Судя по упрямому и решительному выражению на лице Эви, это решение приняла она, из чего можно было сделать вывод, что грядут военные действия.

Уилл подтолкнул Алека вперед, чтобы закрыть дверь. Алек оглядел насупленную группу с обиженными взглядами и пожал плечами, прежде чем прислониться спиной к стене.

– Мне жаль, господа, что вам придется стоять, – с насмешкой сказала Аделин. – Но, надеюсь, это поможет сделать нашу встречу продуктивной, но короткой.

– Ох, детка, на это и не рассчитывай, – с веселой улыбкой промолвил Алек. – И ничуть тебе нас не жаль, не так ли?

Аделин нахмурилась, и уже ответ был готов сорваться с ее язычка, но Уилл опередил ее.

– Доброе утро, Эви, – спокойно поздоровался он. – Мне жаль, что ты меня не дождалась, а ведь я тебя просил.

Эви надменно приподняла брови, хотя было видно, что она огорчена и находится в полном смятении. Шляпка на ней сидела чуть набок, лента завязана криво, да и вообще казалось, что она натянула на себя, что под руку попалось. Леди Риз с ума бы сошла от негодования, увидев, что ее дочь вышла из дома в неподобающе выцветшем голубом платье. Зеленая шаль, ничуть не подходившая к платью, была небрежно накинута на плечи, а руки в перчатках смертельной хваткой сжимали ридикюль.

При виде ее лица сердце Уилла сжалось от тревоги и любви – бледные щеки, запавшие глаза, затравленный взгляд. Он был уверен, что она едва сдерживает нервную дрожь. Но она держалась изо всех сил, не желая ударить в грязь лицом.

– Я не отвечаю вам, капитан Эндикотт, – резким тоном произнесла она. – Мне было нужно поговорить с господином Боумонтом, прежде чем мы услышим от вас неоправданные обвинения.

Уилл кивнул.

– Ну раз господин Боумонт в курсе, я думаю, можно начать, – сказал он.

Он шагнул к столу и буквально завис над Боумонтом. Боумонт неловко заерзал, а его глазки нервно забегали. Уилл решил, что если он и не виноват, но явно что-то скрывает.

– Господин Боумонт, – начал Уилл, – есть основания предполагать, что вы имеете отношение к заговору, целью которого является убийство одного или, возможно, нескольких высокопоставленных парламентариев. Мы с капитаном Джилбрайдом должны задать вам несколько вопросов.

Боумонт со спокойной уверенностью посмотрел на Эндикотта.

– А если я не стану отвечать на ваши вопросы, капитан Эндикотт? – вызывающим тоном спросил он. – Вы прикажете меня арестовать?

Эви вскрикнула, зажав рот рукой. Аделин погладила сестру по плечу и проворковала, что все будет хорошо, однако эти слова никак не вязались с уничтожающим взглядом, который она бросила на Уилла.

– Я не могу принять самостоятельного решения, – сказал Уилл. – Но те доказательства, которые я нашел прошлой ночью, уже следовало направить в соответствующие инстанции. Однако мы решили переговорить с вами и послушать ваши объяснения. Может быть, вы развеете наши подозрения.

– О как великодушно с вашей стороны! – ехидно прокомментировала Аделин.

Эви окоротила сестру.

– Эди, тише! Разговор слишком серьезен, чтобы отпускать шутки.

Аделин скорчила извиняющуюся гримаску.

– Что вы считаете доказательством моей вины? Письма, которые украли из моего стола прошлой ночью? – усмехнувшись, спросил Боумонт. – Вы не имели права рыться в моих вещах, Эндикотт!

– Это было не очень благородно, но необходимо, – заметил Уилл.

Боумонт рассвирепел.

– Да мой отец не позволит…

– Ваш отец может обратиться с жалобой к премьер-министру или Пилю, если сочтет необходимым, – перебил его Уилл. Он не собирался позволять Боумонту взять верх в разговоре. – Ваша переписка с Дэниелом О’Коннеллом ясно указывает на то, что вы поддерживаете его политические взгляды и, несомненно, вкладываете финансовые средства в его дела. Не будете ли вы добры объяснить, на что идут ваши деньги?

Лицо Боумонта просветлело.

– Ну-у, что касается финансовой поддержки дел моего кузена, как вы это называете…

– Вы тоже это так называете, – вмешался Алек.

Они с Уиллом часто работали вместе, потому что это было эффективным способом разговорить подозреваемого или информатора.

– Ради бога, дайте человеку сказать, – попросила Аделин.

Эви бросила на сестру резкий взгляд, но язык придержала. Похоже, сестры-близнецы использовали в трудных ситуациях почти ту же тактику, к какой прибегали Уилл с Алеком. Прежде чем продолжить, Боумонт посмотрел на Аделин с благодарностью.

– Очень хорошо, капитан Джилбрайд. Я действительно сотрудничаю с господином О’Коннеллом и в том, что касается Унии, и в том, что имеет отношение к католической эмансипации. – Он высокомерно приподнял брови. – Полагаю, в том, что я имею свою точку зрения на некоторые вопросы, нет ничего незаконного?

– Вы не просто имеете точку зрения, – ответил Уилл. – Вы оказываете финансовую поддержку. Итак, теперь скажите мне честно, куда идут ваши деньги?

– На абсолютно законные цели, – ответил Боумонт. – Я дал мистеру О’Коннеллу как другу и дальнему родственнику небольшую сумму взаймы, чтобы он смог уладить ситуацию, с которой… столкнулся в прошлом месяце.

