Годы войны научили его, что насилие обязательно влечет за собой насилие, гибнут обе враждующие стороны, зло порождает зло. Если Уилл с Алеком не выявят заговорщиков, обязательно пострадают невиновные, включая Эви, Бриджит О’Шай и даже Майкла Боумонта, который, похоже, виновен лишь в том, что у него слишком доброе сердце.

Уилл миновал таверну, возле темных дверей которой кучковались несколько подозрительных типов. Они курили трубки и с интересом поглядывали на него. Уилл сунул руку под мундир, где прятался его пистолет, чтобы показать, что он вооружен. Это движение в сочетании с его многозначительным взглядом сделали свое дело. Двое мужчин скрылись в полуразвалившейся лавке. Оставшийся малый смотрел на него с беззубой улыбкой, которая могла бы показаться смешной, если бы не ненависть, исказившая его испитое лицо.

Кто мог упрекнуть беднягу? Да стоимость одних только сапог Уилла, вероятно, могла бы обеспечить этого мужчину и его семью едой или выпивкой на год.

Уилл завернул в переулок, ведущий к Вайн-стрит, а потом по улице Шарлотт-Мьюз к Уобурну. Темнота сгущалась, тяжелые черные тучи, казалось, легли на продавленные крыши домов Сент-Джайлза. К счастью, Эндикотт хорошо видел в ночном полумраке, глаза у него были зоркие, как у кошки. Из окон лился тусклый свет свечей или ламп, светились витрины винных лавочек и окна пабов – радость жителей этого бедного района.

Прошло полтора дня, как Эви передала ему информацию, полученную от Боумонта. Уилл, Алек и люди Адена вели постоянные поиски О’Шая и других риббонменов. Уилл еще раз допросил Бриджит О’Шай, но та только рыдала да страстно отрицала возможность участия своего брата в заговоре. Правда, ее настроение изменилось, когда он напомнил ей о битве при Гарве и о роли риббонменов. На пару минут девушка затихла и успокоилась, а ее рыдания прекратились. Уилл надавил на Бриджит еще немного, и она наконец призналась, что ее брат участвовал в операции в Гарве, однако он поклялся, что оставит подобные дела, когда они переедут в Лондон. Правда, затем она вновь разрыдалась, причитая, что брат связался с плохими людьми.

Уилл все-таки заставил девушку заговорить. Явно испугавшись потерять работу и опасаясь войти в противоречия с законом, девушка, в конце концов, указала адрес дома в неприятном районе в самом центре Сент-Джайлза, где прятался О’Шай и его соратники. Указание, правда, было весьма сомнительным, так как девушка могла соврать, выигрывая время и давая брату скрыться. Всего полчаса назад Алек отправил Адену срочное сообщение о том, что они разыскали дом, в котором прятался О’Шай. Когда письмо принесли в дом Адена, Уилл как раз был у него. Он тут же отправился на встречу с Алеком, пообещавшим не предпринимать никаких действий до его прихода.

Обойдя угол, Эндикотт оказался на небольшой площади, окруженной со всех сторон трех– и четырехэтажными полуразрушенными домами. Уилл притаился в глубокой тени у какой-то двери, не обращая внимания на то, что по его ногам, похоже, прошмыгнула крыса. Он ждал Алека, не двигаясь и обводя глазами площадь, высматривал на всякий случай пути отступления. Сейчас любой прохожий самым нелепым образом может раскрыть его присутствие. Конечно, О’Шай вряд ли расставил тут дозорных, но незнакомца заметят мгновенно. Не привлекая к себе внимания, заговорщики сразу пустятся наутек.

Спустя минуту-другую от стены здания на противоположной стороне площади оторвалась темная фигура и прокралась к Уиллу. Алек появился перед ним как мрачный призрак, облаченный в простую черную одежду. Он был небрит и в низко натянутом на лоб кепи, что делало его похожим на сомнительного типа из тех, что слонялись здесь по темным переулкам. Несмотря на свои внушительные размеры, Алек обладал грацией тигра, ловко выслеживающего добычу. Сейчас в этом маскарадном костюме он ни капельки не напоминал наследника богатого графства.

– Есть уверенность, что это именно О’Шай? – шепотом спросил Уилл.

– Да, и он по-прежнему там. – Алек прислонился к грубой оштукатуренной стене, словно намереваясь поболтать о каких-то пустяках. – Он на третьем этаже.

Уилл заметил, как в темноте свернули белые зубы Алека, когда тот усмехнулся.

– Мне удалось забраться к окну по лестнице и рассмотреть негодяя, прежде чем он исчез в другой комнате. Судя по твоему описанию, это точно он. В доме только одна лестница. Негодяю будет чертовски больно, если он решит бежать через окно. Я на всякий случай поставил под окном двух людей Адена.

– А кто следит за ним сейчас?

– Каррингтон находится у лестницы. Насколько мне известно, О’Шай один, так что нам троим не составит труда справиться с ним.

Уилл кивнул.

– Тогда давай возьмемся за дело, – сказал он. Интуиция подсказывала ему, что настала пора действовать.

