Не было в Америке печатного издания (за исключением разве что «Медицинского вестника»), где бы не склонялись на все лады имена Дорси Макгиннес и Лорен Грабл-Монро. Одни превозносили Дорси до небес, другие рассказывали о ней небылицы, третьи смешивали с грязью. К сожалению, третьи были всего многочисленнее — или, может быть, всего заметнее. Некоторые (в том числе очень известные и уважаемые люди из консервативной прессы) даже позволяли себе намекать, что в былые времена подобных бойких дамочек сжигали на кострах.

Были, конечно, новости и получше. Так, некая дама из Нью-Йорка выразила желание написать о Дорси роман, а за неделю до Рождества в дом к ней явился бойкий человечек из Голливуда и предложил экранизировать ее историю.

Дорси вежливо отказалась.

Журнал «Пипл» включил Лорен Грабл-Монро в число «Пятидесяти красивейших людей года». Сама Дорси в список не попала. Зато Говард Стерн пригласил в свое телешоу не кого-нибудь, а «Дорси Макгиннес, социолога». Только фланелевую рубаху попросил оставить дома.

Дорси вежливо отказалась.

Журнал «Плейбой» предложил Дорси или Лорен — они не уточняли, кому именно — сняться для разворота. К сожалению, там требовалось снять не только рубашку.

Дорси вежливо отказалась.

Известная компания по производству женского белья «Секрет Виктории» пригласила Дорси и Лорен рекламировать новые модели лифчиков. Лорен — черную кружевную штучку с бисерными бретельками под названием «Капкан для миллионера». Лифчик для Дорси назывался «Серьезная женщина» и выглядел куда проще. Он был из тонкой фланельки. И в клеточку.

Дорси вежливо отказалась.

Собственно, она вежливо отказывалась от всего, что предлагали ей или Лорен. Даже уговоры Аниты и угрозы хозяев «Рок-Касл Букс» не могли поколебать ее решимости. С Лорен Грабл-Монро — скандальной суперзвездой книжного бизнеса — было покончено. Дорси мечтала об одном: разделаться с этим ужасом и вернуться к обычной, спокойной, по дням и часам расписанной жизни. Мечтала стереть из памяти эту кошмарную главу своей неудавшейся жизни.

Всю — кроме нескольких строк.

Адама Дариена забыть ей не удастся, как ни старайся. Несмотря даже на то, что после того рокового вечера в «Дрейке» он исчез из ее жизни.

Сколько Дорси ни пыталась ему дозвониться, всегда получала один и тот же ответ: мистера Дариена нет на месте. Может быть, хотите что-то ему передать? Нет? Тогда позвоните попозже.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Адам не хочет иметь с ней дела. И нет смысла надеяться, что рано или поздно у них все наладится. Ибо «их» больше нет, и налаживаться нечему.

Только безгранично наивный человек мог бы думать, что Адам вернется к ней теперь, когда жизнь ее превратилась в публичное шоу. Неудивительно, что он так быстро и бесповоротно исчез с горизонта. Какой мужчина в здравом уме согласится участвовать в этом цирке? Положение Дорси, и так не из лучших, из-за шумихи в прессе превратилось попросту в безнадежное.

Она не давала интервью, не делала публичных заявлений, отказывалась от встреч с представителями прессы — словом, не желала подбрасывать дров в костер, надеясь, что рано или поздно он сам погаснет. Так и случилось. Весь декабрь репортеры вились вокруг ее дома, словно мухи. Однако к середине января ажиотаж начал стихать. Теперь у крыльца Дорси дежурили лишь несколько самых стойких, да и те приставали к ней без энтузиазма, словно по обязанности.

Но Адам так и не появлялся. А ей страшно, его не хватало. Не хватало его хрипловатого смеха, ленивой улыбки, внимательных взглядов искоса. Не хватало его сильного тела, жарких, требовательных губ, изощренных любовных ласк. Не хватало его страсти, мощи, огня.

Как ни пошло это звучит, как ни противоречит всем ее заветным убеждениям, Дорси все яснее понимала, что не может без него жить.

Что за ирония судьбы! Пока Адам был рядом, они виделись урывками: у Дорси не было ни минуты свободной, все ее время уходило на «тройную жизнь». Теперь же Адама нет — а свободного времени хоть отбавляй.

За два дня до начала весеннего семестра ей позвонили из «Северна». И сообщили, что (кто бы мог подумать?) ее услуги колледжу больше не требуются. Так получилось, сказали ей, что штат младших преподавателей в «Северне» явно превышает норму. Да, и не будет ли она так любезна забрать из кабинета свои личные вещи? Как можно скорее. Да, лучше всего прямо завтра.

Нет-нет, заверили ее, разумеется, она сможет защитить диссертацию. Только пусть работает над ней где угодно, только не в библиотеке колледжа. Потому что, где бы ни появилась Дорси Макгиннес, следом за ней несется стая гиен с фотокамерами, что, безусловно, нарушает учебный процесс и вредит деловой репутации солидного учебного заведения, каковым является… Ну, вы поняли.

Только пусть мисс Макгиннес не думает, что ее сокращение как-то связано с этой шумихой в прессе. Никоим образом. Просто так уж случилось, что в нынешнем семестре у нас младших преподавателей хоть пруд пруди.

Да, и не забудьте, пожалуйста, о нашей просьбе. Ну, ваши личные вещи. Да. Как можно скорее. Всего хорошего.

