В октябре они переехали в Джексонвилл, штат Флорида. К этому времени Эйлен была серьезно больна. Она почти ничего не ела, а незадолго до Рождества окончательно слегла, и Хилари инстинктивно поняла, что тетка умирает. Джек не проявлял заботы о жене, постоянно отсутствовал, пил и гулял в свое удовольствие. Иногда Хилари видела, как он, выходя из соседнего дома, целовал чужую женщину.

На Хилари легла забота о тетке, выполнение всего, чего требует уход за умирающей. Эйлен не хотела ложиться в больницу, впрочем, Джек говорил, что они и так не могли бы себе этого позволить. Поэтому все делала Хилари — с момента прихода из школы и до наступления утра. Порой она вообще не смыкала глаз — просто ложилась на пол рядом с кроватью больной и в случае надобности обслуживала ее. Джек больше не спал в одной комнате с супругой, он стелил себе на большой веранде позади дома, приходил и уходил когда хотел и иногда целыми сутками не заглядывал к Эйлен. Та плакала и спрашивала, где был ночью муж, а Хилари лгала ей и говорила, что он спал дома.

Но даже болезнь не смогла пробудить в Эйлен ни капли теплоты или признательности к Хилари за ее непосильный труд. Она считала это в порядке вещей и, даже будучи совсем слаба, грозила племяннице побоями, если усматривала в ее действиях недостаточное рвение. Теперь это была лишь пустая угроза, по ненависть Хилари к тетке от этого меньше не становилась.

С момента переезда во Флориду Эйлен прожила еще полтора года и умерла, когда Хилари было двенадцать лет. Перед смертью она тянула к племяннице исхудалую руку, силилась что-то сказать, но Хилари не сомневалась, что добрых слов от нее все равно бы не услышала.

Жизнь после смерти тетки стала, с одной стороны, проще, а с другой — намного сложнее. Не было больше обязанностей по уходу за больной, но теперь Хилари приходилось все время избегать Джека и женщин, которых он приводил в дом.

На следующий же день после смерти Эйлен Джек сказал Хилари, что согласен на ее проживание в этом доме, если она не будет создавать ему проблем. Еще он поручил ей разобрать вещи умершей, взять себе что хочется, а остальное выбросить. Похоже, Джек не хотел, чтобы хоть что-то напоминало ему о жене. Хилари долго это откладывала, словно боясь, что Эйлен вернется и накажет ее за копание в чужих вещах, но наконец все-таки пересилила себя. Одежду она отдала в церковь, на благотворительный базар, всю дешевую косметику выбросила.

То же самое она хотела сделать и с бельем, когда на одной из полок заметила небольшой полотняный мешочек. На всякий случай заглянув в него, Хилари обнаружила больше десяти тысяч долларов, преимущественно мелкими купюрами, если не считать нескольких пятидесяток, — как будто тетка копила деньги годами, втайне от всех, даже от мужа. Хилари долго глядела на мешочек, потом сунула его в карман, а ночью спрятала среди своих вещей. Именно это было ей необходимо для побега и поиска Меган и Александры.

Весь следующий год Джек практически не обращал на нее внимания. Он без устали бегал за всеми женщинами, живущими по соседству, часто терял работу, но обычно без труда находил новую. Его ничего не волновало, пока у него была крыша над головой, женщина в постели и упаковка пива в холодильнике.

Но когда Хилари исполнилось тринадцать, он вдруг стал более требовательным — постоянно брюзжал, давал разные поручения, придирался, что дома не убрано, за ужином, на который вообще-то являлся редко, ругался, что еда приготовлена невкусно. Ему невозможно было угодить; прежде совершенно равнодушный к племяннице жены, теперь он стал всему придавать значение.

Он даже критиковал то, как Хилари одевается, говоря, что блузки у нее слишком свободные, а юбки слишком длинные. Шел 1962 год, и в моде были мини-юбки. Джек считал, что в одежде ей следует больше подражать девушкам из модных журналов и с телевидения.

— Тебе что, не хочется, чтобы парни на тебя обращали внимание? — спросил он с пьяной развязностью как-то под вечер.

Джек только что вернулся домой после игры в софтбол с друзьями, такими же, как и он, бывшими моряками. Ему было всего сорок пять лет, но многолетнее пьянство наложило свой отпечаток на его внешность, он растолстел, обрюзг, огромный живот нависал над брючный ремнем.

— Ты что, не любишь мальчиков, а, Хилари? Хилари надоели его приставания. У нее никогда не хватало времени, чтобы интересоваться мальчиками. Она была слишком занята учебой и домашними делами. Осенью ей предстояло пойти в девятый класс, на год раньше своих ровесников. Десять тысяч долларов были надежно спрятаны в комоде, ожидая своего часа. Ни в чем больше она не нуждалась.

— Не особенно люблю, — наконец ответила Хилари. — У меня нет на них времени.

— Да? А как насчет мужчин? На мужчин у тебя найдется время, малышка Хилли?

Хилари не стала ему отвечать и пошла на кухню готовить ужин, подумав, что Джек за эту пару лет превратился в настоящего южанина. Он растягивал слова и говорил так, словно родился во Флориде, а не в Бостоне. Бостон… Хилари всегда вспоминала его как место, где она недолго жила с Меган и Акси и где их потеряла. От Артура Паттерсона не было никаких известий с тех пор, как они переехали во Флориду. Впрочем, Хилари этот человек совершенно не интересовал. Она его ненавидела.