А еще Уилл беспокоился об Эви. Он вытянул из нее вялое обещание держаться подальше от прихода Сент-Маргарет и Хибернианской благотворительной ассоциации. Эви протестовала, ссылаясь на то, что в церкви и окружающих ее домах абсолютно спокойно, что отец О’Келли и миссис Рафферти находятся там, да и постоянный поток прихожан не ослабевает, но Уилл не хотел рисковать. Поскольку обещание Эви показалось ему не совсем искренним, он не мог рассчитывать на то, что она останется дома, в безопасности. Скорее всего, похоже, она умчится из дома пулей, и он мог бы остановить ее, только привязав веревкой к стулу. Впрочем, она и тогда, вероятно, нашла бы способ сбежать. Эви – упрямый человек, она очень принципиальна, и Уилл был уверен, что она принесет себя в жертву делу, если сочтет его нужным и справедливым. Эти качества, конечно же, кого угодно с ума сведут, но именно за это он и влюбился в нее без памяти.

Задумавшись об Эви, Уилл споткнулся. Он действительно полюбил Эви. Он всегда любил ее, хотя позволял себе думать, что это просто увлечение, сексуальное влечение и не более того. Очевидно, что ему просто раньше не хватало мудрости признать факт, что Эви для него самый дорогой на свете человек.

– Что случилось? – шепотом спросил Алек.

– Ничего. Задумался, но это неважно, – отозвался Эндикотт.

– Ты уверен?

Уилл улыбнулся, хотя и сомневался, что Алек мог в темноте разглядеть его улыбку.

– Нет, вообще-то это очень важно, но я расскажу тебе, когда мы закончим с делами.

– Звучит зловеще, – заметил Алек и сделал Уиллу знак молчать: они подошли к двери дома, где прятался О’Шай.

Джилбрайд посмотрел вверх, а затем увлек Уилла в какую-то щель между обветшалой постройкой и каким-то сараем. В ширину тут явно было не больше полутора метра, так что им пришлось с трудом протиснуться туда.

Услышав чьи-то шаги, Уилл затаил дыхание. Из дома вышли двое. Мужчина держал под руку женщину, он что-то с сильным ирландским акцентом говорил о детях. Они быстро перешли площадь, и тьма улицы тут же поглотила их.

– Сколько человек живет в этом доме? – поинтересовался Уилл, выскальзывая из укрытия. Широкие плечи его кузена застряли там так плотно, что Уилл решил помочь ему выбраться из укрытия. Но Алек в конце концов сумел выбраться сам, тихо выругавшись, потому как что-то порвал.

– Черт возьми, это одна из моих любимых курток, – пожаловался он.

– Пожалуй, я не буду обращаться к твоему портному. А теперь перестань строить из себя идиота и ответь на мой вопрос!

– Я бы сказал, что на каждом этаже живут четыре-пять семей, но не думаю, что они отважатся покинуть свой дом ночью. Это очень опасно. Как только на Сент-Джайлз опускается ночь, нормальные люди запирают двери на засов.

Кузены подошли к обшарпанной двери, болтающейся на скрипучих петлях, открыли ее и переступили порог дома. Сент-Джайлз «благоухал» навозом, мочой и гниющим мусором, но воздух на улице показался им свежим, как май в окрестностях Кента, по сравнению с той вонью, что встретила их в этом отвратительном жилище. Уилла едва не вырвало от смеси запахов человеческих испражнений, плесени, табака и тушеной капусты.

– Ужас! – пробормотал Алек, мрачно зажимая нос. – И как только они это выносят!

– Могу только предположить, что на их родине было еще хуже, – сказал Уилл. Он невольно задумался о том, насколько плохо могло быть в Ирландии, если люди считали этот район Лондона лучшим выбором.

Из-под лестницы вышел высокий сухопарый мужчина. Он был одет в черное и двигался неслышно, словно экономя движения, что выдавало в нем одного из членов шпионского братства – Каррингтона.

– Ну что? – спросил Алек, не считая нужным знакомить мужчину с Уиллом.

– Только пара, которую вы видели несколько минут назад, – тихо проговорил Каррингтон. – Я тихо поднялся к комнате проверить О’Шая. Он по-прежнему у себя, и я уверен, что он один.

– Тогда за дело, – кивнул Уилл.

Трое мужчин, стараясь двигаться как можно тише, стали подниматься по старой лестнице, хотя и не могли предотвратить скрип и стон прогнившей древесины. К счастью, в коридорах о тишине и речи не было. За закрытыми дверями плакали младенцы, матери кричали на детей, стук и звон посуды говорили о том, что жильцы готовят ужин. Возможно, они могли бы с грохотом подниматься наверх, распевая песни пьяными голосами, и никто не обратил бы на это внимания.

Однако с О’Шаем надо было держать ухо востро. Этот человек уже мог знать, что на него объявлена охота, поэтому он наверняка прислушивался к шуму и улавливал каждый посторонний звук.

Они поднялись на третий этаж, не встретив ни единого обитателя дома, и прокрались к комнате О’Шая. Поднимаясь, они обговорили план действий: Алек выбьет дверь, а Уилл первым войдет в комнату, надеясь сразу же схватить О’Шая. Если понадобится, то остальные придут ему на помощь. Учитывая, каким здоровяком был О’Шай, Уилл решил, что необходимость в этом возникнет.

Он досчитал до трех – раз, два, три, – загибая пальцы, а затем сапог Алека нанес чудовищной силы удар по двери. Дверь распахнулась, наполовину сорвавшись с петель. Уилл ворвался в комнату и тут же увидел ошеломленное лицо О’Шая, пытавшегося подняться с низкой кровати, стоявшей перед небольшим очагом. Уилл налетел на него, прежде чем О’Шай сумел встать на ноги. Они тяжело упали на кровать, причем Уилл больно ударился плечом о деревянную спинку, а затем оба скатились на пол. Дерущийся со злобным отчаянием О’Шай умудрился схватить Уилла за горло.