Вот почему в воскресенье после обеда Дорси, пройдя по пустынным коридорам социологического факультета, в последний раз отперла свой кабинет и принялась складывать в картонную коробку небогатые свои пожитки. Фотографию Ганди. Пресс-папье в виде горгульи. Кофейную чашку с надписью: «Пей, да дело разумей!» Ручки, карандаши, блокноты, дискеты. Сняла со стен пожелтевшие плакаты с любимыми мультяшны-ми героями, со стола — фотографию Марлона Брандо в роли Джонни в «Дикаре».

Она не услышала тихих шагов в коридоре. Не заметила, как чья-то рослая фигура загородила дверь. Не заметила, пока не обернулась — и не оказалась лицом к лицу (точнее, лицом к груди) с Адамом Дариеном.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку. Лицо его было непроницаемо; под глазами залегли тени, в уголках рта обозначились легкие усталые морщинки. Кожаная летная куртка распахнулась, открыв мешковатый бежевый свитер и наброшенную поверх него клетчатую фланелевую рубаху. На плечах таяли сверкающие снежинки. Капельки воды блестели в темных волосах. Щеки раскраснелись от мороза и ветра.

Ничего Дорси так не хотела, как броситься ему на шею — и целовать, целовать, целовать! Но она молча застыла на месте, беспомощно подняв руки к голове, словно хотела поправить прическу, да вовремя сообразила, что непослушные рыжие пряди, выбившиеся из хвоста, обратно уже не загонишь. Господи, в каком она виде! Ни косметики, ни украшений — хорошо хоть зубы утром почистила! Дорси не хотела, чтобы Адам видел ее такой. При встрече с ним она мечтала быть хоть чуточку похожей на… на… ну, хотя бы на Лорен Грабл-Монро!

Черт, опять эта Лорен!

— Привет, — тихо проговорила она, не понимая, что еще сказать.

— Привет, — так же тихо и неуверенно ответил он!

«Зачем он пришел? — гадала Дорси. — Хочет отомстить? Унизить меня? Да разве возможно большее унижение?»

Адам указал на дверную табличку с надписью: «Дорси Макгиннес, МП».

— Можно узнать, что значит МП? — спросил он, и на губах его мелькнула тень улыбки.

Дорси судорожно выдохнула воздух — только сейчас она заметила, что задержала дыхание. Кажется, он не намерен вцепляться ей в горло, Или унижать. Или обвинять во лжи. Кажется, он хочет…

Может быть, она поспешила проститься с надеждой?

— Это значит «Мрак Полный», — охрипшим от волнения голосом ответила она, подойдя к двери и снимая пластмассовую табличку. — Точное и исчерпывающее описание моей жизни в последние несколько недель.

С этими словами она бросила табличку в коробку с барахлом. Незачем ей здесь оставаться. Много-много лет спустя Дорси покажет ее внукам (а будут ли внуки? Интересный вопрос…) и скажет: «Смотрите, детки, было время, когда ваша бабушка преподавала в колледже!»

Адам глубоко вздохнул, не отводя от нее глаз.

— Почему ты ничего мне не сказала? — спросил он тихо. Очень тихо. Но вопрос этот громом прогремел у нее в ушах.

Дорси открыла рот — и снова закрыла, ибо понятия не имела, что ответить.

Оттолкнувшись плечом от косяка, Адам вошел в кабинет. Как ему это удалось, непонятно — Дорси и одна-то в этой комнатушке с трудом помещалась. Каким-то чудом сумел прикрыть за собой дверь. Прислонился к столу, где сиротливо маячили ее ноутбук и настольная лампа. Скрестил руки на груди, поднял на Дорси задумчивый взгляд.

Температура в кабинете внезапно подскочила до небес. Снаружи шел снег, а здесь извергался огонь и лились потоки раскаленной лавы. Стало так жарко, что Дорси захотелось немедленно сорвать с себя одежду и…

Нет, с этим лучше подождать.

— Тебе не жарко? — вдруг спросил Адам.

И он о том же!

Он скинул куртку и бросил ее на спинку кресла, которое Дорси отодвинула в угол. Туда же отправил и рубашку. Закатал рукава свитера, провел обеими руками по влажным волосам. И снова поднял на нее выжидающий взгляд.

— Зачем ты сюда приехал? — спросила она.

— Твоя мать сказала, что ты здесь.

— Ты разговаривал с Карлоттой?

Он кивнул.

— Сначала я поехал к тебе домой. Карлотта сказала, что ты здесь, собираешь вещи. — Адам мотнул головой в сторону полупустой коробки. — Это Ганди? — спросил он, заметив фотографию в рамке.

Дорси кивнула.

— Я фанатка пассивного сопротивления.

— Поэтому ты мне не звонила?

Она ошарашенно уставилась на него.

— Звонила много раз! Тебя никогда не было на месте, и я решила, что ты не хочешь меня видеть.

— Я очень хотел тебя видеть, — возразил он. — Но решил подождать, пока не уляжется шумиха вокруг Лорен Граб л-Монро. Тебе и без того нелегко приходилось, и мое появление только бы все усложнило. Я подумал, что тебе — нам обоим — стоит немного подождать.

Дорси подняла на него тоскливые глаза. «Знал бы ты, как мне тебя не хватало!» — хотела воскликнуть она, но вслух сказала только: