Жасмин Майер - Как я босса похитила

— Я не знал!

— Зато теперь знаешь! Не хочу оставаться здесь ни минуты. Дай мне пройти.

Воронцов медленно отошел в сторону. Хлопушка шмыгнула мимо него в ванну, заперев за собой дверь.

Воронцов сходил на кухню за брошенной простыней, покосился на блестящий пакетик из фольги на столе. Ну вашу ж мать!..

В ванне уже шумела вода. Но он все равно различил тихий сдавленный плач.

Дура. Дура. Дура!! Господи, какая же она дура.

Слезы лились сами собой. Дрожащими пальцами Оля выкрутила душ на полную, чтобы заглушить рыдания, потому что только жалости Воронцова ей и не хватало. А после открыла шкафчик над раковиной.

Где-то тут… Где-то тут должны быть эти таблетки.

Оля была очень дисциплинированной. А вот ее мужчины нет.

Прошлый ее парень постоянно увлекался и, даже если обещал успеть вовремя, все равно иногда кончал в нее. Отношения с ним в первый месяц напоминали хождение по минному полю. После она перешла на оральные контрацептивы, поскольку надежды на реакцию и сознательность Володи не было. Но пила недолго, пока они встречались. Всего три месяца.

А вот экстренные таблетки у нее с тех времен как раз и остались. Ведь оставалась одна. Ведь Ольга делала месяц назад инвентаризацию в аптечке, ведь видела…

О боже, вот она! Срок годности истекает через месяц.

Оля повертела коробочку. Вспомнила день цикла. Технически, овуляция уже прошла и в принципе… можно не травить организм, но…

Но в чем смысл рисковать? Зачем ей повторять участь матери и становится матерью-одиночкой? Ведь мама сразу скажет, что предупреждала — мужчинам от нее только секс и нужен.

Оля вскрыла упаковку и громко всхлипнула. Чересчур громко.

В дверь тут же постучали.

— Открой дверь, — потребовал Воронцов.

— Нет!

Почему все настолько неправильно? Почему не по любви и не в семье, а вот так!

Можно с чистой совестью говорить, что мужчина спать с ней будет, только если она его свяжет и похитит. Кажется, что-то такое говорил ей второй бывший парень, с которым секс был настоящим мучением.

И потом, после этих двух недоразумений, Воронцов. Ходячий тестостерон. Читает ее как раскрытую книгу. И в то же время он и есть тот самый ненавистный бывший босс, который лишил ее любимой работы, а теперь еще и поступил, как законченный эгоист! Ну почему все хорошее в нем переплетается с самым плохим?

— Открой дверь или я ее выломаю!

— Господи! Да просто дождись мастеров и убирайся! Ты ведь этого так хотел утром!

— Теперь не хочу!

— Ты снял меня на ночь! — заорала Оля. — А ночь уже прошла, так что уходи!

— Технически я тебя не снимал! — не отставал Воронцов. — Я отдал деньги неизвестно кому! Так что это ты меня облапошила, когда раздела и связала.

— Скажи еще, что изнасиловала!

За дверью стало тихо. Оле надоело перекрикивать шум воды. Она поднялась и выключила душ. Стало тихо.

— Открой дверь, — послышалось с той стороны. — Пожалуйста.

— Зачем? — также тихо ответила Оля. — Тебя ждет теща. Уходи, Воронцов. Возвращайся к своей прежней жизни, а меня оставь в покое.

— Я схожу в аптеку.

— Не надо, у меня есть все, что нужно.

В дверь позвонили. Оля по привычке чуть не выскочила из ванной комнаты, но вовремя одумалась, схватившись за дверную ручку.

— Это мастера. Скажи им, пусть откроют дверь…

Воронцов молчал.

— А потом уходи, — прошептала Оля. — Пожалуйста, уходи.

Той ночью после того, как мастера из конторы сделали свое дело и ушли, а после и Воронцов. Оля позволила себе окончательно разрыдаться. Но только сегодня и один раз. Он сбежал. Даже в простыне на голое тело, но все-таки сбежал. Почему же теперь так больно, если она только этого и добивалась?

На счет двери Воронцов был прав, и на ночь Оле пришлось подпереть дверь тяжеленым креслом, благо та открывалась во внутрь квартиры. Спала она все равно плохо. Постельное белье и подушки пропахли мужским одеколоном, а без изголовья еще и соскальзывали то и дело в дыру между кроватью и стеной.

Ей снился Воронцов и то, как он возвращался, чтобы вернуть простынь. Несколько раз она просыпалась в твердой уверенности, что ее разбудил тихий стук двери. Однажды она даже подкралась на цыпочках к двери, но за ней никого не было.

Ранним утром следующего дня Оля твердо решила начать новую жизнь. Новая жизнь означала ни капли в рот и… больше никаких других глупостей.

Первым делом она закинула постельное белье в стирку и созвонилась с хозяйкой, объяснив, что заедет за комплектом ключей, чтобы сделать дубликаты. Хозяйка долго причитала над Олиной историей об украденной сумочке.

С одной стороны хорошо, что у Оли не было телефона. Не совершила глупостей вроде смски или случайного звонка из-за надуманной причины, вроде: «Привет, мне тут принесли твои трусы, которые я сбросила с пятого этажа. Знаешь, след от протекторов шин даже выстирался. Может, заедешь, заберешь?»

