— Для вас тоже. — Джону захотелось погладить руку Александры, но он не решился. — Простите, что причинил беспокойство.

— Еще не причинили.

Вот когда он разыщет остальных…

— Могу я пригласить вас пообедать со мной — несмотря на всю эту историю?

Ему нравилась Александра и хотелось лучше узнать ее. Джон убеждал себя, что им движет желание как можно подробнее отчитаться перед своим клиентом. Но дело-то не только в этом. Разрозненные стеклышки начали складываться в узор. Она красива. Он испытывает к ней неподдельную симпатию…

Какие-то несколько секунд Александра колебалась, прикидывая возможные последствия. Но, пожалуй, это не причинит особого вреда.

— С удовольствием.

— У вас есть какие-нибудь пожелания? Я давно не был в Париже и не знаю, каким ресторанам нынче отдают предпочтение.

— Тем же, что и раньше.

Она с улыбкой встала. Джон убрал папку в «дипломат». Александру подмывало попросить у него фотокарточку с сестрами, но, должно быть, она ему еще пригодится.

Продолжая беседу, они пошли к выходу. Джон настаивал, чтобы она называла его по имени. И вдруг заметил новый блеск в ее глазах.

— Меня неожиданно осенило… Раньше я не задумывалась, почему в нашем семейном альбоме нет моих фотографий в младенческом возрасте. Я принимала это как должное.

— У вас не было повода для сомнений. Так куда бы вы хотели пойти?

— Давайте отправимся в «Ритц». Там вечно собираются старушки.

Обоим стало весело. Джон предложил ей руку, и Александра охотно оперлась на нее.

— Звучит заманчиво.

— На их фоне я кажусь себе жутко молодой и привлекательной.

— Вы и так молоды и привлекательны. Неужели не смотритесь в зеркало?

— Я только и замечаю, что морщинки.

Разумеется, это были одни лишь слова. Александре нельзя было дать и тридцати, у нее были гладкая кожа и шелковистые волосы. Правда, Джон представлял ее несколько иначе.

— Это покажется смешным, но, по-моему, вам пошел бы рыжий цвет волос.

Она смущенно-женственно улыбнулась, и Джона вновь поразило, до чего же она хороша — особой, изысканной красотой, которую словно нарочно прятала за прической солидной матроны и неброским туалетом. Вот бы посмотреть на нее в те минуты, когда она дает себе волю. Должно быть, вылитая мать.

— У меня действительно рыжие волосы. — Улыбка погасла. — Мужу не нравится, поэтому я крашусь. Моя младшая дочь, Аксель, тоже рыженькая. А я уже много лет не видела себя с рыжими волосами. Анри считает этот цвет вульгарным.

Она произнесла это без горечи, как нечто само собой разумеющееся, и Джон мысленно обозвал Анри кретином.

Обед в «Ритце» проходил непринужденно. Они беседовали о Бостоне, Нью-Йорке, Кейп-Коде и местечке Сен-Жан-Кап-Феррат, где семья Александры отдыхала летом. А Джон рассказал ей о своем увлечении парусным спортом, и как он основал сыскное агентство — вместо того чтобы, как все ожидали, посвятить себя чистой юриспруденции. Оба чувствовали себя так, словно были старинными друзьями и жалели, что приходится расставаться.

По возвращении в «Бристоль» Александра попросила швейцара подать ее машину.

— Позвоните, когда что-то узнаете, ладно, Джон?

— Обещаю. — Он потрепал ее по обосновавшейся на рулевом колесе руке и чмокнул в щеку. — Берегите себя. Надеюсь в следующий раз увидеть вас с роскошной огненно-рыжей гривой.

Александра махнула рукой и тронулась с места, чтобы очень скоро влиться в поток машин. У нее появился друг! Красивый, обаятельный и очень умный. Интересно, почему он не женат? Джон сообщил о себе, что находится в разводе и что его привлекают умные женщины. И все-таки ей казалось невероятным, что его не заарканили на другой день после развода.

С Джона ее мысли перекинулись на то, что стало поводом к его приезду в Париж. Все это просто поразительно!

Войдя в гостиную, Александра глянула на часы и ужаснулась. Уже четыре! Вечером у них званый ужин. Она быстро все проверила. Вина, цветы… Окинула критическим взглядом убранство гостиной и, поговорив с кухаркой, убедилась: все в порядке. Потом наведалась в сад, где дочери играли с подружкой. Девочки ликовали: на носу каникулы! Еще день-другой, и они отправятся в Кап-Феррат.

В половине седьмого Александра пошла одеваться. Анри был у себя в кабинете, и ей не хотелось его беспокоить. Она приняла ванну, достала свой вечерний наряд: длинное, до пола, платье. Обычно она надевала к нему оставшиеся после свекрови бриллиантовые сережки.

Она как раз вынимала их из шкатулки, когда в ее спальню ворвался Анри.

— Здравствуй, дорогой, — начала было Александра, но при взгляде на него похолодела. — Что-нибудь стряслось? Я проверила — вроде все готово к приему гостей.

Неужели в ее отсутствие случилось что-то ужасное?

— Что ты себе позволяешь?! Выставила меня на посмешище перед всем Парижем!