В действительности причина, по которой Артур не звонил, была проста. Джек и Эйлен при переезде не оставили своего нового адреса, они исчезли бесследно, и Артур не имел понятия, где их искать. У него к тому же было много собственных проблем.

Примерно в то время, когда Джоунсы переехали во Флориду, от него ушла Марджори. — Что сегодня на ужин? Джек появился на кухне с банкой пива и сигаретой. Он в последнее время стал с большим интересом приглядываться к Хилари, и это ей не нравилось, она чувствовала себя неловко.

— Гамбургеры.

— Отлично, — произнес он, уставясь на ее юные плотные груди.

У Хилари были длинные стройные ноги, тоненькая талия, густые черные унаследованные от отца волосы спускались до пояса. Она становилась красивой девушкой, и все труднее было это скрыть. Выглядела Хилари старше своих лет, может быть, из-за глубокой печали, затаившейся в ее глазах.

Джек похлопал ее пониже спины и как бы невзначай задел своим животом. В этот вечер он впервые крутился вокруг Хилари все время, пока она готовила ужин. Девочка была так смущена, что потом даже не могла съесть ни кусочка. Она поспешно помыла посулу и поскорее ушла из кухни.

Поужинав, Джек куда-то отправился, вернулся же он совершенно пьяный около полуночи. Хилари давно спала, несмотря на шум непогоды: на улице разошелся настоящий тропический ливень, сверкали молнии, гремел гром. Джек, пошатываясь, зашел в дом. Он пытался вспомнить, что намеревался сделать, но мысль ускользнула…

Ругаясь про себя, он пробирался по коридору и, проходя мимо комнаты Хилари, вдруг вспомнил свое намерение. Пьяно ухмыляясь, он постоял некоторое время перед дверью, потом без стука вошел и включил свет. С его мокрых ботинок вода текла на пол, тяжелое дыхание многолетнего курильщика нарушало тишину, но Хилари ничего не слышала. Она спала не укрываясь, в легкой хлопчатобумажной ночной рубашке, закинув руку за голову. — Кхе-кхе…

Джек с натугой откашлялся. Однако Хилари до конца не проснулась. Она только повернулась на бок, при этом соблазнительно открылось изящное бедро и длинная нога.

Джек стал медленно расстегивать рубашку, пока она не упала мокрой тряпкой на пол, потом снял джинсы, вместе с ботинками и остался в одних трусах к носках, которые в следующую минуту тоже были брошены на пол рядом с кроватью. Лишь большое количество выпитого спиртного не позволило его эрекции достичь полном силы. Он медленно приходил в себя, сгорая от страсти и влечения, которое много лет втайне испытывал к этой девочке… Но теперь она уже достаточно повзрослела… Черт подери, ведь можно еще многие годы иметь себе дома такой лакомый кусочек… прежде чем она вырастет и куда-нибудь умотает, а может, потом и не захочет уматывать…

Джек, кряхтя, улегся рядом с ней на кровать. Это наконец-то разбудило Хилари.

Она открыла глаза, еще не понимая, что происходит, где находится, и тут же, вскрикнув, вскочила с кровати. Но Джек был проворнее и успел крепко уцепиться за ее ночную рубашку, которая порвалась и осталась у него в руках, а Хилари, нагая и дрожащая, стояла перед ним. Джек с вожделением глядел на свою жертву.

— Бог ты мой… что за прелестная сцена. Хилли! Она пыталась прикрыть наготу, хотела заплакать, убежать, но не решалась и просто стояла испуганная, зная, что, если попытается бежать, Джек ее поймает.

— Иди обратно в кроватку, вставать еще не пора. Дядя Джек сперва тебе кое-что покажет.

Хилари видела в своей постели его огромную зловещую фигуру, она была достаточно взрослой, чтобы понимать, чего он хочет, и готовилась умереть, но не дать над собой надругаться.

— Не тронь меня!

Сквозь раскрытую дверь она выбежала на кухню, а Джек в темноте последовал за ней, спотыкаясь и скользя по лужам, которые сам же оставил на полу.

— Иди сюда, маленькая бродяжка… ты хорошо знаешь, чего хочешь, и я тебе это дам.

Он схватил ее за руку и попытался затащить обратно в спальню. Но Хилари царапалась как кошка, кусалась и брыкалась.

— Пусти меня!

Хилари вырвалась и бросилась к черному ходу. Почти у самой двери Джек снова поймал ее, однако она успела незаметно схватить со шкафчика предмет, о котором вспомнила в последнюю секунду.

Притворившись затем послушной, она позволила привести себя в комнату. На самом деле, призвав на помощь всю свою храбрость, Хилари решила убить мерзавца, но не дать совершить над собой насилие.

— Вот и молодец, хорошая девочка… Ты же не против поразвлечься с дядюшкой Джеком, да, малышка Хилли?..

Она ничего не ответила. Джек грубо толкнул ее на кровать и уже приготовился взгромоздиться сверху, как вдруг увидел направленное в его живот острое, блестящее лезвие.