Это весьма беспокоило Маргарет, считавшую, что Анри склонен злоупотреблять чрезмерной зависимостью от него жены. В каком-то смысле он относился к Александре как к ребенку, а с детьми, как известно, строгий тон самый верный. Он привык поучать ее, читать нотации и руководить ею, как будто она сама не знает, чего хочет. По мнению Маргарет, он вел себя скорее как отец, а не как муж и влюбленный.

Сама Александра старалась всячески угождать мужу, даже если речь шла о сущих пустяках или причудах. Он был честолюбив и одержим мечтой о политической карьере, а посему маниакально соблюдал приличия. Все должно быть на высшем уровне, в полном согласии с требованиями этикета. Александра должна была в каждый момент жизни соответствовать своей роли идеальной подруги жизни, а от детей требовались вдесятеро лучшие манеры, чем у их сверстников.

Для Маргарет было сущей пыткой хотя бы пить чай в доме зятя. Ее тревожило, что Александра принимает все как должное. Все хорошо, все правильно — только бы муж был доволен.

— Мама, у него просто такой характер. Он не хочет причинять кому-либо огорчения. Анри очень серьезно ко всему относится и во всем стремится к совершенству.

Отец Александры никогда не предъявлял подобных требований к жене и дочери. Он также обладал замечательным чувством юмора. Маргарет считала Анри занудой, но не облекала этого в слова. Все, о чем она мечтала, это счастье Александры. Пьер тоже хотел только этого. Он оставил дочери большую часть своего состояния — впрочем, Маргарет тоже получила более чем достаточно. Когда он умер, ей исполнилось сорок пять, но благодаря неиссякаемому жизнелюбию она выглядела моложе.

Ей было ненамного меньше, чем Анри.

Маргарет де Борн любила смеяться, отпускать остроты — иногда довольно смелые. За ней ухаживали видные женихи Европы, но она не собиралась в третий раз выходить замуж. Когда-то она была счастлива с Джорджем Горхэмом, затем — на верху блаженства с Пьером. Вряд ли она найдет в другом мужчине что-то такое, чего ей не дали эти двое. Теперь ее главной заботой стало счастье Александры.

У Анри были слишком высокие запросы. Настолько высокие, что Пьер и Маргарет решили не говорить ему о происхождении Александры, благо сама она ничего не помнит. Девочка звала Пьера папой, но Маргарет была уверена, что в дальних уголках ее памяти хранятся некие смутные воспоминания, в которых Александра сама не дает себе отчета. Казалось, она абсолютно забыла Джорджа Горхэма. Ей объяснили, что после смерти настоящего отца ее удочерил Пьер, но не сказали, что на самом деле у нее были совсем другие мама и папа, что ее уже однажды удочеряли — после трагических событий в семье Уолкеров. Перед смертью Пьер особенно настаивал на том, чтобы не только муж Александры ничего не узнал, но и она сама — незачем ее волновать. К тому же она слишком правдивое существо и может счесть своим долгом открыться мужу. Пьер хорошо знал Анри: он настоящий маньяк во всем, что касается чистоты крови.

Маргарет полностью разделяла взгляды своего мужа, поэтому ради спокойствия Александры согласилась молчать. Спустя много лет никто уже вообще не помнил с том, что Александра — приемыш.

Маргарет бурно радовалась рождению Мари-Луизы. Остро переживала смерть второго ребенка — мальчика. Потом на свет появилась Аксель. На этот раз беременность оказалась тяжелой, а роды — затяжными. Врачи настоятельно рекомендовали Александре воздержаться от дальнейших попыток — чтобы не подвергать свою жизнь опасности. Ей вполне хватало двух дочерей.

Анри долго не мог оправиться от разочарования. В сущности, он так и не примирился с мыслью о том, что у него не будет сына. В пылу ссоры он не раз упрекал жену, давая понять, что она не оправдала его доверие.

Утрата сына стала для Анри ударом. Но он нес еще один тяжкий крест — Маргарет де Борн в качестве тещи. Эта женщина доводила его до белого каления. Его раздражало в ней все: длиннющие ноги типичной американки, размашистая, абсолютно неженственная походка, громкий смех и ужасный акцент — все равно что провести ногтем по стеклу. Он ненавидел ее выходки, считал их вульгарными. Содрогался, когда теща привозила в подарок детям водные пистолетики в виде губной помады, дешевые, но забавные игрушки, от которых они приходили в восторг. Не жалела она денег на шикарную детскую одежду из Нью-Йорка, например, темно-синие зимние пальтишки с муфточками из норки — верх безвкусицы! Анри благодарил Бога за то, что Александра не похожа на мать.

Как только старый граф женился на такой ужасной женщине? Хвала Создателю, Александра сдержаннее и воспитаннее матери. Она умна, добра, интеллигентна — и в то же время застенчива и послушна; это качество он ценил выше всех остальных…

Анри наблюдал за женой с порога и улыбался спокойной, чуточку ироничной улыбкой. Не такой он человек, чтобы открыто проявлять свои чувства. Ведь предъявляя к Александре высокие требования и не давая воли романтическим порывам, в глубине души он искренне любил жену. Без нее его жизнь стала бы куда беднее. И не только в финансовом отношении. Она была прекрасной хозяйкой, элегантной дамой со своим стилем; на ее происхождении не было ни единого пятнышка.

