У Доминика все похолодело внутри.

— Тебя сажали в чулан?

Она потрепала его по щеке.

— Нет, балда. Такое бывает только в сентиментальных старых фильмах.

— Значит, тебя никогда… не запирали в темноте?

Молли отставила банку и обхватила себя руками. Она чуть заметно вздрагивала.

— По крайней мере, никто, — ответила она, избегая его взгляда.

Доминик придвинулся ближе, обнял ее одной рукой и прижал к себе.

— Расскажи.

— Нечего рассказывать. — Она попыталась высвободиться… что за черт, все время она пытается высвободиться.

— Все равно расскажи. — Он поцеловал ее волосы. Сегодня они пахли лимонами.

— Ну, хорошо, только имей в виду: ты пользуешься минутой слабости. А это плохо. И вообще, все это просто дурацкая затея.

— Неважно. Рассказывай.

— Не дави. Я уже рассказываю. В общем… на лето папочка с мамочкой меня куда-нибудь сбагривали. Когда они отправили меня в Вирджинию, я познакомилась с Джейни. Не буду говорить, как мне здесь весело жилось, хоть волком вой. Как-то мы отправились в мясную лавку Хартцеля, и пока тетя покупала себе гамбургер или уж не знаю что, я заперлась в мясной, где хранились туши. Без окон. Очень старая мясная. Ну и темнотища там была, скажу я тебе.

— Хотела пошутить? — спросил Доминик, хотя был уверен, что шутить Молли не собиралась. Но ей надо было дать выговориться.

— А как же. Над собой. Они меня слышали через дверь, но войти не могли, потому что я стащила ключ. Здоровенный ключище. Я сказала, что выйду сама, но не раньше, чем мои родители приедут за мной с Бали и отвезут обратно домой. Не раньше. — Она взглянула на него и натянуто улыбнулась. — Сразу после этого я увлеклась географией. От Вирджинии до Бали, оказывается, далеко.

— И что дальше?

— Дальше? Ну, во-первых, выяснилось, что замок открывается только снаружи, — вздохнула Молли. — Потом мистер Хартцель вызвал пожарников и полицию, тетя рыдала, и через пять часов им удалось выбить дверь. Они вызывали слесаря, но замок оказался ему не по зубам. Потом Джерри отделывал мистеру Хартцелю новую мясную… а я осталась на лето у Джейни.

— Родители за тобой не приехали?

— Конечно, нет. — Она ослепительно улыбнулась. Ее бравада могла бы ввести в заблуждение кого угодно, даже его… несколько дней назад. — Доминик, ты счастливчик. Эту историю знают только Джейни и ее родители.

— Главное, не зазнаться, — пошутил Доминик, чувствуя острое желание избить кого-нибудь в кровь. — Ты сказала, что тогда только познакомилась с Джейни. Сколько тебе было лет?

Ее лицо исказилось. Как она ни старалась обратить все в шутку, он добрался до самого больного.

Шмыгнув носом, она уткнулась лицом ему в грудь и прошептала чуть слышно:

— Семь.

— Девочка моя. — Доминик обнял ее и принялся укачивать. Молли беззвучно плакала.

Через час Доминик возвращался к дому для гостей. Он отвел Молли в комнату, и миссис Джонни, квохча, как наседка, уложила ее в постель.

Он не стал рассказывать про задвижку: незачем ей знать, что кто-то запер ее специально. Ей и так нелегко.

Но сам он забывать об этом не собирался.

Мама Билли и Бетани поднимались по ступенькам. Он окликнул ее по имени. Настоящему имени:

— Берта!

— Иди в дом, деточка, — сказала мама Билли, подталкивая Бетани. — Ник, у вас расстроенный вид. Неприятности?

Ему захотелось сказать фразу, миллион раз слышанную в фильмах и спектаклях: «Не делай из меня идиота, сука». Но сдержался.

— Вы куда-то ездили, Берта? Вместе с Бетани? Когда вы уехали? И куда?

— Что? — переспросила она. Хороший ход: отвечать вопросом на вопрос. — Мы ели мороженое. А в чем дело? Надо было сначала спросить у вас разрешение?

— Вы заперли Молли в сарае за театром и отправились добывать себе алиби. Я угадал? Тейлор намекнул, что я хочу заменить Бетани актрисой постарше, и вы стали подозревать Молли.

Мама Билли фыркнула.

— Значит, я заперла ее в сарае? Вот если бы ей горло перерезать, это я еще понимаю. Но какой смысл запирать ее в сарае? Ник, вы точно переутомились. Кстати, мой агент говорит, вы все равно должны заплатить Бетани, даже если она не будет участвовать в шоу. А раз так, мы лучше уедем. Кому охота позориться в вашем спектакле.

Она вошла в дом и с грохотом захлопнула за собой дверь.

Доминик стоял не двигаясь. Она права. Какой смысл ей или Бетани запирать Молли в сарае? Чтобы напугать? Похоже на правду. Но как он это докажет? Да еще так, чтобы Молли не догадалась, что ее заперли нарочно.

Сжав кулаки от бессильной злобы, Доминик направился к дому. Он просидит с Молли всю ночь до утра, по-другому он пока не в силах защитить ее…

Глава 23

Медленно и неохотно Молли открыла глаза. Темно. Все еще темно.

И тепло.

Она пошевелила рукой и поняла, что рядом кто-то есть. Доминик. Она прижалась к нему крепче, спряталась в его руках. С ним в темноте было не так страшно.