Любой повод, который приходил на ум, чтобы созвониться с Воронцовым, с каждым разом был все более дурацким.

С другой стороны, Оля и сама каждый раз вздрагивала, когда на лестничной клетке шумел лифт или звонил стационарный телефон. Звонил он дважды, сначала хозяйка решила посоветовать повесить еще один замок, если у них в районе такие хулиганы обитают, вдруг они и в квартиры вламываются, а не только на улице сумочки отбирают.

А во второй раз звонила мама. Больше никто домашнего номера Оли не знал.

— Твой мобильный отключен, — сообщила мама первым делом.

— Привет. Я знаю… Мам, у меня плохие новости.

— Ты беременна?

— Нет. Меня уволили.

В трубке стало тихо.

— Мам?

— Я так и знала! А ты так радовалась, когда этот придурок, твой отец, проиграл клуб. Верила его обещаниям, что тебя новый начальник не тронет. Да как же! Твой отец только о себе и беспокоился постоянно!

— Мам, — устало сказала Оля. — Хватит.

— Что хватит?! Всю жизнь, Оля, он мне под откос спустил! Сначала карты эти, потом развод, одну с тобой на руках оставил…

— Мама, он уже в могиле, пожалуйста, хватит.

— А вот повезло ему! — рявкнула мама. — Иначе я бы ему за твое увольнение всю душу вытрясла. Так и знала, что выставят тебя на улицу! И нет, чтобы на тебя клуб переписать, пока жив был. Только работу тебе дал на общих основаниях и считал, что так и надо…

Оля отставила трубку в сторону. Одна и та же история, из года в год.

Даже изначально, когда Оля только поехала устраиваться на работу в ночной клуб, мама была не в восторге от этой идеи. А потом Оля узнала, что владелец клуба ее собственный отец, и поняла, что теперь мама никогда не сможет смириться с ее новой должностью.

Гнев матери был безграничным. Она считала, что Романенко мог дочку и сам устроить, а не случайно, как чужую, с улицы брать. Как объяснить матери, что ни Оля отца, ни он ее почти не знали и действительно были друг другу как чужие, Оля не знала.

Ночные смены маму тоже не устраивали, она считала, что Оля не должна столько вкалывать, что родственных связей достаточно для того, чтобы изредка наведываться в клуб, пить кофе и уходить домой затемно.

А Оля слушала все это и просто работала, иногда даже за день не перекидываясь с собственным отцом и парой слов. Кто из коллектива узнавал, что Иваныч ее отец, никто не верил. Так не бывает, считали они. Спасало то, что многие видели — Оля работала наравне со всеми, и ни от штрафов, ни от сверхурочных родство никак не спасало. Было ли у них с отцом, что-то общее, кроме фамилии, Оля не знала.

А через несколько месяцев, пока шел ремонт по приказу Воронцова, инфаркт и привет. Больше никаких шансов узнать своего отца получше.

— И какие у тебя теперь планы? — наконец-то спросила мама.

— Не знаю еще… Меня только вчера уволили.

— Значит так. Во-первых, выбей оставшуюся зарплату. Во-вторых, забери трудовую, у тебя прекрасный стаж и опыт. И в-третьих, надеюсь, ты не собираешься вешаться на шею какому-то мужику и ждать, что он будет тебя обеспечивать, пока ты будешь драить квартиру и готовить по три блюда на завтрак, обед и ужин?

Мама это мама. Но, даже зная свою мать, Оля все равно немного обалдела от такого напора.

— Я не собиралась…

— И правильно! — перебила ее мама. — Ты ведь знаешь! Сначала им нужен только секс, а потом они без проблем находят его на стороне. Как и было с твоим отцом! Пока я была молодой и красивой, он был от меня без ума, а стоило забеременеть…

— Хватит, мам. Давай попрощаемся, мне пора.

Некоторые родители даже произнести слово «секс» вслух не могли, думала Оля, лучше бы и ее мать была такой же. Но нет, она с детства была слишком честной, слишком прямолинейной и слишком принципиальной. А еще обиженной на всех мужчин мира.

Распрощавшись с мамой, Оля вернулась в ванную. Достала ту злосчастную таблетку, которую так и не выпила вчера. Изучила инструкцию.

Жизнь-то ее, не мамина, но зерно правды в словах мамы есть. Без работы, в одиночестве, на съемной квартире, если вчера Воронцов попал в яблочко, Оля ребенка не вытянет. И никаких надежд, что будет иначе. Ведь сам Воронцов прежде всего по необъяснимой причине первым делом звонит именно теще.

Оля выдавила на ладонь таблетку.

Когда Оля вывешивала на балконе выстиранное постельное белье, неожиданно приехала хозяйка квартиры. Пришлось отодвинуть кресло, чтобы впустить ее в квартиру. Инесса Петровна вручила Ольге запасной ключ и сказала, что сама побудет в квартире, пока мастера будут устанавливать дополнительный четвертый замок на случай незаконных проникновений.

Стало стыдно, что напугала бедную женщину почем зря, но выхода не было. Оля оделась и уехала, в душе даже радуясь, что не придется сидеть остаток дня взаперти.