– Вероятно, вы говорите об отмене дуэли между Пилем и О’Коннеллом, – предположил капитан Эндикотт.

Боумонт помолчал – замечание Уилла явно удивило его.

– Да, – наконец ответил он. – Это дело требовало финансовых затрат, и я, кстати, безумно рад, что дуэль не состоялась. Ну а поскольку О’Коннелл – человек небогатый, то я предложил ему финансовую помощь. Он взял взаймы всего лишь небольшую сумму, и я уверен, что он полностью вернет долг.

– А другие суммы? Они куда идут? – Уилл, конечно же, блефовал, потому что он не видел финансовых записей Боумонта. Но тот, похоже, принял вопрос за чистую монету.

– В основном на поддержку благотворительной деятельности, – ответил Боумонт. – Для католиков в Ирландии, живущих в сельских районах, сложилась ужасающая ситуация. Люди оказались словно в западне между полицейскими силами Пиля, притесняющими местное население, и законами об аренде, ведущими к выселению семей, которые не имеют возможности заработать на жизнь. Люди находятся в отчаянном положении, и очень многие нуждаются в помощи. Те деньги, что я жертвую, как и деньги тех, кто нам симпатизирует, помогают нам перевезти многие семьи в Англию, где у них появляются хоть какие-то возможности. – Боумонт поморщился. – Конечно, для людей покинуть страну, где они родились, не лучший выбор, но что они могут сделать? Они либо эмигрируют, либо голодают на улице, потому что их лишили жилья. И могу вас заверить, что многие уже пережили этот кошмар.

– Понимаю. – Уилл не мог винить Боумонта за эти горькие слова, потому что положение ирландских католиков уже долгие годы оставалось плачевным. И при любых других обстоятельствах он полностью был бы на стороне страдающих.

– Еще деньги от пожертвований, – честно призналась Эви, – идут на помощь иммигрантам, которые только что приехали в Лондон. Они нужны для занятий и мастерских, на них мы покупаем еду и лекарства. Вот чем мы тут занимаемся, Уилл. Мы не устраиваем заговоров.

Ее ясный взгляд явно молил Эндикотта поверить ей. Ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не поддаться, а продолжить следствие.

– А записи в ваших финансовых книгах это подтверждают? – спросил он, вновь переводя внимание на сидящего за столом человека.

Боумонт кивнул.

– Да, – ответил он. – Я с радостью покажу их вам, да и вообще каждому, кто захочет их увидеть.

Это, возможно, хороший знак, но не решающий, потому что Бомонт вполне мог состряпать фальшивые записи.

– Это было бы неплохо, – сказал Уилл.

– Расходные книги находятся дома в моей комнате, – вымолвил Боумонт. – Но вы или капитан Джилбрайд можете сопроводить меня в Олбани-Хаус после этого собрания, если сочтете это необходимым.

Мимо внимания Уилла не прошли ироничные нотки в голосе Боумонта, но чувствовать себя виноватым он был не намерен.

– В одном из писем О’Коннелла содержится одна странная фраза, – сказал Уилл. – Он пишет о «трудностях», которые могут встать на их пути «в поисках справедливости». Что он имел в виду?

Боумонт скептически посмотрел на него.

– По-моему, это очевидно, – сказал он.

Стоявший у двери Алек шевельнулся.

– Только не для меня, – заявил он.

– Почему-то меня это не удивляет, – с усмешкой заметила Аделин.

Алек, прищурившись, взглянул на нее, но наживку не схватил. Уилл, уже не раз наблюдавший у кузена этот взгляд, понял, что ничего хорошего он для Аделин не предвещает. Если она не перестанет дразнить медведя, то пусть не обижается, что он на это ответит. Уиллу почти захотелось оказаться рядом, чтобы увидеть, к чему их перепалка в конце концов приведет.

– Я бы хотел услышать ваше толкование этой фразы, господин Боумонт, – попросил капитан Эндикотт.

Боумонт оскорблено вздохнул.

– В моем понимании трудности касаются скорее вещей общественных, чем каких-либо иных. Уверен, вы можете представить себе неудовольствие моих родителей, да и мои знакомые нередко обижаются на меня. – Он иронично приподнял брови, взглянув на Уилла. – Впрочем, вы же сами видели результаты! К примеру, леди Риз не желала преодолеть свои предрассудки в отношении меня. Всем в этой комнате известно, к чему это привело.

Эндикотта удивило, что Боумонт так открыто говорит о столь щекотливой неловкой ситуации. Он кинул взгляд на Эви, которая залилась яркой краской и, в свою очередь, посмотрела на Майкла со смущением и сожалением. Уилла уколола тонкая иголочка ревности. Интересно, Эви уже молила Боумонта о прощении? Неужели она даже сейчас пытается восстановить отношения со своим бывшим ухажером?

– Что касается Дэниела О’Коннелла, – продолжал Боумонт, – то его вера и настойчивое следование ей ненасильственными методами, спешу добавить, – это все последствия его юридической деятельности. Из-за этого он оказался под пристальным вниманием властей Дублинского замка, где заседает правительство. Что сложившаяся ситуация наглядно и демонстрирует. – Чуть наклонившись вперед, Боумонт ткнул пальцем в сторону Уилла. – Но я клянусь вам, что ни Дэниел, ни я не участвуем в заговорах против правительства. Даже предположить было бы странно, и говорит лишь о том, как мало вы знаете меня или его. Дэниел всегда был против насильственных способов изменения политической ситуации.