— Господи, Анри, о чем ты?

— Тебя видели в «Ритце» — с мужчиной! Думала, никто не узнает? Прячешься по углам!

У Александры кровь отхлынула от щек.

— Если бы я хотела прятаться, уж, конечно, не поехала бы в «Ритц». Это была деловая встреча. Он приехал из Нью-Йорка по делу, касающемуся моей матери.

— Это я уже слышал, Александра. Во второй раз этот номер не пройдет. Но теперь я понимаю твое вчерашнее поведение. Ты была как на иголках. Я не потерплю позора! Ты завтра же едешь в Кап-Феррат!

Ее отсылают как нашкодившего ребенка! К глазам молодой женщины подступили слезы.

— Анри, я никогда тебя не обманывала. Ты должен мне верить.

Она не смела приблизиться к мужу. Они так и стояли в разных концах комнаты: Александра — в тоске, Анри — во гневе.

— До сих пор я тебе верил. Но сейчас — нет.

— Я говорю правду!

— Ха! Не сомневайся, я выскажу твоей мамочке все, что о ней думаю! Служит ширмой для твоих похождений… Этим летом ноги ее не будет в Кап-Феррате!

— Анри, ты несправедлив. Она любит бывать с внучками.

— Раньше надо было об этом думать. А не покрывать тебя и твоих любовников…

— У меня нет любовников! Мама совершенно ни при чем.

— Ага! А говорила — деловая встреча, касающаяся твоей матери!

Он надвигался на нее с победным блеском в глазах. Александра опустилась в кресло — раздавленная, униженная.

— Просто…

— Расскажи, расскажи мне, какого рода это дело!

Он грубо приподнял ее лицо за подбородок. Их взгляды встретились. Александра поняла: муж видит, что она не говорит ему всей правды. Но что она может поделать? Правда покажется ему чудовищней.

— Сейчас я не могу тебе объяснить. Это конфиденциальное дело, затрагивающее интересы моих родителей.

Ее била дрожь. Анри выскочил пулей из ее будуара, но снова вернулся, чтобы бросить ей в лицо:

— Ни за что не ожидал от тебя, Александра! Смотри, чтобы это не повторилось, иначе отправишься к своей мамочке — без детей! Будь добра, уложи завтра к вечеру вещи. Ты едешь на Ривьеру.

Он захлопнул на собой дверь. Александра обмякла в кресле и тихо всхлипывала. Она чудесно провела время с Джоном; все было так невинно… а муж обвиняет ее в измене! Нужно позвонить Джону. Она бросилась к телефонному аппарату. К счастью, Джон оказался на месте. Александра поведала о предстоящем отъезде и дала телефонный номер их летней резиденции. На этот раз она ничем не выдала своей боли и отчаяния.

— Надеюсь, мы еще увидимся.

— Я тоже надеюсь.

Ей было стыдно. Джон — чуткий и деликатный. Но у него своя жизнь, а у нее — своя. Хватает реальных бед, чтобы давать волю пустым фантазиям.

— Как только что-нибудь узнаю, сразу позвоню.

— Спасибо, Джон. Счастливого пути. Когда вы едете?

— Завтра утром.

Он планировал улететь вечером, но вернулся в отель слишком поздно, чтобы в пожарном порядке укладывать вещи и мчаться в аэропорт. Лишняя ночь в Париже ничего не изменит. На душе было легко и радостно. Чуть раньше он звонил Саше, и, как обычно, она оказалась не в духе. Джон почувствовал, что вовсе не рвется обратно. Лучше поужинать в ближайшем бистро и прогуляться по городу.

Александра положила трубку на рычаг и поплелась в ванную. Как Анри мог предположить худшее? И во что превратятся каникулы?

Этот вечер помог ей составить представление о том, что ее ожидает. Анри говорил с ней ледяным тоном. Утром, когда девочки ушли в школу, третировал ее, словно парию.

— До моего приезда — никаких развлечений! Ни шагу с виллы!

Как будто она осужденная преступница, только что покушавшаяся на побег… Александра почувствовала, как в ней самой нарастает чувство протеста.

— Можно ходить на пляж, или меня запрут в одиночной камере, предварительно надев власяницу и привязав к ногам чугунные ядра?

— Мне очень жаль, Александра, что наш брак стал для тебя обузой. Вот уж никогда не думал!

Что бы она ни говорила, на все у него был готов ответ, и пока они добирались до аэропорта, она его чуть не возненавидела. Их сопровождали шофер и две служанки. В багажном отделении разместили их «ситроен» и фургон «пежо».

— Почему у папы плохое настроение? — спросила маленькая Аксель. — Он на тебя злится?

— Немножко.

Александра погладила медные кудряшки дочери — совсем как это делала Хилари много лет назад. Увидеть бы ее! Скорее бы Чепмен нашел сестер — Александра в ту же минуту отправится в Америку.

Аксель снова нарушила ход ее мыслей.

— Нет, не немножко. Папа очень сильно злится. Мамочка, ты сделала что-нибудь ужасное?

Александра улыбнулась и взяла ручонку младшей дочери. Ничего! На Ривьере, в обществе дочерей, она вздохнет полной грудью. Несколько недель без Анри!