И все-таки нужно зажечь свет. Шторы плотно задернуты, телевизор выключен, свет в ванной не горит. Может быть, если она закроет глаза и замрет, ей станет лучше?

Нет. Нужно зажечь свет.

Молли осторожно попыталась выбраться из объятий Доминика. Он пробормотал что-то и обнял ее еще крепче.

— Доминик, — прошептала она, стараясь держать себя в руках. Если поддаться страху, он накроет с головой. — Пусти меня, Доминик…

— М-м-м?

— Доминик, отпусти.

— Молли…

Она перевела дыхание и попыталась улыбнуться. Спокойно.

— Не буду спрашивать, кого ты надеялся увидеть. Да, Молли. Молли, которой нужно встать и зажечь свет.

Он закрыл рукой глаза.

— Валяй. Я готов.

Она подобралась к краю кровати, нащупала выключатель, встроенный в ночной столик. По обеим сторонам кровати вспыхнули лампы.

— Ну вот, — сказала она, чтобы подбодрить саму себя. — Так лучше?

— Мы за это голосуем? Если да, то я голосую «против».

— Прости, Доминик. Я не хотела тебя будить. — Она заметила, что он спал в одежде и поверх одеяла. — Минуточку. Чего это я извиняюсь? Ты в моей постели.

— Формально — да, но только чтобы составить тебе компанию. Такое допускается самой строгой цензурой. — Он смотрел на нее, прикрывая ладонью глаза от света, и моргал. — Как ты?

Она посмотрела на часы возле кровати. Три.

— Сколько я спала?

Доминик сел.

— Не знаю. С девяти, наверное.

— Ого, я даже не помню, когда последний раз ложилась в девять. — На самом деле это было неправдой. Молли помнила. Она прилегла вздремнуть и проснулась в полной темноте: перегорела лампочка. Ужас, который пришлось пережить, она никогда не забудет. — Прости.

Молли бесшумно прошла в ванную и плеснула в лицо холодной водой, смывая остатки ночных кошмаров, прятавшихся по углам сознания и поджидавших удобного момента, чтобы выбраться наружу. Хотя в этот раз кошмар ей не приснился. Она помнила только, как Доминик обнимал ее во сне и как она проснулась в его руках.

Вернувшись в спальню, Молли с размаху плюхнулась на кровать, вытянулась рядом с Домиником и поцеловала его в щеку.

— Мой герой, — сказала она. — Спасибо, что нашел меня.

Сейчас он обнимет ее и поцелует. И так далее. Но он просто притянул ее к себе.

— Ты уверена, что все нормально?

— На все сто, — бодро ответила она. — Это был посттравматический шок, вот и все. Дверь захлопнулась, стало темно, и я снова превратилась в семилетнюю девчонку. Глупо.

— Почему глупо? Закономерно. Хорошо, что ты нашлась.

Она кивнула.

— Знаешь, как надо было поступить? Оседлать здоровую газонокосилку, которая там стояла, и выбить ею двери. Как я сразу не догадалась?

Он погладил ее по руке.

— Там железные двери. Хорошо, что ты не догадалась.

— Железные двери. — Ее передернуло. — Совсем как в мясной мистера Хартцеля. Он сам построил ту мясную — каждый раз об этом рассказывал, когда мы к нему приходили после того случая. Своими руками построил. Сам варил, сам двери навешивал. К тому времени ему уже отделали новую просторную мясную, лучше не найти, так что он просто прибеднялся. И, между прочим, перестал угощать меня сыром. Но я не огорчалась: Джейни всегда отдавала мне половину своего куска.

— Я ее уже люблю. Хотя и не встречал никогда. Молли, нам правда нужен весь этот свет?

Она снова села.

— Пожалуй, нет. Не весь. Я лучше включу телевизор. Он так интересно освещает комнату. Тебе понравится.

Он тоже сел и обнял ее за плечи.

— Но ведь я здесь, с тобой.

— Да.

— Так, может, выключим свет?

Она потерла лоб.

— Нет. Прости. Лучше не надо.

Несколько мгновений он молчал. Зачем она все испортила? Могло случиться что-то прекрасное. Потом произнес:

— Ладно, да здравствует электричество. Тогда давай поговорим.

Молли повернула голову и посмотрела на него. Какой же он замечательный. Его светлые волосы спутались после сна, а на щеках и подбородке проступила щетина.

— Поговорить? Доминик, сколько можно говорить об одном и том же?

— Тогда… — Он отодвинулся, встал с кровати и взял одну из фотографий в серебряной рамке. — Тогда расскажи мне о фотографиях. Это Джейни?

Молли утвердительно кивнула.

— Да, на выпускном в школе. Она говорила прощальное слово. Обошла меня на две десятых балла.

— Хорошенькая. Невысокая, но милая. А это — подожди, я догадаюсь. Это ты с Джейни. Сколько тебе было? Двенадцать?

— Да, наверно. Примерно столько, сколько сейчас Лиззи.

Молли взглянула на фотографию.

— Надо будет показать ей. Пусть убедится, что плоская грудь у нее не навсегда.

— Вот как! Лиззи переживает из-за своего бюста! — Доминик хмыкнул. — Спасибо, что просветила.

— Не за что. Кстати, об этой фотографии. Мы с дядей и тетей ездили наблюдать за птицами. Каждое лето на Четвертое июля. В то время я всегда проводила лето с Джейни. Видишь, у нас бинокли на шеях. Я знаю названия почти всех птиц Вирджинии. Хочешь, могу перечислить.