Александра де Борн де Мориньи — леди до мозга костей.

— Ты грезишь? — с еле заметным укором произнес Анри. Он никогда не повышал голоса — ни на нее, ни на кого бы то ни было.

Этого и не требовалось: все в доме по первому знаку бросались выполнять его желания. Анри де Мориньи был властной, утонченной натурой. Он был красив: черные глаза, благородная седина. В молодости он занимался спортом и сохранил хорошую фигуру. Никто не давал ему законных пятидесяти девяти лет, так же, как и Александре — тридцати пяти. Она была очень хороша собой: с чистыми голубыми глазами и светлыми, почти белыми волосами, которые она укладывала — иногда с помощью шиньона — в замысловатую прическу.

— У тебя все готово к приему на следующей неделе?

Анри передал жене перечень дел, которыми ей предстояло заняться. Для этого у Александры была секретарша, но она предпочитала делать все сама. Это входило в число ее достоинств.

— Все уже сделано. — Александра нежно улыбнулась мужу.

— Хорошо бы проверить, — он говорил снисходительным тоном, словно с подростком, которому не помешает лишний раз напомнить о его обязанностях.

Александра продолжала улыбаться. Иногда Анри пугал ее, но это случалось редко. В сущности у него доброе сердце, просто он педантичен и одержим стремлением к совершенству.

— Завтра мы ужинаем в Елисейском Дворце.

— Хорошо. По какому случаю?

— В честь назначения нового министра обороны.

Нельзя сказать, что это представляло для Александры живой интерес, зато Анри придавал таким вещам колоссальное значение: оставив свой пост в банке, тешил себя мечтой о большой политической карьере. Но до нее было еще очень далеко.

— Завтра я обедаю с мамой, — откликнулась Александра, — но у меня хватит времени подготовиться к вечеру.

Говоря это, она смотрела в сторону, чтобы не видеть осуждения в глазах мужа. Его неприязнь к Маргарет очень ее огорчала. Она много лет питала надежду, что Анри лучше узнает и полюбит ее мать, но теперь эта надежда улетучилась.

В голосе Анри появились металлические нотки:

— Сегодня я ужинаю вне дома. — Он не представил объяснений, а она не спросила. — Ты побудешь с детьми?

Александра кивнула. Интересно, куда он идет? Несколько лет назад у Анри был роман — она знала об этом и теперь от всей души понадеялась, что история не повторится. Тогда она не стала поднимать шума: во Франции это в порядке вещей. Ничего страшного. Она с удовольствием проведет вечер с девочками. Лишь бы за этой отлучкой не крылось что-то серьезное!

— Я предупрежу кухарку, дорогой. Это деловая встреча? — она постаралась произнести это как можно беззаботнее.

Анри нахмурился: вопрос показался ему нарушением приличий. В это время в комнату ворвались дочери. Они никак не ожидали увидеть отца, и на Анри с Александрой обрушился шквал радостных возгласов. Мари-Луиза, в короткой темно-синей юбочке, из-под которой выглядывали длинные, тонкие, как у жеребенка, ножки, и восхищенно и застенчиво взглянула на отца и устремилась к матери.

Анри никогда не выказывал при детях чувства к жене. Зато ему нелегко было устоять перед младшей дочерью, ее миниатюрной копией. Девочка весело плюхнулась к Александре на колени и тотчас занялась разными предметами на письменном столе. Анри забеспокоился, как бы она не опрокинула чернила.

— Аксель! — строго прикрикнул он. Девочка безбоязненно уставилась на отца; в глазенках мелькали озорные искры.

Иногда Анри ловил себя на страшной мысли: вдруг она станет такой, как бабушка по материнской линии? Поэтому он сдерживал себя и был особенно строг с ней.

— Будь осторожна с мамиными вещами!

— Я осторожно, папочка. — Ее ангельские голубые глазки искрились весельем. Пухлые губки сложились бантиком. У нее все еще была полненькая детская фигурка, в отличие от Мари-Луизы, которая в последнее время вытянулась и стала изящнее.

— Меня сегодня выгнали из класса, — гордо провозгласила Аксель.

Александра рассмеялась. Жалко, что папа не дожил, не увидел вторую внучку. Он наверняка был бы без ума от Аксель и радовался успехам Мари-Луизы. Обе они прелестны.

— Здесь нечем хвастаться, мадемуазель. Что ты натворила? — строго, но втайне гордясь дочкой, спросил Анри.

Он в который раз пожалел о том, что у него нет сына, продолжателя рода. Как это Александра оплошала — не подарила ему сына? Это был ее единственный изъян, и Анри постоянно давал ей это почувствовать.

— Мамочка, хочешь жвачку? — не унималась Аксель.

Александра вздрогнула. Это лакомство она давала дочери потихоньку от мужа, потому что тот не одобрял этого увлечения. Но младшая дочь вечно ее выдавала. Что касается Мари-Луизы, то она предпочитала лакрицу и шоколадные конфеты. А вот Аксель обожала выдувать пузыри из розовой тягучки.