Уиллу потребовалось всего несколько мгновений, чтобы решить, что делать, и черт с ней, с леди Риз, и ее вульгарными попытками сделать их парой. Эви была его другом детства, и при мысли о том, что бедняжка одна в библиотеке льет слезы из-за жестокости собственной матери, ему показалось, что его режут ржавой бритвой.

Само собой, Алек пытался остановить его. Более того, он даже хотел пойти вместе с Уиллом, но леди Риз вцепилась в него, как бульдог в кость.

Уилла не особенно беспокоили неуклюжие попытки леди Риз превратить его в верного ухажера Эви, потому что он знал, что ничего такого никогда не будет. Он просто утешит подругу, а потом, когда она будет готова вернуться к гостям, отведет ее наверх.

Гладко было задумано, а на деле получилось совсем иначе. Мерцающий свет свечей превратил волосы Эви в золотой водопад, мягко спадающий на ее роскошные плечи, обтянутые бледно-зеленым шелковым платьем. Когда он вошел в библиотеку, она повернулась к нему с легким вскриком, но потом замерла, прижавшись к книжному шкафу, как будто неосознанно пыталась защитить себя. Хотя Уилл помнил, что она может без труда читать его мысли, ее робкий, опущенный взгляд и легкая дрожь милого рта противоречили этому.

Уилл еще никогда в жизни не испытывал столь сильного влечения, как сейчас. Он горел желанием наклониться к ней, накрыть пухлый рот своими губами и испить чашу чудесного яда невинной чувственности Эви.

Вместо этого он резко отстранился и отступил на шаг. Потом еще на один.

Взгляд Эви, наконец, оторвался от пола, и она несколько раз моргнула, словно пытаясь сфокусировать на нем свой взор. Потом она еле слышно вздохнула – от облегчения, решил Эндикотт, – и позволила своим плечам расслабиться.

– Уилл… я… – замолчав, она нахмурилась. – Что ты здесь делаешь? Это мама послала тебя за мной?

Уилл пожал плечами, пытаясь пожатием плеч изобразить ни да ни нет.

– Похоже, она не возражала против того, чтобы я пришел за тобой, но я здесь по другому поводу, – сказал он.

Кажется, его ответ встревожил Эви.

– Тогда из-за чего? – поинтересовалась она.

– Эви, глупышка, да я о тебе беспокоился, – ответил Эндикотт.

От такой неожиданной нежности Эви приоткрыла рот – розовый чувственный бутон, который никак не вязался с ее робкой и серьезной натурой. Эндикотт был вынужден признаться себе, что эти губы пленили его, и он не мог оторвать от них глаз, когда она говорила с ним.

Словно в доказательство этому Эви кокетливо надула губки и строго спросила:

– Уилл, ты слышал, что я только что сказала?

– Конечно, – ответил он. – Ты только что поблагодарила меня за то, что я заглянул проведать тебя.

Слава богу, его идиотские мозги не до конца отключились. Как агент разведки он всегда был настороже, но Эви сделала что-то невероятное, и он, глядя на нее, уже не мог сосредоточиться.

Эви недоверчиво покачала головой, и Уилл в тысячный раз вспомнил о ее умении читать его мысли. Он должен об этом постоянно помнить, должен не забывать о важности порученного ему задания.

– Зачем ты пришел сюда? В этом не было необходимости, – заметила Эви. – Со мной все в порядке. Честное слово, – добавила она.

Он словно утонул в васильковом омуте ее строгих глаз. Когда в ответ на это Эви в молчании иронично приподняла брови, Уилл через силу улыбнулся.

– Да, понимаю – пробормотал он.

Она снова прижалась спиной к книжному шкафу, но на этот раз сделала это так демонстративно, словно хотела как можно дальше отстраниться от него.

– Знаешь, я больше не ребенок, – сказала она. – И я больше не собираюсь огорчаться и плакать из-за того, что мама меня отругала. – Она секунду помедлила и добавила: – Ну хорошо, не так часто плакать, как раньше.

Оглянувшись, словно боясь, что их подслушивают, Уилл отступил на полшага и присел на край письменного стола.

– Хотел бы я посмотреть на того, кто бросит в тебя камень, – сказал он. – Если кто и нуждается в хорошей трепке за невыносимое поведение, так это твоя мать.

И снова она мило улыбнулась.

– Не беспокойся, – ответила Эви. – Папа об этом позаботится.

– Мне трудно это представить, – заметил капитан Эндикотт.

Эви звонко засмеялась. У нее был чудесный смех – насыщенный, но мягкий, как бархатный шарф, парящий в воздухе. Уилл внезапно испытал непреодолимое желание услышать, как этот смех звучит в тот момент, когда она обнаженная лежит в его объятиях, а его плоть вторгается в глубину ее тела.

Эта картинка привела к неприятному последствию – Уилл почувствовал возбуждение. Он неловко шевельнулся, посылая мысленное и суровое предостережение своему неуправляемому органу.

– О, ты будешь удивлен! – воскликнула Эви, которая, к счастью, не заметила этой молчаливой борьбы. – Отец был очень недоволен сегодня. Я уверена, что у него с мамой будет серьезный разговор, когда гости разойдутся.

