой Чепмен и зачем он звонит. В десять часов ей надо было проводить производственное совещание, и она не хотела тратить время на пустые телефонные разговоры.

— Спроси, могу ли я ему позже перезвонить, — сказала Хилари секретарше, но тут же отменила свое указание; — Ладно, не надо, я сама с ним поговорю.

Она нажала кнопку, и Джон услышал ее холодный, глубокий голос:

— Хилари Уокер у телефона.

На мгновение ему вспомнился глубокий голос матери. Первый раз Джон встретил у женщины подобный по глубине тембр голоса, но он тут же перешел к делу. Та это Хилари Уокер или нет — она наверняка очень занятой человек.

— Спасибо, что вы согласились со мной поговорить, я это очень ценю и буду краток, чтобы сэкономить время. Меня зовут Джон Чепмен, я возглавляю фирму «Джон Чепмен и К°» и разыскиваю некую Хилари Уокер, чьими родителями были Сэм и Соланж Уокер и которая проживала в Бостоне у супругов Джека и Эйлен Джоунсов. Скажите, это случайно не вы?

К счастью для Хилари, Джон не мог видеть в этот момент ее лица. Она стала белой как бумага, все поплыло у нее перед глазами, рука судорожно вцепилась в край письменного стола. Однако голос звучал бесстрастно;

— Нет. А в чем, собственно, дело?

Первой ее реакцией было отвергнуть его предположение, но Хилари обязательно хотела знать, почему Чепмен ее разыскивает. Связано ли это с сестрами? Теперь это не имело значения. Они расстались очень давно, и девочки, наверное, вообще ее не помнили. А она отказалась от поиска их много лет назад. У нее в жизни теперь было лишь одно — телекомпания. Однако, вероятнее всего, это была инициатива Артура… Этого прохвоста…

— Я веду поиск по просьбе клиента, который надеется найти сестер Уокер. Ему попались статьи о вас в «Тайме» и «Уолл-стрит джорнэл», и он решил, что вы, может быть, как раз та особа. Что ж, промашка получилась. Извините за беспокойство.

По тону ее голоса он понял, что попал на другую Хилари Уокер, и был весьма разочарован.

— Очень сожалею, что не могу вам ничем помочь, мистер Чепмен.

Говорила она холодно и спокойно. Насколько бы все упростилось, будь она той, кто ему нужен.

— Благодарю вас, мисс Уокер, что вы уделили мне столько времени.

— Не за что.

Сказав это, она положила трубку. Джон тоже опустил свою, не ведая, какой нанес удар. Он не мог видеть женщину, которая, бледная, дрожащая, сидела за своим письменным столом на другом конце города.

Это было все равно что поговорить по телефону с привидением. Хилари не сомневалась, что ее поиски предпринял Артур, негодяй и предатель. "Ему меня никогда не найти, — подумала со злостью Хилари. — Я в нем нужды не испытываю и совесть его успокаивать не собираюсь. Он никогда ничего не сделал ни для меня, ни для сестер.

К черту его! И Джона Чепмена. И всех их! Мне они не нужны".

В десять часов Хилари пошла на собрание, где поотрывала несколько голов за нерадивость, устроила нагоняй трем постановщикам, а остальных присутствующих здорово напугала. Она никогда не щадила, чем, впрочем, славилась в телекомпании; после звонка Джона Чепмена была просто более взвинченной, чем обычно.