– Надеюсь, от этого будет толк, – сказал Уилл и тут же пожалел о том, что не придержал язык, потому что ее улыбка погасла, а веселый огонек в глазах померк.

– И день-другой мама будет вести себя чуточку лучше, – мрачно пояснила Эви, – а потом все вернется на круги своя.

– Боже мой, Эви, и как только твой отец умудряется с ней ладить? Он, наверное, самый спокойный человек, какого только можно встретить!

Эви задумчиво нахмурилась, словно искала ответ на замечание Уилла.

– Ну-у, знаешь, для него да и для остальных это не составляет никакой проблемы, – наконец сказала она. – Это я довожу маму до исступления. – Она вздохнула. – Кажется, что мама не в состоянии не придираться ко мне, а я не в состоянии не раздражать ее.

Встав со стола, Уилл нерешительно шагнул к Эви. Он изнемогал от желания заключить ее в объятия, но разум твердил, что делать этого никак нельзя.

– Эви, ты не сделала ничего плохого, – заявил Эндикотт. – Ты вообще на это не способна, так что вина полностью лежит на твоей матери. И как она не может разглядеть, какой чудесный у тебя характер? – Уилл, боясь прикоснуться к Эви, постарался вложить в свой голос всю теплоту и искренность, на какие только был способен.

Эви, хлопая ресницами, смотрела на него с изумлением, ее поразила горячность Уилла. Ее губы приоткрылись в робкой улыбке.

– Ты очень добр ко мне, Уилл, – почти прошептала она. – Я пытаюсь поладить с мамой, но что бы я ни делала, все вызывает у нее раздражение, – Эви смущенно покачала головой. Сердце Уилла готово было разорваться пополам. Много лет назад он молча бурлил от злости, когда леди Риз ругалась и тиранила их, но сейчас, похоже, все стало еще хуже. Долгие годы его не было рядом с Эви, ему теперь трудно защитить ее, успокоить или хотя бы просто рассмешить, как он делал это в детстве. Когда же их отношения начали портиться?

Эви отвела от него глаза и слегка порозовела.

– Все стало хуже в последние несколько месяцев, и я не знаю, что с этим делать, – прошептала она. – Это… какая-то загадка.

По мнению Уилла, никакой загадки тут не было. Причиной всему – ухаживания Майкла Боумонта. Однако Уилл не хотел давить на нее слишком сильно. Во всяком случае не сейчас, когда она явно чувствует себя такой уязвимой.

Он приподнял ее подбородок, и Эви пришлось посмотреть на него.

– Так тебе известна причина ее плохого настроения, не так ли? – Он смягчил свой вопрос улыбкой.

Эви наморщила нос, отчего ее очки слегка сползли набок. Уилл невольно, в который уже раз, подумал, что она самое милое существо, какое он когда-либо видел.

– Да, известна, и с твоей стороны жестоко спрашивать меня об этом, – со вздохом сказала она.

Эви отвела его руку от своего лица. На мгновение она сжала его пальцы, но потом отпустила и направилась к старинному глобусу, стоявшему на подставке из красного дерева у письменного стола ее отца. Эви медленно раскрутила глобус и невидящим взором смотрела, как он вертится. Уилл подошел к ней и остановился рядом, ожидая ее ответа.

– Все дело в Майкле, – наконец прошептала Эви. – Мама его не выносит, и это очень несправедливо. Он замечательный человек! Если бы только мама дала ему шанс!

Уилл не имел права ревновать, но неприятное чувство, возникшее, когда он услышал, каким теплом наполнился ее голос, послужило доказательством обратного. Но все же слово «замечательный» не было подтверждением ее любви к Боумонту, не так ли?

– Твоя мать ужасная снобка, Эви, – сказал он. – Я ни в коем случае не защищаю ее, но было же ясно, как божий день, что она будет против католического воспитания семьи Боумонтов?

Эви бросила на него сердитый взгляд, и он поднял руки, словно сдаваясь.

– Ты же знаешь, что это правда, – сказал Уилл.

– Но папа ничего не имел против веры Майкла, – заметила она.

– Это потому, что Боумонты богаты, – возразил капитан Эндикотт. – А твой отец и добр, и практичен.

– Что ты такое говоришь! – возмутилась Эви. – Ты не должен утверждать, что папа… корыстный.

Уилл провел рукой по волосам. Меньше всего ему хотелось обсуждать намечающуюся помолвку Эви с человеком, который может оказаться предателем. Во всяком случае он предполагал, что они толкуют именно об этом. Возможно, настала пора раз и навсегда разъяснить суть ее отношений с Боумонтом.

– Эви, я и не думал совать нос в чужие дела…

– Так и не делай этого! – перебила его она.

Уилл изобразил на лице жалобную улыбку, которая, как он надеялся, делала его одновременно очаровательным и безопасным. Но судя по тому, как подозрительно сощурились глаза Эви, его попытка провалилась.

– Я забочусь о тебе, Эви, – сказал Эндикотт. – И я не хочу, чтобы ты пострадала.

Теперь ее глаза широко распахнулись.

– Ты считаешь, что Майкл Боумонт может причинить мне вред? Что за чушь у тебя на уме!

Уиллу захотелось зарычать от злости. Вместо этого он поддался непреодолимому порыву и схватил ее за плечи. Эви вздрогнула, от удивления ее губы чуть приоткрылись.